2020-04-20
113
Как было уже отмечено выше, особенностью лизинговых правоотношений является то, что здесь есть как минимум три субъекта лизинга: лизингодатель, лизингополучатель и продавец (этот перечень дан в ст. 4 Федерального Закона «О финансовой аренде (лизинге)»), а сторон договора лизинга только два: лизингодатель и лизингополучатель. Здесь нужно учесть, что Федеральный Закон «О финансовой аренде (лизинге)» под понятием "лизинг" имеет в виду совокупность экономических и правовых отношений, возникающих в связи с реализацией договора лизинга (ст. 2 Закона), поэтому субъектами лизинга могут быть все лица, которые "помогают" сторонам договора лизинга в его осуществлении. Разумеется, помимо сторон самого договора это должен быть продавец, осуществляющий продажу имущества, передаваемого в лизинг, а также могут быть залогодатель, займодавец, поручитель и иные лица, оказывающие возмездные услуги сторонам лизинга. Причём продавец, помимо сторон договора, является обязательным участником лизинга в силу требования законодательства, а остальные участники - факультативными.
В одном из видов лизинга - возвратном лизинге, продавец выступает одновременно в роли лизингополучателя и продавца. Только в этом частном случае в лизинге существуют два участника: лизингодатель и лизингополучатель, он же продавец. В остальных случаях совмещение обязательств участников лизинга невозможно. Правда в судебной практике встречался случай подтверждения судом возможности для лизингодателя одновременно являться дилером продавца (остаётся неясным вопрос считается ли дилер продавца сам продавцом или нет). Так в 2011 году при рассмотрении спора о признании договора финансового лизинга недействительным между рыболовецкой артелью (колхозом) им. Курмынгазы (истцом от Кыргызтана) и АООТ «Астраханьагропромтехника» (ответчиком РФ) на основании совмещения ответчиком функций лизингодателя и дилера продавца АО «Росагроснаб» решением Арбитражного суда Астраханской области в иске было отказано, поскольку, по мнению суда, заключённый между истцом и ответчиком договор финансового лизинга не противоречит Закону и ст. 173 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Теперь раскроем вопросы, связанные со сделками международного лизинга. Данные сделки решаются с учетом положений международного права. Существуют три возможных варианта права применимого к лизинговым операциям данного вида:
Право страны, избранное сторонами сделки. Применяется, если стороны определили право при совершении сделки, либо в результате последующего соглашения сторон. Здесь не существует никаких ограничений в выборе. Это может быть как право страны лизингодателя или лизингополучателя, так и право любой другой страны.
Оттавская Конвенция УНИДРУА о международном финансовом лизинге. Используется, если лизингодатель и лизингополучатель находятся в странах-участницах Конвенции или, если договоры лизинга и поставки предмета лизинга регулируются правом одной из стран-участниц Конвенции.
Право страны лизингодателя. Применяется в случаях, когда сделка не регулируется Конвенцией, и стороны не определили применимое право. Следовательно, российское законодательство о лизинге будет применяться к сделкам международного лизинга, где российским юридическим лицом является лизинговая компания.
Как говорилось выше, при разработке российского законодательства были использованы многие нормы, закрепленные в Оттавской конвенции.
В случае применения к договорам международного лизинга права Оттавской конвенции необходимо учитывать следующие различия, которые имеются в регулировании лизинга российским законодательством и Конвенцией:
• договор лизинга по Конвенции должен быть заключен к моменту приобретения оборудования, хотя допускается и более позднее его заключение. Российское законодательство о лизинге вообще не рассматривает этот вопрос;
• некоторые различия в видах имущества, которое может быть предметом лизинга. По Конвенции предметом лизинга может быть комплектное оборудование, средства производства и иное оборудование. Конвенция не предусматривает передачи в лизинг, например, предприятия, что является допустимым по нормам российского законодательства;
• сроки договора лизинга. По Конвенции совокупные лизинговые платежи по лизинговому соглашению должны соответствовать всей или существенной части амортизации оборудования;
• при существенном нарушении договора лизингополучателем лизингодатель правомочен потребовать ускоренной выплаты лизинговых платежей, если это предусмотрено договором, или расторгнуть договор с направлением заблаговременного уведомления лизингополучателю.
