Бездушный голос Космоса

На заседании принято было появляться одетыми строго и старомодно. Учёным не хотелось нарушать традицию прошлого века. Все участники регулярного всемирного заседания были в крахмальных воротничках, повязанных тёмными галстуками, и долгополых белых пиджаках. На улице это выглядело бы так же смешно, как пудреные парики и мантии, но на заседании это было как бы данью уважения к великим учёным прошлого, сделавшим величайшие открытия за последние сто ‑ двести лет.

Итак, профессор Ив, готовясь явиться на заседание Координационного Центра Связи «Земля ‑ Космос», снял свой обычный удобный костюм и покорно повязал шею галстуком. Тщательно причесался перед зеркалом и со вздохом вдел руки в рукава неуклюжей одежды прошлого века ‑ пиджака.

За две минуты до назначенного времени, когда прозвенел и заморгал сигнал предупреждения, он уже был готов.

Размеренным, несколько торжественным шагом он проследовал в зал заседаний и занял своё место в кресле. Обычно это было единственное занятое кресло во всём круглом зале. Все остальные места вокруг стола целиком были заняты крупными, в человеческий рост, экранами стереовизоров.

Сегодня же, в виде редкого исключения, ещё двое приезжих гостей ‑ директор Центра «Финстерхорн» профессор Финстер и руководитель «Джомолунгмы» Сью‑Сиу ‑ вошли в зал и заняли предназначенные им места.

Профессор Ив щёлкнул рычажком и включился. Бесшумно или с лёгким покашливанием одно за другим возникали на своих местах, вокруг круглого стола заседания, знакомые фигуры и лица директоров отдельных Центров Связи, разбросанных по всему миру. Они много лет знали друг друга. Знали научные труды и имена, даже дружили и иногда спорили друг с другом, но ни разу им не довелось побывать в одной комнате, пожать руки один другому. Включаясь один за другим, они, как всегда, церемонно наклоняли голову в знак приветствия. Лица их были невозмутимо‑спокойны. Все они, и мужчины и женщины, были мужественные люди. Лучше чем кто‑нибудь на Земле они осознавали реальность и безнадёжность положения. Они знали больше всех и потому твёрже всех должны были держаться.

Они встречались с лёгким поклоном, но сами уже не замечали, что улыбаться они давно перестали, только, обмениваясь короткими фразами, держались ещё более бесстрастно, чем прежде.

Очень скоро, с опозданием не более чем на четыре‑пять секунд, весь круг замкнулся. Все были на месте: «Эльбрус», «Финстерхорн», «Попокатепетль», «Джомолунгма», «Ането», «Акангауга» и все другие.

‑ Кажется, все собрались? ‑ спокойно начал Председатель. ‑ Разрешите заседание считать включённым. Текст сообщений, полученных одновременно во время кратких сеансов связи с Космосом всеми Центрами, совершенно идентичен. Не правда ли? Вот он: «Почему прекратили передачу «46‑12‑Т». Возобновите». И больше ничего?

‑ Ничего!

Председатель обвёл глазами весь круг:

‑ До сегодняшнего дня это повторилось трижды. И ни у кого нет представления о передатчике «46‑12‑Т»? Ни у кого?

‑ Сама классификация, или номенклатура, «46‑12‑Т» представляется бессмыслицей. Ни одна земная станция не имеет таких позывных. Не говоря уж об установках «Земля ‑ Космос».

‑ Когда нам непонятен смысл, мы называем это бессмыслицей, ‑ печально констатировал Сью‑Сиу. ‑ До сих пор их передачи были недвусмысленно понятны.

‑ До полной безнадёжности

‑ Теперь они снова замолчали. Уже четыре дня!..

‑ Четыре дня! Опять полное молчание.

‑ Мы ведь им каждый раз отвечали. Просили разъяснить. Ничего в ответ. По‑моему, они даже не включаются на приём.

‑ По‑видимому, нам не остаётся ничего другого, как считать эти сеансы связи случайным перехватом каких‑то их собственных переговоров.

Точно вращаясь по кругу и всё возвращаясь к одному и тому же безвыходному тупику, продолжалась беседа, даже не похожая на заседание учёных Наконец Председатель собрался с духом и начал:

‑ Ввиду отсутствия всякого конкретного материала для совместного обсуждения, я полагаю объявить наше заседание…

И тут как будто беззвучно грозовой разряд ударил в залу.

