Технологический оптимизм — инноваторы и цифровизаторы

Либерализм в данном случае протаскивается под видом апологии инноваций. Сегодня подавляющее большинство «инноваторов» по сути и есть замаскировавшиеся либералы. В годы президентства Дмитрия Медведева идеологемы «инновация» и «модернизация», с подачи ИНСОР, были ключевыми. Что такое «инновация», никто не знал тогда и никто не знает сегодня. В целом это всё хорошее и другое, чем есть сегодня и здесь. Поэтому постоянно указывалось, что препятствия для инновационного развития, связанные с архаическими структурами государства и общества, архаическим сознанием власти и населения, должны быть обязательно устранены. Договаривались даже до того, что инновациям в России мешает её народ и чуждая протестантской этике русская культура. Соответственно, для развития страны все эти «архаические» институции должны быть демонтированы. Что, по сути, означает ту же либеральную заявку на демонтаж всей истории, цивилизаций, государств, классической семьи, социализированного в традиционной системе ценностей человека.

Среди демонтируемых институций оказывается и институция образования. Тезис о том, что концепция университета изжила себя и должна быть замещена онлайн-платформами, уже заявляется публично наиболее продвинутыми выразителями нового либерального мейнстрима.

Когда идея инновационного развития в упаковке медведевской «перезагрузки» оказалась дискредитирована (лозунг инноваций стал, как и следовало ожидать, прикрытием очередного распила выделенных под него бюджетных денег), вместо неё был выдвинут концепт цифровой экономики. Идеологема «цифровизация» выступает сегодня новой мейнстримовской эманацией либерализма. Лозунг «цифровизация», как ранее лозунг «инновация», стал инструментом для упразднения целого комплекса традиционных общественных институтов. Уже используется понятие «цифровой человек».

«Цифровой человек» принципиально отличается от человека социального и представляет собой либеральный антропологический идеал.

Во-первых, такой человек существует и действует, прежде всего, в виртуальной реальности, тогда как реальные связи с социумом разрываются или минимизируются (по крайней мере, создаётся иллюзия такого разрыва). «Цифровая эмиграция» оказывается реализацией либерального принципа автономности индивидуума.

Во-вторых, такой человек самоконструируем, так как имеет цифровую природу. Он может сконструировать себя как угодно и вне зависимости от императивов любого реального социума, участвуя только в тех сообществах, которые выбирает сам. Это и есть выражение либерального принципа абсолютной свободы (включая свободу выбора имени, пола и даже собственного «Я»).

И вот то тут, то там создаются площадки криэйторов, где обсуждаются различные аспекты инновационно-цифрового будущего. В реальности это и есть закамуфлированные центры либерализма. Они формируют сеть. Результатом их деятельности является создание, особенно в глазах молодёжи, устойчивых негативных ассоциаций с «миром архаики офлайн», где находятся государство, религия, традиция и т.п.

Случайно или нет, но название главного инновационного образовательного проекта «Острова» совпадает со сценарием последнего доклада ЦРУ, посвящённого глобальным трендам развития. Сценарий подразумевает существование анклавов прогресса, существующих как очаги света среди архаизированного пространства отсталости. Но ведь о том же самом: создании неких особых «точек роста» по образцу Сколково заявляют и сторонники модернизации образования. Сценарий «Острова» противостоит сценарию «Орбиты», подразумевающему выстраивание геополитического, геоэкономического и цивилизационного пространств вокруг ряда полюсов силы — таких как, например, Китай или Россия. Торпедирование проектом «Острова» проекта «Орбиты», если называть вещи своими именами, раскрывает враждебность «островитян» — сторонников точечного развития — к России как государству-цивилизации.

«Мир без границ»

Другая модифицированная под новые реалии идеологическая ширма либерализма выражается установкой «мира без границ». Границы в этой логике создают государства и представляющие их бюрократы. Креативный же класс может и должен жить там, где ему больше нравится. Такая переориентация постсоветских поколений отражается в опросах об отношении разных возрастных групп к выезду из России. Понятие «Родина», которое, при всех многочисленных исключениях, всё же имело сакральную ценность для предыдущих поколений, в новой системе координат оказалось лишено прежнего значения. По большому счёту, либерализм в его современных модификациях упразднил категорию «Родина».

Современные институции российского государства в целом, вступая в противоречие с национальными интересами, работают на либеральную установку «мира без границ». Так, международное сотрудничество входит как важный компонент в показатели эффективности и рейтинги высших учебных заведений. Получается странная вещь, что более предпочтительно для вуза подготовить специалиста не для своей страны, а для зарубежных рынков. Внедряется мысль, что трудоустройство за рубежом — главный признак качественной подготовки и нормативный предмет вожделений учащихся «хороших вузов». А учащиеся вузов второго и третьего порядков — это «человеческие отбросы», годные исключительно для «помойки», в образе которой предстаёт собственно российская экономика.

