Подражание Пушкину, Лермонтову, Жуковскому, Батюшкову, Бенедиктову

 

В данном подпункте будут рассматриваться стихотворения из сборника «Мечты и звуки» в которых очень заметно влияние других поэтов.

Молодой поэт находился не только под влиянием романтических веяний, но и под влиянием творчества таких гениев как Пушкин, Жуковский и модный в 1830-х годах Бенедиктов. «Кого, бывало, прочту, тому и подражаю» — как сам Некрасов скажет позже.

Начать хотелось бы со стихотворений, в которых явно прослеживается влияние Пушкина. «Два мгновения» являет собой перепев пушкинского «Пророка»:

Страдает он (поэт), - и жалок он для нас,

Как бедный труженик…Но вот от небосклона

Святая благодать спускается к нему…

 

Некрасов только лишь заменил «шестикрылого серафима» на «святую благодать», но настроение стихотворения несет в себе идеи Пушкина – поэт обречен на одиночество и изгнание, дабы «глаголом жечь сердца людей». Однако Некрасов не просто подражает, но и добавляет свое:

Связь с бренною землей расторгнув без усилья,

Свободен как орел, могуществен как царь…

Над миром он парит. Везде ему алтарь!

 

Как мы видим, Некрасов возвышает поэт над остальными людьми, сравнивает его с царем…

В «Моей судьбе» поэт рассуждает о собственной доле и предназначении, перекликаясь со стихотворением «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»:

И если слезы даст, по милости великой,

Бог, в утешение мое, -

Презря и суд глупца и хохот черни дикой,

Наполню ими я её (чашу).

 

В этих строчках легко угадывается пушкинское «…хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца». Только Некрасов, используя отвлеченные образы, говорит не так остро и прямолинейно как Пушкин.

Стихотворение «Человек» несет в себе отголоски «Медного всадника»:

Когда сверкнет звезда полночи

На полусонную Неву…

 

Любопытно, что Некрасову нужно только начать каким-нибудь подражанием, а дальше он развивает свою мысль: Петр умер, но бессмертен благодаря своим деяниям.

Стихотворение «Пир ведьмы» пропитано настроением, ритмом пушкинских «Бесов». Мало того, написано тем же стихотворным размером. Например, очень похожи следующие строки:

Ветер свищет, ветер вьется,

Воет бор, ревет ручей;

Вдаль по воздуху несется

Стая леших и чертей.

(«Пир ведьмы»)

 

И Пушкинские:

Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна…

Мутно небо, ночь мутна.

Мчатся бесы рой за роем…

 

Любопытно, что к некоторым стихотворениям («Незабвенная», «Непонятная песня») Некрасов, в качестве эпиграфов, приводит цитаты из пушкинских стихов (что последующем творчестве поэта больше не встречалось). Это лишний раз доказывает, что Пушкин был для юного поэта огромнейшим авторитетом и вдохновителем.

К.Шимкевич в своей статье «Бенедиктов, Некрасов, Фет» выдвигает точку зрения, что никто другой, а только Бенедиктов повлиял на творчество Некрасова. Мало того, автор прямо выводит обоих поэтов из Бенедиктова и придерживается мнения, что последний повлиял на все их последующее творчество: «И пусть Некрасов в середине сороковых годов в некоторых положениях разошелся с Бенедиктовым, все же стилевое родство осталось незыблемым [6]». Вердикт, выдвинутый Шимкевичем, носит сильно преувеличенный характер, но имеет место быть, ведь сборник «Мечты и звуки» наполнен всеми романтическими штампами – трескучей патетикой, пышной риторикой, мрачной разочарованностью и торжественным пафосом.

Достаточно взять хотя бы стихотворение «Турчанка»:

Пери, Пери! Диво света

Ненаглядная краса!

Ослепляешь, как комета,

Ты и чувства и глаза.

 

Стиль, эпитеты, ритм, интонации – все сплошь бенедиктовское («Кудри» и «Черные очи»), а образ лирической героини в точности скопирован с героини стихотворения «К черноокой»:

Ты – жемчужина Востока,

Поля жаркого цветок…

Взоры быстрые твои,

И сладчайшее дыханье

Веет мускусом любви.

 

Однако Некрасов избегает «бенедиктовской» эротики, и образ восточной красавицы помещается в рамки строгой нравственности:

Но зато, как сталь булата,

Непорочностью тверда…

И от всех им, как забралом,

К сердцу двери заперла.