В последнем случае - истребовать оборудование из владения лизингополучателя и взыскать убытки. Критерием для определения размера убытков является разница между суммой, которую мог получить лизингодатель при надлежащем выполнении лизингополучателем договора, и фактически полученными суммами. Исследование свода унифицированных правил позволяет указать, что его авторы исходили из признания финансового лизинга самостоятельным правовым институтом, трехсторонней сделкой sui generis. Это проявилось, в частности, и в сформулированном положении преамбулы о том, что "правовые нормы, регулирующие традиционный договор аренды, нуждаются в адаптации к самостоятельным трехсторонним отношениям, возникающим из сделки финансового лизинга".
Так, характеризующая лизинг соответствующая фраза из преамбулы "distinctive triangular relationship" (с учетом значений термина distinctive - отличительный; особый), переведенная как "особые трехсторонние отношения", в сравнении с ее аналогом, зафиксированным в тексте Конвенции на русском языке, - "самостоятельные трехсторонние отношения" - представляется достаточным обоснованием выдвинутого тезиса. Вследствие вышеизложенного кажется допустимым для обозначения сторон договора лизинга использовать термины лизингодатель и лизингополучатель (приводимые в английском варианте как the lesser и the lessee) в отличие от текста Конвенции на русском языке, где, следуя терминологии Гражданского кодекса РФ, обозначенную выше, его участники именуются арендодатель и арендатор.
Анализ норм позволяет констатировать следующее:
Положения настоящей Конвенции регулируют лишь сделки финансового лизинга, оставляя за пределами сферы своего применения оперативный лизинг, что особо явствует из содержания абз. в) п. 2, установившего зависимость между расчетом периодических платежей и амортизацией всей или существенной части стоимости оборудования, а также, в некоторой степени, - п. 4, в частности, в связи с возможностью использования в ряде случаев конструкции договора проката для регламентации отношений оперативного лизинга.
Определение сделок финансового лизинга (п. 1 ст. 1) закрепляет их трехсторонний характер.
Признана неразрывная связь двух договоров, единство которых рождает сделку финансового лизинга. Причем главная роль в данной системе отношений отведена договору лизинга. Именно с содержанием этого договора связаны и из него проистекают все существенные условия договора поставки.
Активную позицию в данной сделке занимает лизингополучатель, который определяет необходимое оборудование и указывает его поставщика, влияет на согласование иных условий договора поставки в той мере, в которой они затрагивают его интересы. Функции же лизингодателя сведены преимущественно к финансированию.
Согласно абз. б) п. 2 поставщик должен быть осведомлен о намерениях лизингодателя предоставить оборудование лизингополучателю на условиях договора лизинга, в связи с которым это имущество и приобретается лизингодателем.
Оборудование может быть приобретено последним как до, так и непосредственно после заключения договора лизинга, иными словами, в Конвенции отсутствует жесткий ограничительный алгоритм действий сторон при совершении сделки финансового лизинга.
В соответствии с п. 4 ст. 1 оборудование предоставляется лизингополучателю для целей, не связанных с личным, семейным, домашним использованием, то есть предназначено для использования его в производственной, торговой или иной профессиональной деятельности лизингополучателя, ибо иное означает нераспространение действия Конвенции на подобного рода сделки. В данном случае речь идет об установленном п. 4 ст. 1 исключении из сферы действия Конвенции по признаку "цель использования" лизингового имущества, что подчеркивает и направленность института в целом. Специфика договорной модели, закрепленной в Конвенции, непосредственное свое отражение находит также в ее нормах, содержащих конкретизацию основных прав и обязанностей субъектов лизинга. В связи с этим не вызывает сомнений концептуальная значимость норм п. 1 ст. 8 Конвенции. Диспозитивная норма абз. а) п. 1 ст. 8 закрепила положение о том, что лизингодатель освобождается от всякой ответственности перед лизингополучателем в отношении оборудования. Настоящее правило демонстрирует последовательный характер и завершенность в этом смысле конструкции сделки финансового лизинга в целом. Данная норма развивает положение абз. а) п. 2 ст. 1 о том, что лизингополучатель определяет оборудование и выбирает поставщика, не полагаясь в первую очередь на опыт и суждение лизингодателя. Последний, таким образом, являясь юридическим собственником лизингового имущества и осуществив финансирование его приобретения, не принимает участия в выборе поставщика и определении имущества, в котором нуждается лизингополучатель.
