2020-04-20
129
В руках д’Арк держал маленький мушкет и гадко улыбался.
Белль, Морис и Розалинда хотели было повернуть обратно, но путь им преградили трое тюремщиков, вооруженных деревянными дубинками. Отступать было некуда.
– Д’Арк! Что на вас нашло? – спросил Морис, снова поворачиваясь к главе сумасшедшего дома.
– Ты хотел сказать «Фредерик», – устало поправила мужа Розалинда. – Припоминаешь теперь Фредерика д’Арка?
Морис озадаченно посмотрел на нее, на д’Арка, потом как‑то странно заморгал: очевидно, в его сознании происходило что‑то необычное.
– Фредерик… – медленно проговорил он. – Мой старый друг… Фредерик. Д’Арк? Как же это я… забыл, кто ты такой?
– Он чаровник, – заявила Розалинда. – Точнее, был им. А ты, дорогой, все забыл из‑за моего заклинания.
– Больше я не такой, как ты, благодарю покорно. – Д’Арк мерзко ухмыльнулся и отвесил женщине шутовской полупоклон. – Я сумел вырезать из себя всю грязь еще много лет назад.
– Но… как ты устроил все это? – потрясенно спросил Морис. – Все эти люди… Они же наши соседи… Как ты мог похитить всех этих людей?
– Король с королевой полностью меня поддерживали, – усмехнулся д’Арк и гордо приосанился. – Они хотели избавиться от чаровников, но руководствовались несколько иными мотивами, чем я. Они полагали, что ваша братия угрожает их власти. Выслушав мои теории и соображения по данному вопросу, они выделили мне щедрое жалованье, средства, чтобы купить сумасшедший дом, и рабочую силу, чтобы доставлять сюда подопытных и пациентов.
– Выходит, это ты с самого начала стоял за исчезновениями, – ровным тоном проговорила Розалинда. – Ты похитил и убил Вашти.
– Я ее не убивал, – уточнил д’Арк. – Вообще‑то она сама покончила с собой в этом доме. Порой пациенты такое проделывают.
Белль наблюдала, как вытягивается лицо матери, а руки сжимаются, словно нащупывая предмет, которого давно нет.
Возможно, волшебную палочку?
– Фредерик… – медленно проговорил Морис. – Я не понимаю. Мы же были друзьями … Как ты мог так поступить?
– Извини, что пришлось забрать тебя и твою невинную дочурку, хотя вы ни в чем не были виноваты, – ответил старик, опуская глаза. Белль почти поверила, что он раскаивается. – Всё потому, что я нацелился на более крупную добычу, а вы были просто приманкой.
Глаза Белль расширились.
– Чудовище. О нет…
– Да. Когда Гастон рассказал мне, что Морис несет всякий вздор про чудовище, я сложил два и два и понял, что речь идет о том маленьком принце из всеми забытого сказочного королевства. Разве что теперь принц вырос, пусть и превратился при этом не в мужчину, а в нечто иное.
Розалинда сощурила глаза.
– Что бы с ним ни случилось, это не его вина. Оставь его в покое.
– Я же не могу допустить, чтобы по нашей округе бегал хищный монстр. – Д’Арк озабоченно пощелкал языком. – И вообще, кто ты такая, чтобы указывать мне? Ты же только и делала, что проклинала принцев направо и налево да превращала нормальных людей в то, чем они изначально не являлись. Кто дал тебе право?
Розалинда болезненно поморщилась.
– Я совершала ошибки. Я бы их исправила… Убийство принца ничего не решит.
Тут любопытство дернуло Белль за язык.
– Месье Леви упомянул, будто вы пообещали не трогать меня, – сказала она обвиняющим тоном.
– Ах да, действительно. – Д’Арк пожал плечами. – Леви был одним из последних безобидных чаровников и старался не заниматься магией в этой деревеньке. Он согласился никому не рассказывать, чем я здесь занимаюсь, а взамен я согласился, что ни ты, ни твой отец не имеете никакого отношения к магии.
– Однако вы похитили и меня, и отца! – воскликнула Белль. – А также самого месье Леви!
– Ну, прискорбно, конечно, что пришлось нарушить слово, но я руководствовался благой целью. К тому же обещание, данное чаровнику, равноценно обещанию какой‑нибудь птице. Мне нужно было удостовериться, что старик не станет помогать Белль или Чудовищу… Поэтому я посчитал возможным тихо убрать его с дороги.
– «Обещание птице»? – с отвращением переспросил Морис. – Фредерик, мы же были друзьями. Ты приходил на крестины Белль!
– Что? – вырвалось у девушки. Ее мозг лихорадочно работал. Раз этот тип был так близок к семье, что его даже позвали на крестины… – Вы все знали друг друга и дружили… Это вы убили Аларика Поттса!
При этих словах д’Арк нахмурился, с его лица исчезло самодовольное выражение.
– Вы знали, что он не мог не помогать своим друзьям‑чаровникам покидать королевство… Знали, что он отвозил их к маме и папе. Или же вы узнали это только после того, как убили его, а узнав это, отправились за мамой, – продолжала Белль.
Д’Арк нервно переступил с ноги на ногу, недовольно поморщился, посмотрел на свои старомодные сапоги.
– В мои планы никогда не входило причинять вред людям. Тем более своему старому другу. Его предательство вывело меня из себя.
– Предательство? – возмущенно переспросила Белль. – Это вы предали лучшего друга! Предали всех своих друзей!