(«Турчанка»)

 

Для многих стихотворений сборника «Мечты и звуки» характерно противопоставление. Сначала поэт рисует вроде бы пылкую Гюльнару («а эти перси, моря волны…»), а потом делает контраст целомудренной Пери.

Понятно, что творчество Бенедиктова были только базой и источником вдохновения для начинающего поэта (и поздний Некрасов если и вышел из чьих-то стихотворений, то только из своих ранних). Ю.И.Минералов очень верно замечает, что Некрасов «…творчески переосмыслил художественные решения нравящегося ему поэта-предшественника…прибегает к приему парафразиса [7]».

Влияние баллад Жуковского тоже нашло отражение у Некрасова. Он пишет баллады «Рыцарь», «Водяной», «Ворон» - в которых очень профессионально и органично выстраивает сам сюжет, удачно подбирает ритм.

Носился туда он, где люди без слез

Лежат после хладной кончины:

Там жертву оспорил вампир-кровосос

И не дал ему мертвечины».

(«Ворон», с. 253)

 

На примере этих строк нельзя не отметить, что Некрасов владеет и звукописью и образностью, умеет создать страшную, гнетшую атмосферу не хуже Жуковского.

Вот еще несколько строк из других баллад:

Бесстрашного в брани смирила печаль…

И брызжут горячие слезы на сталь.

(«Рыцарь», с. 255)

 

- еще один пример замечательной звукописи. Или же:

Блистала слеза на реснице;

Участия полный, он деву спасти

Клялся и мечем и свободой.

(«Водяной», с. 257)

 

Интересно, что стихотворение «Смуглянке» Некрасов заканчивает упоминанием Леноры, и читателю ничего не остается, кроме того, как сопоставить его с «Ленорой» Жуковского, хотя идеи обоих стихотворений совершенно разные:

И, страдания тая,

Перед смертию скажу я:

«За Ленору умер я!»

 

Казалось бы, при чем здесь Ленора, если речь идет о той, у которой «нет ни бледности бесцветной»?

Можно рассмотреть еще несколько стихотворений, в которых Некрасов занимается подражанием. Например, стихотворение «Горы» своей первой строчкой уже отсылает читателя к лермонтовским стихотворениям о Кавказе («Горные вершины спят во тьме ночной…»):

Передо мной Кавказ суровый,

Его дремучие леса…

 

И далее:

Ты не видал в короне звездной

Эльбруса грозной головы».

В целом же стихотворение создает впечатление, что Некрасов знает Кавказ только понаслышке. Еще бы, ведь ему не хватает только одного – побывать там, чтобы описать горы подобно Лермонтову.

А не вошедшее в сборник стихотворение «И скучно, и грустно!» просто пародия на всем известное стихотворение Лермонтова:

И скучно, и грустно, и некого в карты надуть

В минуту карманной невзгоды…

Жена?...но что пользы жену обмануть?...

 

Концепция К.Н.Батюшкова «Мечтание - душа поэтов и стихов» тоже не смогла не увлечь молодого Некрасова. Можно предположить что стихотворения «Красавица» и «Изгнанник» написаны под влиянием творчества Батюшкова:

…Мечты мне тихо песни пели,

И с ними свыклася душа.

Они чудесной жизни полны,

Ко мне нахлынуло как волны…

 

Но заканчивает стихотворение Некрасов в пессимистичной ноте: он родился не жить, а умереть…

Так хижину свою поэт дворцом считает,

И счастлив - он мечтает!

 

Отголоски этих строк из стихотворения Батюшкова «Мечта» видны в некрасовской «Красавице»:

Откуда лишь мечта в наш мир заносит весть,

Когда на крыльях своевольных

Туда взлетит с границ юдольных…

 

Но в тоже время Некрасов значительно более пессимистичный и реалистичный поэт. Его мир мечтаний очень отличается от батюшковского. «О сладкая Мечта! о неба дар благой!» - пишет Батюшков. У Некрасова мы не встретим таких лозунгов.

Таким образом, подражая, Некрасов вырабатывал свой собственный стиль, совершенствовался в звукописи, ритме и рифме, образности. Ведь для того, чтобы подражать – тоже нужен особый талант, сноровка, и если сравнивать стихотворения где Некрасов подражает Пушкину, а где подражает Жуковскому – это определенно разные вещи по своей форме и восприятию. Это лишний раз доказывает, что молодой поэт был разносторонен, начитан и, разумеется, впечатлителен – в его душе сразу находило отклик то или иное стихотворение.