2020-04-20
84
Лали, у которой слезы блестели на глазах, вдруг встряхнула головой и облегчённо улыбнулась:
‑ Ну, что было дальше, это всем известно! Всё записано в легендах, правда?
‑ Вы имеете в виду птичку с её щебетанием? ‑ тотчас тоже как‑то обрадованно отозвался профессор Финстер.
‑ Ну конечно! Всё это изумрудная птичка устроила! Весь народ собрался в соборе, и Епископ торжественно поднялся на кафедру, чтобы прочитать хвалебную проповедь Великому Магистру Ордена Карло Карлони деи‑Скорлупи, и уже открыл рот, когда в окно влетела птичка и защебетала.
‑ Нет, нет! ‑ радостно потирая руки, поправил Финстер. ‑ Там ведь написано, она защебетала не сразу!
‑ Да, да, конечно, вы правы, не сразу! Она дала ему начать! В соборе было полно народу. Стояла благоговейная тишина. Сам Великий Магистр восседал на возвышении в богатырской серебряной кирасе, в пернатом шлеме, весь раздувшись от гордости, надменности и чванства.
Епископ только взялся за толстую книгу в золотом переплёте, лежавшую перед ним на аналое, как она сама раскрылась очень легко на странице, заложенной странной закладкой: стебельком акации с зелёным листиком на конце. Епископ замер и похолодел. Вместо заготовленного восхваления Великого Магистра перед ним была чистая белая страничка, посреди которой была нарисована изумрудно‑золотистая птичка.
Епископ крепко зажмурился и нараспев, громогласно, так что эхо отдавалось под куполом, возгласил:
«Как оно ведомо всем и каждому, простому и благородному, достославный и Великий Магистр нашего Ордена и повелитель и владетель всех замков и городов, земель, угодий, лугов и лесов, прославленный Карло Карлони деи‑Скорлупи…»
Ко всеобщему удивлению профессор Финстер, выказывавший и прежде признаки неподобающего солидному учёному детского нетерпения и восторга, воскликнул:
‑ Прекрасно, прекрасно! Вот тут она и!.. Молчу, молчу!
‑ Совершенно верно, ‑ быстро продолжала Лали. ‑ Действительно, тут‑то и влетела в окно сама изумрудно‑золотистая птичка и защебетала. И Епископ, выпучив глаза, зашатался, побелел и позеленел, в то время как голос его продолжал громогласно выкрикивать:
«… Великий… Карло‑Карлони… деи‑Скорлупи всегда был и есть и останется вовеки ничтожным, зловредным и поганым карликом! Воистину мерзопакостным земляным гномом, карленышем, карлишкой! Откройте ваши глаза, люди, и только взгляните на него!»
Так возглашал и пел Епископ. И под куполом гудело и грохотало каждое слово, а сам он от ужаса перед тем, что против его воли он провозгласил, обеими руками зажал себе уши. Но птичка щебетала, уста его не слушались и продолжали выкликать своё. И тогда он рухнул, как столб, навзничь, бритым затылком об пол, точно громадным биллиардным шаром. И тут же раздался грохот, будто чугунный котёл покатился по каменному полу. Все увидели пустую кирасу Великого Магистра, из которой торчали только кончики его коротких ручек, и крошечные кривые ножки брыкались, стараясь выбраться из богатырского доспеха.
И все люди увидели и сразу уверились и поняли, что карлик, как его ни именуй, ‑ это всего‑навсего карлик, достаточно только протереть себе глаза и посмотреть без страха.
А карлик тем временем, быстро перебирая кривыми ножками, со злобным визгом уже мчался к выходу из собора, улепётывая от народа, вопившего: «Ату его! Улю‑лю!» Его стукали по затылку, мальчишки подставляли ему ножки, он кувыркался через голову, отплёвывался, верещал, но не останавливался. Даже придворные поспешили присоединиться к народному возмущению:
«Бейте его! Оказывается, он и есть тот самый Карл, который украл у Клары кораллы!»