– Он пошел против собственной расы! – прошипел д’Арк. – Зачем кому‑то, кто рожден чистым, рожден невинным, помогать чаровникам? Он же знал, как они опасны!
– Мы уходим, – осторожно проговорил Морис. – И ты нас отпустишь. Думаю, ты и сам понимаешь, в какого подлеца превратился, Фредерик. Ты же умный человек и всегда таким был. Ты должен понимать, когда следует остановиться. Прощай.
Морис взял за руки жену и дочь, после чего повернулся к д’Арку спиной, собираясь уйти.
– Ты ошибаешься, старый друг, – хрипло сказал д’Арк. Белль услышала, как он с ужасным щелчком взводит курок мушкета.
Они повернулись к доктору. Тот стоял, подняв оружие, и целился, закрыв один глаз. Похоже, старый негодяй решил убить их во что бы то ни стало.
Белль уже открыла было рот, выбирая самые разумные, жалобные, правильные, умоляющие слова…
А в следующий миг сквозь толпу промчалось Чудовище и прыгнуло, метя д’Арку в горло.
Все вместе
– Чудовище! – закричала Белль.
Ни разу за время своего пребывания в замке она не видела его в таком состоянии. Из оскаленной пасти Чудовища капала слюна и летели клочья пены, острые клыки казались длиннее, чем они есть, виднелись черные, как у животного, десны.
Глаза были, как и прежде, ярко‑голубые, но в них не осталось ни следа человечности и разума. Чудовище было безумно.
Д’Арк успел один раз выстрелить, после чего Чудовище ударило его в грудь, сбив с ног. Белль не смогла определить, куда попала пуля: даже если безумный доктор ранил Чудовище, оно никак этого не показывало.
Подмяв под себя человека, зверь занес когтистую лапу, изготовившись разорвать жертву на куски, словно изголодавшийся лев.
– Подожди!
Белль вырвалась из рук родителей и бросилась к Чудовищу.
– Белль, нет! – закричал ее отец.
Принц, как ласка, повернул голову совершенно нечеловеческим движением, при этом нижняя половина его тела оставалась абсолютно неподвижной, и посмотрел на Белль. Принюхался, так что его мокрый нос и розовый язык оказались в опасной близости от лица девушки.
Белль стояла неподвижно.
– Чудовище, это я, – сказала она и медленно потянулась к нему рукой.
Чудовище глядело с подозрением.
Белль прикусила губу и осторожно коснулась горячей, покрытой мехом лапы.
– Помнишь меня? Это Белль. Я – Белль. Я читала тебе сказки.
– Белль, – хрипло прорычало Чудовище каким‑то утробным, звериным рыком.
Воспользовавшись этим, д’Арк попытался отползти в сторону.
Чудовище заревело и ударило свою добычу по голове, чтобы та утихомирилась.
– Нет! – снова сказала Белль, громче и решительнее. – Остановись.
Чудовище зарычало.
– Если ты убьешь его, то сам станешь убийцей. А ты ведь не убийца и не чудовище.
Большие глаза зверя смотрели на нее с нечитаемым выражением. Непонятно было, понимает ли он ее вообще или раздумывает.
Острые когти шевельнулись.
– Вернись ко мне, – умоляла Белль. – Вернись обратно. Я знаю, что ты там. Прошу, вернись.
Чудовище моргнуло.
Белль заставила себя смотреть в голубые глаза, ища там человека.
Чудовище смотрело на нее в ответ пустым взглядом.
– Пожалуйста, – прошептала девушка. – Ради меня.
Она медленно протянула руку и коснулась его гривы над рогами. Чудовище дернуло носом. Мягко, осторожно Белль заправила одну светло‑коричневую волнистую прядь ему за ухо, как всегда убирала за ухо собственные непослушные пряди волос.
Чудовище выбросило вперед лапу и схватило Белль за запястье.
Девушка поморщилась: хватка у него была железная. Но Чудовище не собиралось причинять ей боль или ранить. Оно просто… крепко держало ее за руку.
– Белль, – еле различимо прошептало Чудовище.
– Ты обещал подарить мне книжный магазин, – сказала Белль, стараясь не расплакаться. – Ты мне обещал. Чтобы я могла прочитать истории про Джека. Чтобы я могла почитать их… тебе.
Чудовище открыло рот в попытке выговорить слова и не в силах их вспомнить, его зубы вдруг показались просто огромными, неуместными.
А потом оно вдруг встряхнулось, словно испуганная кошка или собака.
Чудовище посмотрело на Белль, и его взгляд вновь стал осмысленным.
– Я действительно обещал, – сказал принц, и с каждым словом его голос звучал все увереннее, по‑человечески. – А… король всегда держит слово.
Белль чуть не расплакалась от облегчения.
Потом Чудовище вскочило, подняло старика и не слишком бережно поставило на ноги.
– Девушка, которую ты похитил, только что спасла тебе жизнь, – прорычало оно. – Благодари ее.
– О, непременно, – пробормотал д’Арк, отряхиваясь.
Его спокойствие и почти театральные ужимки немедленно насторожили Белль. Она огляделась. Горожане собрались вокруг и внимательно наблюдали за происходящим. Лефу смотрел на нее с любопытством, Гастона нигде не было видно.
– Я от души благодарю ее за исключительно человеческую склонность к милосердию и жалости, – продолжал глава сумасшедшего дома. – Которых ты сам… по природе своей лишен. – Потом д’Арк возвысил голос, обращаясь к толпе: – Видите? Вот от чего я защищал всех вас долгие годы. От диких, безумных и могущественных чудовищ, которые порой выглядят как люди.