Для научного сообщества ориентир «мира без границ» выражается в требовании цитирования международными индексируемыми базами данных, доминирующее положение в которых занимают американские издания. Идея единого научного пространства — поверх государственных барьеров — также представляет собой либеральный концепт разрушения культурного единства с национальным государством и национальной культурной целостности учёных корпораций, что, вопреки распространённому либеральному мнению, не расширяет, а резко сужает фронт научного поиска, унифицируя и монетизируя приоритеты и методы исследований. При реализации данного концепта создаётся единая западноцентричная сеть учёных, в рамках которой альтернативные объединения (полный инновационный цикл), которые были созданы в своё время в Германии и СССР, оказываются невозможными.

Молодёжи внушается мысль, что для осуществления прорыва в «мир без границ» следует сами эти границы полностью или в максимально возможном объёме уничтожить. Собственно, «цветные революции» последних лет по всему миру были движимы как раз этой идеей: снесения границ для вхождения в общество западного процветания и свобод. Наиболее резонансно декларировал эти ориентиры украинский «евромайдан» зимы 2013/2014 года. Россия и советское прошлое при этом представлялись в качестве пут, мешающих лучшему будущему и настоящему. Идеологией «евромайдана» был не только отрыв от этих корней, то есть либеральная операция освобождения индивиду Изборский клуб ума, но и свободное пересоздание собственного прошлого, все эти «укры — предки человека», которые выкопали Чёрное море, и так далее. Это — не идиотизм, а пример и даже образец реализации либерального «мира без границ»: не только в пространстве, но и во времени. Для россиян такая операция освобождения являлась освобождением от своего собственного государства.

Есть одно минимальное обязательное условие — знание английского языка. Говорят, знать его необходимо вследствие того, что данный язык является языком международного общения для всего человечества. В каких же документах этот уникальный статус определён? Оказывается, таких документов в природе не существует. Например, официальными языками ООН признано сразу шесть языков народов мира, включая русский. По общему числу носителей на первой позиции идёт китайский. По количеству лиц, для которых соответствующий язык является родным, впереди английского находится, кроме китайского, также испанский язык. Да, английский занимает лидирующую позицию по количеству лиц, для которых он является вторым родным языком, но данный факт отражает не только его объективную роль в современной глобальной экономике и, соответственно, в политике, но и тот факт, что на внедрение английского языка в мировую коммуникативную практику выделяются гигантские финансовые средства. Кстати следующим на позиции второго языка даже сегодня идёт русский, выступающий объективным конкурентом английскому языку. Поддержка и даже реклама конкурента в свете глобальной борьбы является неразумной — и этот фактор играет далеко не последнюю роль в диффамации всего русского в глобальной медиасфере. В своё время работники британского дипломатического корпуса даже отказывались изучать любые другие языки, полагая это унижением для себя и исходя из представления о том, что это дипломаты других стран должны знать английский, а не они — языки стран пребывания. Сегодня изучение английского языка, конечно, не тождественно принятию либеральной глобалистской платформы, но это является обязательным шагом для попадания в идейное сообщество «западников».

«Свобода самовыражения»

Принцип «свободы самовыражения» сегодня является фактическим проявлением либеральной этики без прямой апелляции к самому либерализму. Человек, принявший установку на «свободу самовыражения» в качестве своего приоритета, даже может декларировать ценности, противоположные либерализму, но по своему этосу является либералом. Либерализм исходит из приоритетности индивидуума, свобода которого является для него высшей и безусловной ценностью. Соответственно, проявить свою индивидуальность — главная жизненная установка для любого индивидуума.

Но проявлять индивидуальность, когда её стремится проявить каждый, оказывается всё сложнее. И вот уже такой человек в поисках своей «свободы самовыражения» доходит до отрицания нации, расы и пола. Выдвигается и пропагандируется, например, теория гендера, в рамках которой индивидуум вправе выбирать свой пол. Но и это не предел. Логика либерализма выводит на утверждение права индивидуума конструировать себя как угодно, вплоть до замены тела, киборгизации, проекций транс- и постгуманизма.

Индивидуализация осваивает первоначально пространство всего того, что не запрещено: вначале — в нравственном плане, а затем — только в правовом. После чего осуществляется уже выход за границы социальных табу. И вот то, что прежде считалось грехом, уже репрезентуется в качестве мейнстрима для свободного и творческого человека.

Все социальные обременители и нормы мешают индивидуализации, достигаемой через их преодоление со стороны «свободного человека». Традиция, религия, государство, гражданство, семейные ценности — всё это лишь помехи для самореализации человека. А любые власти, оперирующие — даже формально — такими категориями-ограничителями становятся имманентно враждебной для свободного индивидуума сущностью, «Левиафаном», которого необходимо уничтожить. И выражение индивидуальности всё более экстремизируется, в конце концов приводя к всеобщему антигосударственному бунту.

То есть все постидеологические проявления либерализма имманентно враждебны традиционному национальному государству, тем более — государству с особыми историческими традициями, к числу которых относится и Россия. Но на уровне высшего руководства российское государство во всём этом не видит угрозы и, более того, поддерживает все эти течения, полагая их передовыми и привлекательными для молодёжи. Вспоминая марксистскую догматику, РФ сама готовит себе могильщика.