Карлик умчался за город и в поле нырнул в барсучью нору. Там они подрались с барсуком, который его как следует искусал и исцарапал.
Последние слова Лали проговорила без тени воодушевления, даже как‑то рассеянно, безразлично.
Тихонько жужжали воздушные полусферы, невысоко над головой Лали, Она снова наклонилась над неглубокой продолговатой ложбинкой, каменным ложем рыцаря, жившего тысячу лет назад. Протянув руку, она боязливо притронулась к слоистому от времени железу ошейника, тихонько и коротко постанывая от боли сочувствия.
‑ Тебя мучили долгие годы, но ведь это всё проходит и легенда кончается так хорошо? Освобождение к нему пришло? Ведь правда?
Лохматый Механик вздрогнул, точно его разбудили, хрипло кашлянул и кивнул, мотнув головой.
‑ Да, ‑ проговорил он и, к своему удивлению, стоя над каменной ложбинкой, стащил со своей лохматой головы фуражку. ‑ Пришло. Он умер.
‑ Как хорошо… ‑ тихонько вздохнула Лали. ‑ Как это хорошо, что в те далёкие времена, когда на Земле ещё были тюрьмы и войны, жизнь у людей была такой короткой.
‑ Бедный малый, ‑ сказал Механик. ‑ Как‑то забываешь, что они были люди, как мы. Я только старый мусорщик на раскопках, но живи я в те времена, я бы минуты не ждал, пристрелил бы этого Карло Скорлупи к чёртовой матери, пусть бы они меня самого за это на цепь посадили!
‑ Правда? Вы так бы и сделали? Это был бы прекрасный поступок! Приятно было с вами познакомиться!
Лали протянула руку, и Механик её крепко и бережно, с большим чувством пожал своей крупной рукой.
‑ Фрукти! ‑ вдруг участливо воскликнула Лали. ‑ Что с тобой? У тебя такой вид, будто ты совсем скис?
‑ «Скис, скис»… ‑ угрюмо отворачиваясь, хрипло пробурчал Фрукти. ‑ Воображаешь, мне легко тебя было слушать… когда я видел этого бедного прикованного парня. Как он радовался какой‑то несчастной снежинке. Ты до конца так и не договорила. Я прекрасно видел, как эти славные чумазые чертенята, как глину, разминали его цепь. И ждал, что вот‑вот развалится его ошейник. А вот он лежит целый!
‑ Ты же слышал: птичка схватила стебелёк и вылетела в окно?
‑ Ну да, потом с карликом всё было здорово. А про рыцаря‑то самого ты забыла досказать!
‑ Ошейник валяется, но ведь он теперь пустой. Он не мог больше его удержать. Рыцарь Бросивший Своё Имя уже понял всё, глядя в окошко вслед улетевшей птичке. Он видел, как узенький клочок неба за окошком стал расти и шириться у него на глазах и превратился в необъятный сияющий небосвод… В этом‑то не было уже никакого чуда. Ведь каждый человек всегда может увидеть над собой только очень маленький кусочек неба, а оно представляется ему необозримо громадным. И это не обман, ведь оно на самом деле такое и есть!.. И он его увидел наконец, это необозримое, свободное небо… А цепь и ошейник? Они остались валяться пустые тут, на каменных плитах тюрьмы.
‑ Я просто в восторге, ‑ не находя себе места, воскликнул в это время профессор Финстер, жадно осматривая Башню, цепь, камин, альков, а кое‑что разглядывая в сильнейшую лупу. ‑ Именно та гипотеза, тот список легенды, который мы отстаивали, теперь подтвердилась. Нашлась Башня Карло Карлони и цепь с ошейником, считавшаяся легендарной фантазией! Вот она легендарная, и лежит перед нами! Ха‑ха! Теперь мы утрём кое‑кому нос!
Сью‑Сиу, как‑то горестно почмокивая и поглаживая согнутым пальцем свои усики, похожие на пёрышки птенчика, спросил голосом, полным самого добродушного ехидства:
‑ Уважаемый коллега? А как вам птичка понравилась? Вы её хорошо разглядели?