Тут он посмотрел на Розалинду.
– Несмотря на их… привычную внешность, те, кто от рождения владеет магией и сверхъестественными способностями, – не люди. Им в отличие от нас, мужчин и женщин, не свойственны умеренность, сострадание, логика, нравственность. Все эти годы я отлавливал этих существ, лечил их от сверхъестественного безумия, защищал вас от них. Можете ли вы представить себе мир, в котором они разгуливали бы свободно и творили, что пожелают?
– Ты же сам был одним из чаровников! – закричал Морис. – Ты мог предсказывать будущее, Фредерик. Ты убиваешь себе подобных.
– Больше нет. Я больше не один из них, – сказал д’Арк с отвратительной улыбкой. – Он снял с головы волосы – то есть парик, – и все увидели, что его череп весь покрыт глубокими шрамами, как будто кости пилили лобзиком.
Белль и ее родители смотрели на это зрелище с ужасом. Горожане гадливо заахали.
– Видите? – Д’Арк снова надел парик. – Я удалил неестественную часть себя, из‑за которой мне являлись ложные видения.
– Ты удалил не только ее, Фредерик, – грустно ответил Морис. – Прежде ты не был таким психом. В тебе не было столько ненависти.
– А как же Белль? – выкрикнул кто‑то из толпы. – В ней нет ничего сверхъестественного. Ты ее похитил! И мучил!
– Он всех нас пытал! – раздался вдруг слабый сиплый голос.
Это заговорил престарелый господин Буланжер. Он тяжело опирался на плечи сына и дочери, вид у которых был донельзя сердитый и пристыженный.
Толпа заволновалась.
Пациенты, которых легко было выделить из толпы по бледным больничным одеждам, придвигались ближе, и в глазах у них горела жажда убийства.
Санитары, медсестры и охранники, нанятые д’Арком, немедленно окружили своего хозяина, угрожающе подняв дубинки.
Вдруг один из пациентов с пронзительным криком бросился на главу сумасшедшего дома.
Двое санитаров тут же преградили ему дорогу и сшибли с ног дубинками.
На них немедленно направили с дюжину мушкетов. До сих пор злость горожан ничем не подпитывалась, но теперь она сконцентрировалась на конкретных людях. Народ двинулся вперед, угрожающе вскинув вилы и выставив перед собой мушкеты.
– Предупреждаю, моя охрана хорошо натренирована, – сказал д’Арк.
– Охрана? – с отвращением в голосе выплюнул месье Леклерк. – Оказывается, мои пожертвования шли на содержание… какой‑то тюрьмы, чтобы не сказать притона. Вы просто одержимы, д’Арк.
– Вы не видите широты моего замысла, – спокойно возразил старик так, словно со временем все его поймут. – Эти люди опасны…
– И КАКИМ ЖЕ БОКОМ ОПАСЕН МОЙ ОТЕЦ? – завопила дочь господина Буланжера. Она засучила рукава, оголив мощные руки, которыми ежедневно месила тесто, и надвинулась на главу сумасшедшего дома. – Вы же говорили, что он может навредить себе и окружающим! А мы вам поверили!
Дорогу ей заступил дюжий санитар.
– А моя тетя! – поддержал пекаршу Лефу. – Она всего лишь была чуточку странной, а теперь она меня вообще не узнает!
Коротышка потрясал парой пистолетов, а все знали, что стрелок он неважный.
– Люди… – неуверенно заговорила Белль.
– Ты поклялся, – закричал месье Леви, тоже выходя вперед и становясь рядом с Белль и ее семьей. – Поклялся, что никогда не придешь за Белль. Ты – чудовище, которое ко всему прочему, не держит слово.
– Я должен был убедиться, что Белль чиста, что зараза ее матери ее миновала, – чопорно ответил д’Арк. – И, честно говоря, я хотел сделать из нее приманку для… для…
Белль и все остальные ждали, что он закончит предложение, но старик смотрел куда‑то перед собой, и лицо его выражало крайнее изумление.
Его тело странно дернулось.
– Я‑я‑а‑а‑х‑х‑х…
Рубашка д’Арка окрасилась красным: у него из живота хлынула кровь.
Старик упал ничком, и все увидели, что позади него стоит Гастон с окровавленным охотничьим ножом в руке.
– Это я нашел тетку Лефу, она сидела на койке, на грязных простынях, – прорычал Гастон на ухо умирающему.
Потом охотник поднялся, выпятил грудь и с выражением мрачного удовлетворения на лице обвел взглядом толпу.
– Я победил злодея, терзавшего наш славный городок и невинных душевнобольных, – громко объявил он. – Идемте, запрем Чудовище, как мы и договаривались, и покончим с этим.
Никто не пошевелился и не произнес ни слова. Даже сбежавшие пациенты потрясенно молчали, после того как их мучителя хладнокровно зарезали у них на глазах. Некоторые неуверенно переглядывались.
– Есть только один способ покончить с этой мрачной историей на веселой ноте, – продолжал Гастон, грустно улыбаясь. Потом стремительно повернулся к Белль, упал на одно колено и широко улыбнулся: – Пусть у этой истории будет самый что ни на есть счастливый конец. Белль, ты выйдешь за меня замуж?