Возложение в таком случае на лизингодателя ответственности было бы несправедливым и не соответствующим логике построения упомянутой конструкции в Конвенции. Поэтому объяснимым является исключение из общего правила об освобождении лизингодателя от ответственности.
Итак, ответственность последнего перед лизингополучателем в отношении лизингового имущества не исключается в случаях, когда лизингополучателю причинены убытки вследствие того, что он полагался на опыт и суждение лизингодателя, и вследствие вмешательства последнего в выбор поставщика или спецификаций оборудования (абз. а) п. 1 ст. 8). Освобождается лизингодатель и от ответственности в отношении третьих лиц в случае причинения оборудованием вреда их жизни, здоровью или имуществу (абз. б) п. 1 ст. 8).
Положения п. 1 ст. 8 конкретизированы в п. 1 ст. 10, уточняющем, что обязанности поставщика по договору поставки распространяются и в отношении лизингополучателя, как если бы последний являлся стороной такого договора, а оборудование поставлялось непосредственно ему. Данная норма, подчеркивающая своеобразие лизинговых отношений, созвучна правилу абз. б) п. 2 ст. 1 об обязательном уведомлении поставщика о том, что имущество приобретается специально для предоставления его на условиях договора лизинга определенному лизингополучателю.
Очевидно, что формулировка п. 1 ст. 10 Конвенции нуждается в дополнительном пояснении, прежде всего, двух важных аспектов, что и было сделано авторами Конвенции в ст. 10. Во-первых, п. 1 ст. 10 не исключил возможность предъявления поставщику подобного рода требований и стороной договора поставки - лизингодателем, что, в свою очередь, не исключает возможности предъявления одного и того же требования к поставщику двумя лицами одновременно. Конвенция, учитывая последствия такой ситуации, исходит из того, что поставщик не несет ответственности одновременно перед лизингодателем и лизингополучателем за один и тот же ущерб (п. 1 ст. 10), воплощая в данной норме тем самым один из ключевых принципов юридической ответственности. Во-вторых, так как по смыслу п. 1 ст. 10 статус лизингополучателя приравнивается к статусу стороны договора поставки и, соответственно, последний наделяется в отношении поставщика рядом правомочий, корреспондирующих обязанностям данного контрагента, закономерной кажется постановка вопроса о границах осуществления лизингополучателем таких правомочий. Ведь абсолютное тождество объема прав лизингополучателя и лизингодателя в вышеизложенном качестве, вероятно, привело бы к умалению роли последнего как стороны договора поставки. Думается, что оптимальное решение было найдено и сформулировано в п. 2 ст. 10, который, не отступая, как представляется, от цели поддержания справедливого равновесия интересов различных сторон сделки и учитывая при этом специфику имущественных отношений, складывающихся при лизинге, предусмотрел, что лизингополучатель не вправе расторгнуть договор поставки без согласия лизингодателя.
В полной мере соответствует указанным целям и самостоятельное требование о недопустимости нарушений прав лизингополучателя, вытекающих из договора поставки, путем внесения изменения в любое условие этого договора, одобренное предварительно лизингополучателем, если только он не дал согласия на такое изменение (ст. 11).
К числу традиционных обязанностей лизингополучателя относятся обязанности, связанные с использованием лизингового имущества и его возвратом по истечении срока договора, которые зафиксированы в ст. 9 Конвенции. Здесь указывается на необходимость проявления "надлежащей заботы" в отношении оборудования, использования его "разумным образом", поддержания и возврата в состоянии, в котором имущество было предоставлено лизингополучателю, с учетом нормального износа и тех изменений, которые были согласованы сторонами.
Одним из важных аспектов, требующих проработки в ходе согласования условий договора, является условие о возможности выкупа лизингополучателем объекта лизинга. Следует отметить, что оценка природы опциона на покупку имущества лизингополучателем по истечении либо до истечения срока договора относится к категории вопросов, подход к которым в различных национальных законодательствах является подчас диаметрально противоположным.
