2020-04-20
80
Шёл урок. Учительница уже проверила, хорошо ли дети запомнили имена героев, царей и городов, упоминаемых в «Иллиаде» и «Одиссее», когда заметила, что индикатор внимания на 144‑й парте упал до нуля.
Учительница строго щёлкнула кнопкой позывного сигнала, перед глазами Лали зажглись и запрыгали красные огоньки. Она вздрогнула и растерянно заморгала.
‑ Очень признательна, что ты включилась, ‑ с иронической вежливостью слегка поклонилась учительница.
И весь класс захихикал точно так, как хихикали при таких обстоятельствах дети двести лет и две тысячи лет назад.
‑ Ты, может быть, обратила внимание, что мы уже закончили разбор «Иллиады» и перешли к «Одиссее»? Не будешь ли ты столь добра поделиться с нами своими познаниями об Улиссе? Ты что‑нибудь знаешь о нём? Кем он был?
‑ Улисс?.. ‑ запинаясь, сказала Лали. ‑ Это был… Да ведь это был Одиссей!.. ‑ Хихиканье в классе стало заметно громче. Лали вызывающе вздёрнула подбородок. ‑ По правде говоря, он мне совершенно не нравится.
‑ Вот как? Это очень ново и оригинально. Мы‑то считали до сих пор его замечательным героем.
Реплика учительницы имела большой успех.
Лали стояла одна среди многолюдного класса. Она была очень похожа на жалкий островок, встопорщившийся среди шумного моря смеха.
‑ Он был, конечно, ловкий тип, хотя ради приличия его и называли «хитроумным», ‑ звонко отчеканила она, перекрывая общий смех. ‑ Он довольно ловко всех надувал и выпутывался из разных историй, в которые вечно попадал. Я не вижу ничего прекрасного в том, что всех то и дело по очереди убивают, а потом этот довольно низкий трюк с деревянной лошадкой, когда одурачивают бедных троянцев, и опять всех убивают, грабят и разрушают красивый город. И после этого ловкач Улисс всё плавает и плавает, и все до одного его верные спутники погибают, а он выкручивается и обманывает всех. Ради чего? А только ради того, чтоб добраться до дому. Добрался и успокоился, засадил жену за прялку, рабы опять стали пасти для него свиней, а он стал пировать, пить вино, наедаться свининой и хвастаться своими довольно скучными приключениями…
‑ О, бедный Улисс. Подумать только, все его знаменитые подвиги, все приключения наша Лали объявляет просто скучными!
‑ Н‑нет… ‑ неуверенно протянула Лали, задумчиво выпячивая нижнюю губу (скверная привычка, от которой она никак не могла отучиться). ‑ Я не очень задумывалась… Хотя да! Одно у него, пожалуй, было. Но вот как раз там‑то он и струсил.
Весь класс слушал посмеиваясь: чудачки была эта Лали, но слушать её болтовню иногда было забавно. Как‑то незаметно она понемногу завладела вниманием. Голос её потеплел, она оживилась, глаза заблестели.
‑ Знаете?.. В конце концов, я, кажется, начинаю ему сочувствовать! ‑ Видно было, она и сама удивилась тому, что сказала. ‑ Правда… когда после всех странствий он вернулся домой… Ведь, наверное, ему скоро опротивела его царская сытая жизнь. И тут‑то он стал вспоминать, вспоминать и, наконец, понял. Ведь только один раз в жизни с ним случилось действительно чудесное: он один‑единственный из всех людей на Земле слышал знаменитое, сказочное, вдохновенное пение сирен! Конечно, благоразумные люди его предупреждали, что хотя это пение прекраснее всего, что можно услышать на Земле, его почему‑то нельзя безнаказанно слушать людям. Вот он и приказал всем своим спутникам на корабле позатыкать воском уши, а себя самого велел покрепче привязать верёвками к мачте и ни за что не отпускать. Услышав пение сирен, он в ту же минуту понял, какая, в общем, чепуха все его кровавые подвиги по сравнению с прелестью неземного этого пения, и стал рваться из верёвок, но те, у кого благоразумно были заткнуты уши, не развязали его до тех пор, пока корабль не отплыл так далеко от этих мест, что и след потеряли, и не слышно стало ничего, кроме свиста ветра, скрипа вёсел и крика чаек… И Улисс скис, сдался и успокоился. А после того как всё было упущено, у него в ушах снова и снова возникали замирающие вдали последние отголоски. И он проклинал себя, что не мог откликнуться на призывные голоса, звавшие его освободиться, переступить через свой страх туда, где ждёт, может быть, вовсе не гибель, а небывалое счастье?..