Конец
Белль потрясенно захлопала глазами. Принц – тоже. От изумления он даже не бросился с ходу разорвать охотника пополам. Лефу покачал головой и смущенно отвел глаза, чтобы не смотреть на приятеля. Все остальные замерли, и какое‑то время над лужайкой царила тишина.
Никто не предпринимал попыток схватить Чудовище, застрелить или заковать в кандалы.
Белль глубоко вздохнула и попыталась рассуждать спокойно. Она заставила себя подумать обо всех тех страшных вещах, которые могли случиться с ней и ее семьей, но не случились. По сравнению с этим глупое положение, в которое ее поставил еще более глупый человек, – несущественная мелочь.
Тут она заметила месье Леви: книготорговец наблюдал за ней с интересом, так, словно гадал, что она сейчас будет делать. Как будто он доверял ей и верил, что вне зависимости от того, что Белль предпримет, она поступит правильно.
В ушах у девушки зашумело, она не ела целую вечность.
– Гастон, это ты сжег магазин месье Леви?
Живительное дело: она не кричала, даже голос не повысила, и всё же ее слова прозвучали громогласно, точно приговор.
Брови Гастона удивленно поползли вверх.
– Что? Да! Но я же искал Мориса. Д’Арк сказал мне, что изобретатель, возможно, в книжном магазине. Еще он сказал, что Леви… нехороший человек.
Однако говорил охотник смущенно – очевидно, и сам понимал, как глупо звучат его оправдания.
– Он действительно был опасен…
Белль молча смотрела на него.
– Ну, его книги были опасны! – настаивал Гастон. – Это из‑за них ты превратилась в глупую девицу, не желающую выходить за меня замуж! За меня, самого Гастона! Каждая девушка в деревне хочет за меня выйти! И вообще, книги пожароопасны…
Белль никак не могла упорядочить свои мысли и решить, что именно хочет сказать Гастону. Воображение ее колебалось от «убить его» до «он безнадежен, к чему тратить на него время».
А судя по тому, как толпа наблюдала за его лепетом, город разочаровался в своем любимом сыне.
Так что, пожалуй, можно воздержаться от гневной тирады и не объяснять, что нехорошо сжигать чужие магазины, особенно книжные.
Поэтому Белль просто‑напросто отвернулась от Гастона и обратилась к толпе:
– Я определенно не выйду сегодня за Гастона – по многим причинам. Несомненно, он поймет, почему я ему отказала, если хорошенько поразмыслит чуть позже, когда немного успокоится.
– Белль… – смущенно прошептал Гастон.
Девушка его проигнорировала.
– И мы, конечно же, не станем запирать Чудовище, – громко объявила она, кладя руку ему на лапу. – Это принц… нет, король забытого волшебного королевства, лежащего за лесом, которое вы, возможно, уже начинаете припоминать. Он пришел сюда, чтобы освободить свой народ – и вас – от человека, совершившего множество непростительных жесткостей. Д’Арк похищал ни в чем не повинных жителей того королевства и нашего городка, чтобы проводить над ними свои отвратительные эксперименты.
Белль повернулась так, чтобы видеть, как можно больше людей.
Она набрала в легкие побольше воздуха.
– Я бы посоветовала тщательно обыскать этот дом. Помимо заключенных, которые еще могли остаться в этих стенах, там могут обнаружиться вещи, на которые стоит взглянуть членам семей… В библиотеке есть списки всех жертв д’Арка…
Она умолкла, не зная, что еще сказать.
Потрясенные и опечаленные странными событиями этой ночи, горожане немедленно последовали ее совету. По крайней мере, обыскав это место, они могли лучше понять и осмыслить случившееся. Наиболее рассерженные, грустные и любопытные пошли в сумасшедший дом. Семьи выживших пациентов наконец‑то забрали бедняг домой.
Некоторые остались на лужайке, перешептываясь и тихо обсуждая всё, что произошло.
Гастон смотрел на них непонимающе.
– Нет, подождите, – воскликнул он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Д’Арк должен был умереть. Я должен был его убить, как вы не понимаете? Он же был ужасным человеком, убийцей! Кто‑то же должен был…
– Вот именно, Гастон. Кто‑то. Судья, присяжные. Палач. А может быть, его приговорили бы к заключению, чтобы он гнил в собственной тюрьме. Не тебе было это решать.
– Он, конечно, был злодеем, – с отвращением в голосе сказал месье Совтер. – Только я теперь спать не смогу из‑за того, что с ним жестоко расправились у меня на глазах. Хорошо, что здесь не было детей и они этого не видели.
Гастон побежал через толпу, уговаривая других людей признать его правоту, но от него все отворачивались и отказывались слушать.
Белль устало обмякла, прислонившись к Чудовищу. Она чувствовала себя древней старухой, у которой болит все тело. Строго говоря, счастливый конец что‑то не складывался. А он обязательно должен быть счастливым? И почему их история должна закончиться именно сейчас?
Вероятно, принц чувствовал то же самое: он стоял, не двигаясь, и просто поддерживал ее.
К ним настороженно приблизилась Розалинда, не сводя глаз с Чудовища.
– Никакими словами не загладить моей вины, – начала она, глубоко вздохнув. – Мне казалось, я спасала то, что осталось от королевства. Я думала, что отомщу за всех, кто пострадал из‑за действий твоих родителей. А выходит, я повела себя не лучше этого сумасшедшего с охотничьим ножом. Вот только мой поступок навредил гораздо большему количеству людей и имел более разрушительные последствия.