‑ Изумрудно‑золотистая? Так же, как вижу вас. И здесь, и в соборе. Почему вы спрашиваете, разве вы её не разглядели сами?
‑ Прекрасно видел. А что вы при этом испытывали?
‑ Самые естественные чувства. Удивление. Ну, естественное возмущение, даже ненависть, горячее сочувствие, а потом ведь это было просто великолепно, когда он отказался от имени и швырнул его, как перчатку, в колодезь. А разве вы не?..
‑ В том‑то и дело, что да. Я всё это тоже испытал и продолжаю испытывать и сейчас. Но отдаёте ли вы себе отчёт, что всё это происходило тысячу лет назад?.. Всё, всё, только что происходившее у нас на глазах?
‑ Ах, вы имеете в виду те самые события, которые легли в основу легенды? Тысячу лет?.. Но ведь мы только что… Хотя, конечно, тысяча лет!.. Я полагал, что гипотеза… А?.
‑ А птичка‑то с веточкой акации в клювике улетела вон в то окошечко? А?
Финстер наткнулся на новую мысль, точно с разбега налетел на столб, потряс головой и замер с удивлённо выпученными глазами.
Непомник был единственным, кто не выразил и капли удивления:
‑ Ты прекрасно сегодня читала, Лали… Как жалко, что мы были тут одни и тебя не слышал никто из наших друзей!
‑ Какого чёрта, читала! ‑ завопил вдруг Фрукта. ‑ У неё и книжки‑то в руках не было, а я всё видел вот этими своими глазами! ‑ Он прижал кулаки к глазам и ещё покрутил ими, может быть, для того, чтобы заодно стереть с них всякие следы позорной влаги…
‑ Удивительно, ‑ кротко проговорил Непомник, ‑ что учёные, цель которых делать новые открытия, больше всего удивляются именно тогда, когда им вдруг удаётся открыть нечто новое. Всё очень просто, вы видели птичку и всё остальное, не так ли? Что же это значит? Значит, вы её видели, и всё! Вы видели воплощение легенды. А разве, когда вы сами читаете, в вашем мозгу или воображении, неважно где, не возникает воплощение того, что вы читаете: течение мысли, разные чувства, целые картины? Лали делает это лучше, чем вы. Точнее, ярче, сильнее. Только и всего.
‑ Ай‑яй‑яй! ‑ вдруг тоненьким голоском закричала Лали, спохватившись. ‑ Значит, вы всё видели? Опять я распустилась! Ой, как мне попадёт!
В голосе её звучало подлинное раскаяние и искреннее горе. Все окружили её и начали утешать.
‑ От кого попадёт? За что попадёт? Не надо плакать!
‑ От Мачехи… Дедушка Ив будет огорчаться и поддакивать ей, а ему этого так не хочется… И ведь я ему обещала, противная девчонка!.
Непомник обнял её и тихонько зашептал на ухо:
‑ А мы ему не скажем! Мы никому не скажем. Правда?
Оба учёных энергично закивали:
‑ Клянёмся, не скажем.
‑ Ну уж я‑то!.. ‑ яростно сжал кулаки Фрукта. ‑ Раньше твоя Мачеха закукарекает попугаем… или запопугает петухом, чем я ей хоть полслова вякну!
‑ Но ведь это будет обман? ‑ перестав хныкать, спросила Лали. ‑ Это стыдно. Я не хочу!
‑ Нет! ‑ вдруг выступил вперёд Сью‑Сиу. Вид у него был торжественный и таинственный. ‑ Это не будет обман. Это будет наш общий заговор!
Лали просияла:
‑ Заговор? Это здорово! Обожаю заговоры! Мы поклянёмся?
Все соединили руки и многозначительно при этом переглянулись.
Над головой Лали медленно утихло жужжание. Полусферы раза два слабо вспыхнули всё замедляющимся движением червячков и мечущихся цветных точек и исчезли бесследно.
Глава 13