Выработка взаимоприемлемой позиции воплотилась в п. 3 ст. 1, предусматривающем, что Конвенция применяется независимо от того, есть ли у лизингополучателя, либо приобретет он или нет впоследствии право купить оборудование или продолжить пользоваться им на условиях аренды в последующий период, и независимо от того, уплачиваются или нет номинальная цена или периодические платежи. Обратим внимание на неточность перевода фразы "...or to hold it on lease for a further period...", содержащейся в п. 3 ст. 1 текста Конвенции на английском языке и звучащей в официальном тексте Конвенции на русском языке как "... или продолжить пользоваться им на условиях лизинга в последующий период..." Представляется, что подобная терминологическая замена недопустима. В английском языке для обозначения понятий лизинг и аренда существуют два отдельных термина, соответственно - "leasing" и "lease". Это же находит подтверждение и в тексте Конвенции на английском языке, где понятие лизинг обозначено английскими терминами "financial leasing transaction", "leasing agreement"(сделка финансового лизинга, договор лизинга), применительно к аренде же употреблен термин "lease". Важно подчеркнуть, что речь идет о терминологической замене, чреватой серьезной юридической погрешностью. Отношения, возобновляемые сторонами договора лизинга по истечении его срока, было бы ошибочным считать лизинговыми, так как они не соответствуют понятию лизинга, предусмотренному п. 1 ст. 1 Конвенции, а также основным чертам, характеризующим эту сделку. Поскольку возобновляемые отношения представляют собой предоставление одним лицом имущества для временного использования другому лицу за плату, их следует именовать арендными, а договор, опосредующий эти отношения, - договором аренды. Кроме того, использование в тексте Конвенции на английском языке терминов "leasing" и "lease" обособленно - еще одно доказательство самостоятельности существования понятий, обозначенных этими терминами, различия их юридической природы.
Вопросы ответственности сторон договора лизинга за нарушение своих договорных обязательств, их права в случае таких нарушений со стороны контрагентов, достаточно детально прописываемые обычно в соглашениях, нашли отражение и в Конвенции. Последствия неисполнения, а также ненадлежащего исполнения договора лизингодателем и лизингополучателем регламентируются соответственно ст. 12, 13 Конвенции.
В случаях, когда лизингополучатель решит воспользоваться правом расторжения договора лизинга, он согласно п. 4 ст. 12 вправе требовать возврата периодических платежей, иных сумм, выплаченных лизингодателю авансом. За последним при этом остается право вычесть из упомянутых сумм разумную стоимость тех выгод, которые лизингополучатель извлек из оборудования.
П. 3 ст. 12 предусмотрел право лизингополучателя приостановить выплату лизинговых платежей до тех пор, пока лизингодатель не предоставит оборудование, соответствующее договору поставки, либо пока лизингополучатель не утратит право на отказ от оборудования.
Ст. 13 Конвенции, регулирующая вопросы ответственности лизингополучателя за нарушение договора лизинга, в п. 2 выделяет особо случаи существенного нарушения, в то время как в п. 1 затрагивает нарушения договора вообще, которые, вероятно, в сравнении с первыми, можно условно обозначить как "несущественные".
Более серьезные правовые последствия предусмотрены в п. 2 ст. 13, если нарушения лизингополучателя существенны. При этом лизингодатель вправе также потребовать досрочной выплаты сумм будущих периодических платежей (если это предусмотрено договором лизинга) либо может расторгнуть договор. Однако согласно п. 5 ст. 13 ни одно из упомянутых в п. 2 ст. 13 прав лизингодатель не может реализовать, не предоставив лизингополучателю разумную возможность устранить допущенные им нарушения, насколько это возможно, посредством специального уведомления.
Воспользовавшись правом на расторжение договора лизинга в случае его существенного нарушения контрагентом, лизингодатель может, во-первых, восстановить владение оборудованием и, во-вторых, потребовать возмещения убытков в таких суммах, которые поставили бы его в положение, в котором бы он оказался при надлежащем исполнении договора лизингополучателем.
Если речь заходит относительно требования лизингодателя о возмещении ему причиненных нарушением договорных обязательств убытков, то важно учесть, что последний не вправе предъявлять данное требование в той степени, в которой он не принял все разумные меры для их уменьшения.
Создаваемая таким образом в соглашении детальная регламентация различных аспектов взаимоотношений сторон не только способствовала бы установлению нормальных отношений контрагентов, но и в значительной степени препятствовала бы возникновению между ними многих спорных ситуаций.