Чудовище долго смотрело на нее, потом заговорило:
– Спасибо. – Потом оно грустно, чуть иронично улыбнулось. – Думаю… в качестве своего первого государственного постановления… я своей королевской волей объявляю амнистию. Прощение всем.
– Прощение, но не забвение, – быстро добавил Морис, вздрагивая. – Ни за что больше не хочу ничего забывать. Это было очень поспешное решение, Розалинда. Я говорю о заклинании забвения.
– Я думала, что защищаю чаровников, – вздохнула женщина. – А вместо этого я, кажется, только ускорила наше полное исчезновение. Но послушайте… – Она вдруг вся подобралась, и, несмотря на седые волосы и истощенное, измученное тело, Белль увидела отблеск той женщины, которой ее мать была когда‑то: могущественной, неукротимой волшебницы. Розалинда обратилась к принцу:
– Ты сумел остановить превращение и не стать чудовищем внутри. Молодец! Я хочу сказать, твоя человеческая душа и разум теперь излечены.
Чудовище моргнуло.
– Навсегда? И у меня больше не случится… рецидивов? Я больше не буду звереть?
– Конечно, нет, – нетерпеливо упокоила его Розалинда. – Пока ты любишь Белль, а она любит тебя, все будет в порядке. Заклятие снято, пусть и не до конца.
Белль и принц посмотрели друг на друга совершенно круглыми глазами.
Принц вдруг принялся смущенно потирать шею мохнатой лапой, а Белль покраснела.
Еще через мгновение девушке ужасно захотелось хихикать.
– Это же очевидно, – заметил Морис с улыбкой.
– Да‑да, это еще одна часть моего наказания, – мрачно кивнула Розалинда. – Магия всегда возвращается… И, разумеется, именно моя дочь разрушила проклятие. Я такая дура. И – вуаля! – вот он, твой будущий муж. Принц.
– Король, – мягко поправил Морис. – И, положа руку на сердце, разве это плохо?
– Неплохо, но это к делу не относится. Дети мои, у меня почти не осталось магии, но ее как раз хватит, чтобы превратить тебя обратно в человека, как ты того заслуживаешь.
Чудовище посмотрело на нее широко раскрытыми глазами, несколько раз открыло и закрыло рот.
У Белль радостно екнуло сердце – кажется, впервые за долгие годы. Счастливый конец все‑таки состоится! Как в книгах! Он существует!
А потом Чудовище задало один‑единственный вопрос:
– А как же мои слуги?
Белль немедленно почувствовала себя идиоткой. Обрадовавшись, она совершенно про них забыла.
– Им стало хуже, – сказало Чудовище. – Они… все замерли. Не двигаются и не говорят. Как мебель. Мертвые.
– О нет… – в ужасе ахнула Белль. – Миссис Поттс…
– Вы можете расколдовать и их тоже?
Губы Розалинды сжались в тонкую линию.
– Нет, – ответила она наконец. – Мне хватит магии только на что‑то одно. Если я расколдую тебя, помочь им уже не смогу.
Чудовище посмотрело в глаза Белль, потом спросило:
– Если вы… не будете меня расколдовывать, вы сможете помочь им всем?
– Возможно, – быстро ответила Розалинда.
Белль почувствовала, как суровая реальность стискивает ее плечи холодными пальцами.
Она кивнула почти незаметно, так что никто, кроме Чудовища, этого не заметил.
– Тогда… Давайте так и поступим.
Чудовище положило огромные лапы на плечи Белль и крепко сжало.
– Спасите моих людей. Они ни в чем не виноваты, все эти годы они присматривали за замком и заботились обо мне. Они заслуживают свободу.
А потом Чудовище прижало Белль к груди так крепко, как только осмелилось. Девушка тихо всхлипнула, затем обмякла в его объятиях. Все пошло не так, как хотелось бы, но сейчас она чувствовала себя в полной безопасности. Они что‑нибудь придумают.
– Ох, – немного удивленно пробормотала Розалинда. – Будь по‑твоему. Если ты действительно этого хочешь.
* * *
Несмотря на желание Чудовища расколдовать слуг как можно скорее, на дворе стояла темная холодная ночь – не самое подходящее время для того, чтобы отправиться в дорогу, особенно для Розалинды. Поэтому Белль, ее родители и Чудовище решили вернуться в деревню вместе со всеми остальными и переночевать дома – правда, заснули они лишь под утро. Слишком много любопытных посетителей желало нанести визит странному королю – получеловеку получудовищу. Вдобавок к людям постепенно возвращалась память, и многие заходили спросить: правда ли, что в детстве они видели девушек с копытами вместо ступней и мальчиков с заостренными ушами.
В конце концов Морис выпроводил последнего гостя, закрыл дверь на засов, и маленькое семейство – а также их гость – заснуло крепким сном. Наконец‑то семья Белль воссоединилась. Среди ночи девушка проснулась и заглянула в комнату родителей: Морис и Розалинда мирно спали, обнявшись, озаренные лунным светом.
Белль слышала, как сопит во сне Чудовище: оно улеглось спать на коврике перед камином, свернувшись клубком, как собака, но под голову ему подсунули подушку, а сверху накрыли старым одеялом. Перед тем как снова погрузиться в сон, Белль немного полежала с открытыми глазами, наслаждаясь теплом и уютом родного дома.
Когда взошло солнце и немного потеплело, все четверо отправились в замок.