Лали замолчала и вдруг соболезнующе и жалобно спросила:
‑ Бедный ты человек, хитроумный Улисс, как же это ты дал себя так перехитрить и одурачить?
Странно прозвучал и повис в воздухе этот вопрос, как будто сам Улисс стоял прямо перед ней, где‑то рядом.
Еле заметно вздрагивая от волнения, голос Лали зазвенел и заставил весь класс встрепенуться. В напевной отрешённости её полудетского голоса слышалось великое удивление и растерянность.
‑ Вот так он уходил на берег моря и стоял… наедине со своей великой тоской… Шумели тёмные деревья от ветра на берегу, и волны, шурша, набегали к самым его ногам, и древние созвездия ярко горели над его головой… Альциона… Плеяды… Кассиопея! А душа у него рвалась, только бы снова услышать дивный зов сирен. Все свои подвиги, рабов, и царство, и всю свинину он отдал бы, чтоб снова оказаться посреди ослепительного фиолетового моря свободным, без верёвок, у мачты голубого паруса, на палубе, над потными, жилистыми гребцами с заткнутыми ушами… Но поздно! Бедный Улисс, ты прозевал единственно подлинное чудо, какое встретил в своих бесконечных, бесплодных странствиях!..
‑ Лали! Лали! Прекрати это немедленно, сейчас же убери всё отсюда! ‑ испуганно взвизгнула учительница. ‑ Не смей напускать в класс эти волны, все промочат себе ноги!
Лали медленно пробормотала:
‑ Мне нечаянно… просто представилось, как ему грустно…
‑ Не смей больше ничего себе представлять. Не смей устраивать нам тут никаких созвездий в помещении школы! Немедленно возьми себя в руки и не распускайся!
‑ Я не буду… ‑ тихо сказала Лали.
‑ Что значит ‑ не буду? А этот надутый парус! Разве ему тут место?
‑ Ах да, извините… ‑Лали помотала головой, и полоскавшийся на ветру парус растаял.
‑ Э‑э! Куда же всё девалось?.. ‑ с досадой прозвучало сразу несколько голосов.
‑ Умница, Лали! ‑ одобрительно сказала учительница. ‑ Теперь всё в порядке. Дети! Конечно, вы все поняли, что ничего не произошло. Даже если кому‑нибудь показалось что‑то, чего не могло быть!
‑ А мне ничего и не казалось! ‑ радостно объявил толстый мальчик. ‑ Только поговорили что‑то про свинину!
Задумчивая девочка Оффи всхлипнула и вдруг мечтательно улыбнулась:
‑ Лали! Отчего он так уж горевал?. Оттого, что звуки сирен заменить не могли… ему скучные песни Земли? Да?
‑ А что обозначал большой красный круг на парусе? ‑ спросил мальчишка Фрукти.
‑ Ничего решительно! ‑ твёрдо отрезала учительница. ‑ Лали хорошая девочка и обещает нам, что она больше не будет. Мы уже установили, что решительно ничего не случилось. Просто ничего не было. А теперь мы сделаем маленькую зарядку, чтобы согреться!.. Туфли у меня, кажется, насквозь промокли, пока мы топтались на этом противном берегу вместе с э‑э‑э… Не желаю больше называть его имени!
Лали на довольно унылой ноте закончила свой рассказ о происшествии на уроке.
Мачеха с торжеством скрестила руки на груди и посмотрела на профессора, как бы спрашивая: «Ну что вы на это скажете?» И он сказал:
‑ Нда‑с!.. ‑ Ему, собственно, очень понравилась вся эта история, но он знал, что не может высказывать ни малейшего сочувствия Лали. Поэтому он нахмурился и ещё раз сказал: ‑ Нда‑а‑с!.. Вот, понимаешь ты, братец, то есть Лали… ты ведь сама сознаёшь, что не следила за собой и распустилась. А ты подумала, к чему это тебя приведёт, если будешь продолжать не следить за собой… Сегодня из‑за тебя был ужасный беспорядок в классе, а завтра… ты представляешь, что ты можешь устроить завтра?
‑ Не‑ет, ‑ тоскливо протянула Лали, ‑ не представляю.
‑ Вот видишь! ‑ как можно назидательнее сказал профессор Ив. ‑ Ты не знаешь! И я не знаю. Может это так продолжаться? Ты постараешься теперь следить за собой?
‑ Постараюсь, постараюсь! ‑ Лали соскочила со стула, на лету чмокнула дедушку в щёку и умчалась из комнаты.
Глава 8