Филиппа запрягли в сани, одолженные у кого‑то из горожан. Розалинда сидела в санях, укутанная целым ворохом одеял, и все равно ежилась и дрожала от слабости. Морис ехал вместе с женой, а Белль – верхом на бедном коне. Время от времени Чудовище подменяло уставшего коня и молча, без жалоб тащило сани.
Солнце стояло уже довольно высоко, когда они наконец добрались до замка. Снег вокруг него частично подтаял, а самые стойкие сугробы искрились и переливались на солнышке. Паутина тоже таяла на глазах, белесые нити растворялись и исчезали, словно их никогда и не было, со стен капало.
– Ха. Неплохо, – сказала Розалинда, любуясь делом своих рук.
– Мама, я вообще‑то жила здесь в заточении, – мягко заметила Белль. – Как и все эти несчастные люди.
Ее мать погрустнела, вспомнив, к чему привел ее необдуманный поступок.
В замке все было так, как в тот вечер, когда Белль попала сюда впервые: холодно и темно. Вот только теперь девушка ожидала, что навстречу ей выбегут маленькие живые вещи, и их отсутствие сделало атмосферу еще более унылой и печальной. Войдя в кухню, Белль сразу же увидела печальный натюрморт на столе – канделябр, чайник и часы – и едва не ударилась в слезы.
– В прошлый раз они были такими… живыми… – удивленно пробормотал Морис.
Розалинда явно сильно устала и замерзла с дороги и только‑только начала согреваться, однако не стала ни возражать, ни жаловаться. С выражением мрачной решимости на лице волшебница запела.
Белль наблюдала за ней с удивлением. Розалинда оказалась сложным человеком… Не слишком добрая и сострадательная, она определенно была очень храброй и, раз приняв решение, которое считала правильным, всегда готова была идти до конца. Но ведь хорошие люди именно так и должны поступать. Да, Розалинда заблуждалась, делала ошибки и не всегда сдерживала свою силу.
«Это моя настоящая мама. Ну и что, что она не идеальна?»
В воздухе повеяло странным ароматом… Так пахнет свежая сосна и весна: не ломкие еловые иглы солнцестояния и Рождества, а мягкие, яркие, зеленые веточки марта.
Стоявшие на столе часы потянулись, словно просыпаясь после долгой спячки, зевнули, а потом начали увеличиваться, становясь всё больше и больше, пока не превратились в невысокого толстенького человека с усами. Пожалуй, он был немного бледен, но в остальном выглядел вполне живым и здоровым.
– Боже мой! – сказал Когсворт, разглядывая свои пухлые руки и шевеля пальцами. – Я… снова стал самим собой! А как же проклятие?..
Он спрыгнул со стола, увидел Чудовище и Белль и сразу же сообразил, что что‑то тут не так.
– Это долгая история, – улыбнулась Белль. – Мы вам потом всё расскажем.
– Буду ждать с нетерпением, – ответил Когсворт, пожалуй, чуточку суховато. Идеальный мажордом: не позволил себе ни капли эмоций. Чудовище чуть улыбнулось.
Затем настала очередь Люмьера, превратившегося в довольно симпатичного, хотя и длинноносого малого. Едва обретя возможность двигаться, он немедленно отвесил поклон и расцеловал Белль в обе щеки.
– Ма cherie … – воскликнул он, улыбаясь от уха до уха. – Не знаю, как вам это удалось, но я с самого начала верил, что вы сумеете снять проклятие! – Тут он заметил Чудовище…
И пожал плечами:
– Ну, что же, никто не совершенен.
Потом настала очередь миссис Поттс, и домоправительница принялась подпрыгивать и кружиться по столу еще до того, как закончила превращаться в человека.
– Честное слово! – восклицала она. – Где мой сын? Чип? Превратите Чипа!
Белль осторожно открыла стеклянные дверцы буфета, достала маленькую чашку и передала домоправительнице. Через несколько мгновений на руках у миссис Поттс сидел извивающийся всем телом пятилетний карапуз, слишком большой, чтобы держать его на руках.
– Чип! – вскричала домоправительница, прижимая сына к груди. Глядя на нее, Белль поняла, что миссис Поттс гораздо моложе, чем ей всегда казалось: просто домоправительница всегда держалась так подчеркнуто вежливо и говорила так уверенно, что производила впечатление женщины в годах. – Мы снова стали людьми! О, Чарльз…
Чудовище и Белль обменялись улыбками. Если у него и оставались какие‑то сомнения касательно своего решения, то теперь они окончательно исчезли.
* * *
Магии Розалинды хватило на всех слуг. Последней расколдовалась несносная горничная‑метелочка, превратившаяся в такую же несносную девицу. Если прежде Люмьер и питал к ней какой‑то интерес, то теперь его чувства исчезли – после того, как горничная ополчилась на чаровников.
Белль чувствовала себя счастливой, но от усталости не могла ничем заниматься – даже отдохнуть толком не получалось. Замок наполнился хлопками открываемого шампанского, радостным смехом и музыкой – уже лет сто тут не устраивали такого праздника. И все же девушке не хотелось участвовать в этом веселье. Это не ее праздник. Она просто угодила в неприятности, неосознанно все испортила, а потом по мере сил постаралась помочь, чтобы исправить то, что натворила. Она вернулась в свою прежнюю спальню и присела на кровать, гадая, что делать дальше.
– Эй, дорогая, идем к нам!
В комнату заглянула женщина, прежде бывшая гардеробом, которую на самом деле звали Анной. Она оказалась очень высокой, со смешливым скуластым лицом – ей бы пошел образ Жанны д’Арк или средневековой принцессы‑воительницы. Щеки Анны раскраснелись от вина, а в руке она держала золотой кубок.
– Немного позже, – вежливо сказала Белль.
– Лучше поторопись, а то ничего не останется, – пошутила Анна и, отсалютовав девушке кубком, нетвердой походкой удалилась.
Белль вздохнула и посмотрела в окно, на заснеженный пейзаж. В розарии на белом снегу темнело серое пятно. Всего несколько недель назад девушка подумала бы, что это какой‑то несчастный бродяга, а теперь сразу же узнала свою мать. Розалинда сидела, сгорбившись, на земле, совсем одна и, кажется, о чем‑то раздумывала.
Белль вскочила и побежала вниз, остановившись, только чтобы накинуть на плечи плащ и захватить еще один, для матери.
До весны было еще очень далеко, но яркое солнце уже намекало на приближение теплых деньков: повсюду звенела веселая капель, а в воздухе едва уловимо пахло дымом. Белль шагала осторожно, отметив мимоходом, что ее туфли потрескались и износились: давно пора их подлатать и поставить новые подметки. Если только принц не закажет для нее новые.
Что за странная мысль. Белль даже слегка вздрогнула.
«Короли, чудовища и волшебницы вместо матерей… а меня, похоже, волнует только одно: подарят ли мне новую пару туфель».
Она улыбнулась, но при виде матери улыбка сбежала с ее лица: Розалинда сидела на скамье с унылым видом, глядя прямо перед собой невидящим взглядом.
Словно уловив настроение дочери, женщина просветлела лицом.
– Белль! Иди, посиди со мной, – оживленно предложила она, двигаясь. Похоже, состояние собственной одежды Розалинду не волновало. Белль осторожно присела рядом и накинула на плечи матери принесенный плащ. – Нам нужно столько всего сделать, чтобы наверстать упущенное! Я хочу всё знать.
– О чем ты сейчас думала? У тебя был очень грустный вид, – сказала Белль.
– Ох. – Розалинда пожала плечами и поморщилась – похоже, движения причиняли ей боль. – Я размышляла о словах Фредерика… д’Арка… Что, если он был прав по‑своему? Может, чаровники действительно думают по‑другому, действуют не так, как люди, не владеющие магией? Возможно, мы инстинктивно ведем себя не так, как принято в нормальном обществе?
Белль вздохнула.
– А может, это ты, Розалинда, моя мать, действуешь не так, как все остальные? Горожане, слуги, правители? Может, это лично ты ставишь себя выше закона и решаешь, что хорошо, а что нет? Ты сейчас занимаешься тем же, чем и д’Арк… судишь по своим поступкам обо всех людях. Это просто смешно. Не важно, гугенот ты, католик, иудей или цыган, коротышка или темнокожий, а может, кожа у тебя вообще синяя. Все люди разные. У каждого человека есть душа, и каждый человек сам распоряжается собственной судьбой.
Розалинда посмотрела на дочь с хитрой улыбкой.
– Очень разумная и мудрая речь. Я смотрю, ты, как прежде, очень много читаешь.
– В последние несколько дней не очень много, – улыбнулась Белль.
– Деревенские по‑прежнему держат тебя за чудачку?
– Ага. – Белль вытянула ноги и посмотрела на свои туфли. – По крайней мере, так было до вчерашнего дня. Не знаю, что они думают обо мне теперь.
– Я рада, что Леви согласился стать твоим крестным. Вы двое просто идеально спелись.
– Жаль, что я только вчера узнала, что он мой крестный. Мне бы хотелось знать это раньше.
– Желания, – вздохнула Розалинда. – Жаль, что я в свое время не сдерживала свой характер. Жаль, что я прокляла принца. Мне следовало пожалеть короля с королевой, а не думать, как бы побольнее их наказать. Меня переполняла сила, но мне не хватало мудрости. А теперь всё наоборот… Сил совсем не осталось, а я только‑только начинаю умнеть.
Белль не знала, что сказать. Они с матерью беседовали как… взрослые. Не как мать с ребенком, который хочет научиться готовить печенье, плачет из‑за разбитой коленки или хочет, чтобы ему почитали книгу. Совсем не так она представляла себе воссоединение с мамой.
Где‑то совсем рядом зашуршал гравий. Белль подняла голову, и глазам ее предстало, пожалуй, самое странное зрелище из всех, что ей случалось наблюдать за последний месяц: ее отец и Чудовище шли бок о бок, увлеченно о чем‑то беседуя. Какое‑то мгновение девушка смотрела на них, не в силах уложить в голове эту картину. Отец так серьезен… о чем, интересно, они говорят?
– Здравствуйте, дамы, – сказал Морис, улыбаясь от уха до уха. – Мы увидели, как вы шли сюда… избегаете толпы?
– Мне немного неуютно, когда много народу, – призналась Розалинда. – Отвыкла. Как поживают ваши подданные, король?
– Злоупотребляют, – ответило Чудовище, еле заметно улыбаясь. У него что, появились морщинки вокруг глаз? У чудовищ такое бывает? – Они это заслужили.
– Я тут размышляла про твою… ситуацию, – продолжала волшебница. Такое определение слегка покоробило Белль. – Самые сильные чары, заклятия и проклятия можно разрушить, если за дело возьмутся несколько волшебников. К примеру, на крестинах Белль нас было мало, поэтому сотворить сильные чары не удалось. Я абсолютно уверена, что проклятие можно разрушить, если найти несколько сильных магов.
Чудовище уныло поглядело на Розалинду.
– Но ведь чаровников совсем не осталось, если не считать нескольких бедолаг, которых мы выпустили из сумасшедшего дома.
– О, многие успели сбежать до того, как в королевстве начались все эти ужасы. Просто нужно их найти, – беспечно отмахнулась Розалинда.
– А если мы их найдем, где их спрятать, чтобы они были в безопасности? Нужно же, чтобы они согласились отправиться с нами, – заметило Чудовище. – Случившееся здесь происходило и в Новом Свете. Чаровников повсюду подстерегают опасности.
– Есть одно безопасное место, – воскликнула Белль. Ей в голову пришла отличная идея.
Все посмотрели на нее.
– Как вы не понимаете? Это и есть самое безопасное для них место в целом мире! – Девушка взмахнула руками, указывая на замок и долину. – Твое проклятие снято только частично. И замок, и все его обитатели преданы забвению, а значит, никто не помнит про это место. Можно отыскать всех оставшихся чаровников и перевезти их сюда. Дать им новый дом. Тогда и… тебя расколдуют.
– Хм‑м‑м, – задумчиво протянула Розалинда. – Неплохо. Идея немного странная, учитывая, что в этом королевстве нас всех чуть не поубивали… но звучит заманчиво. Да, мне нравится. Отправляйся в путь, разыщи всех, кого сможешь, и верни их домой. Честно говоря, это меньшее, что ты можешь сделать после того, что натворили твои родители.
Морис многозначительно посмотрел на Розалинду и чуть сдвинул брови, но та лишь пожала плечами.
Чудовище моргнуло.
– Отправиться на поиски? Мне?
– Да. Почему бы и нет? – Белль широко улыбнулась, угадав его мысли. – Тебе придется отправиться в мир, за которым ты так долго наблюдал в волшебном зеркале.
– Вместе с тобой, – быстро ответило Чудовище. – Я все смогу, если ты будешь рядом.
Белль широко улыбнулась и уже хотела ответить…
…а потом увидела, что Морис и Розалинда смотрят на нее и ждут, что она ответит.
Белль вновь обрела семью. Теперь у нее есть мать – самая интересная, необычная мать на свете, – с которой она только что познакомилась. Нужно столько у нее спросить, о многом поговорить.
Но это ее шанс отправиться навстречу приключениям, о которых она так мечтала. Возможность увидеть дикие острова Греции, дремучие леса, даже Париж и Рим… Они могли бы путешествовать по миру в поисках чаровников‑отшельников, а найдя их, возвращали бы их домой. Подумать только, сколько всего они могли бы повидать!
Это нечестно.
– Поезжай, Белль, – решительно сказала Розалинда. – На твоем месте я не колебалась бы ни секунды. Ты всегда можешь вернуться сюда, и я всегда буду ждать тебя здесь. И мы сможем вдоволь наговориться. Всем нужно время от времени путешествовать, и всем нужен дом, куда можно вернуться из странствий. Отправляйся навстречу приключениям, посмотри на мир, а потом возвращайся домой – ведь здесь тебя любят.
Морис посмотрел на дочь с легкой грустью.
– Я так обрадовался, что обе мои девочки снова вместе… но у нас столько дел, что время пролетит незаметно – мы и глазом моргнуть не успеем, как ты вернешься домой.
– Каких дел? – переспросила Белль.
– Ну как же, в деревне сейчас будет масса забот, – ответил ее отец с горестной улыбкой. – Люди обрели давно потерянных родственников, оказавшихся чаровниками… а также тех несчастных, которые и впрямь… не в себе. Многие провели в той страшной тюрьме столько лет… Думаю, ближайшие несколько месяцев будут непростыми, и горожанам может понадобиться помощь парочки… чудаков.
– И есть еще твой замок, – подхватила Розалинда, указывая на окно, с подоконника которого свисала, точно флаг, пара женских чулок. – Когда эта суматоха немного успокоится, твоим людям придется решать, как жить дальше. Уверена, часть из них захочет остаться… но некоторым уже не захочется быть слугами… Ведь снаружи есть целый мир, а сам ты уедешь.
Чудовище задумчиво посмотрело на нее.
– Я мог бы назначить Люмьера и Когсворта своими заместителями…
– Отлично придумано, – поддержала его Белль, уже представляя, чем это закончится: окончательное слово всегда будет за миссис Поттс.
Чудовище посмотрело на нее.
– Ты поедешь со мной, Белль? Поможешь мне? У нас может не получиться… Я могу навсегда остаться чудовищем.
– Нет, – улыбнулась Белль и погладила его по носу. – Ты всегда будешь моим принцем.
– Ну, ты, конечно, не идеальный зять – я хочу сказать, из‑за твоих родителей, а не из‑за внешности, – быстро сказала Розалинда. – Но ты определенно намного лучше этого увальня Гастона… Что он за человек, кстати? Один из освобожденных пациентов сумасшедшего дома?
Белль чуть не подавилась смехом.
– Нет, и предложение мне он делал не впервые.
– Думаю, – предложил Морис, обнимая счастливую пару за плечи, – нам стоит напоследок побыть вместе этим вечером, перед тем как вы отправитесь в путь… только мы вчетвером. Нужно столько всего рассказать перед расставанием.
– И у большей части этих историй, – заметила Белль, – почти счастливый конец.