Одновременно: «Эльбрус», «Акангауга», «Финстерхорн», «Ането» вскочили со своих мест.

Сигнал «идёт приём из Космоса» мерцал на экране и настойчиво гудел слабой сиреной тревоги.

Все уже сидели на своих местах, застыв в напряжённом ожидании, вцепившись в ручки кресел.

Прошла ясно и чётко передача:

«Допустима возможность не предусмотренных прежде отклонений первоначальных прогнозов. Принимаем с Земли исключительно передачи типа «46‑12‑Т». Ценная информация. Все другие передачи лишены смысла, прекратите».

Все услышали, прочли на всех языках передачу из Космоса и остались сидеть не двигаясь.

Наконец заседание выключилось.

Космос смолк, и, кажется, навсегда.

Рассеянно и не спеша переодеваясь в свой обычный костюм после заседания, профессор Ив всё время чувствовал, что ему как будто чего‑то недостаёт или что‑то не в порядке, но так и не мог понять, в чём дело.

Мачеха в соседней комнате перекладывала с места на место разные мелкие инструменты для улучшения, удержания и поднятия на новую ступень красоты свою внешность: щипчики, вибраторы, флакончики, самопрыскающие пузырьки и прочее. Под постукивание этого инструментария она с неправдоподобной беззаботностью щебетала: «У любви, как у пташки, крылья, ля‑ля‑ля‑ля!..»

Профессор встревоженно прислушивался к её песенке. Когда дошло до того, что эту самую птичку «ля‑ля‑ля‑ля» никто не может поймать, он поспешно ощупал карманы. Ключа от зала, где была заперта Лали, в кармане не было. Ключ был сложнейший, уникальный, электронный, и профессор от души послал к чёрту всех на свете пташек и птичек, начиная с воробья и кончая страусом. Но вслух не сказал ни единого слова.

До самого вечера он был погружён в глубокую и тягостную задумчивость. Он думал, что знает характер своей жены, и надеялся, что она одумается. Надо заметить, что, вообще говоря, люди на Земле на удивление менялись с каждым днём. Становились терпимее и отзывчивее. Они совсем перестали толкаться при входе в ракетобусы, уступали с каким‑то удовольствием друг другу место и во время дождя наперебой отдавали незнакомым прохожим на улице свой зонтик и радостно промокали до нитки, посмеиваясь про себя от мысли, как ловко помогли неизвестно кому…

Однако ключа, похищенного из кармана, мужа, Мачеха и не думала отдавать. Во‑первых, она уже успела бурно изумиться при одном предположении, что могла как‑нибудь случайно прикоснуться к какому‑то ключу в чужом кармане. Во‑вторых, чем дальше врёшь, тем труднее тебе сказать правду. В поступке, совершённом в понедельник, ещё можно сознаться во вторник, в среду гораздо труднее, а в пятницу уже почти невозможно после того, как ты врал всю неделю.

В одну из пятниц профессор пришёл к заключению, что он плохо знает характер своей жены. Он сидел в своём кабинете, уронив голову на руки, повторяя сквозь зубы: «Нет, это невозможно, это невыносимо».

Был поздний вечер. За окнами поднимался лёгкий туман от быстро таявшего снега, по непонятной причине валившего на землю все последние дни.

Неслышно вкатился Робби, с бешеной скоростью расстелил салфетку, расставил посуду, чайник и вазочку с пирожками и бессмысленно завертелся на месте.

Долгое время профессор не обращал на него внимания. Наконец уловил неуверенное, беспорядочное бормотанье:

‑ Ещё не перепечено… не всё пережарено… не так уж разварено…

Профессор поднял голову:

‑ Ты что?

‑ Не сказано: невозможно, возможно, что возможно.

‑ Слушай, ты досамообучаешься до того, что взбесишься и натворишь глупостей. Что ты болтаешь?

Робби затрясся, переключаясь с вранья на нормальную программу, и наконец едва слышно просвистел:

‑ Ключ.

‑ У меня нет ключа, ‑ мрачно сказал Ив.

‑ Есть, ‑ сказал Робби, протянул свою чуткую, мягкую руку, приспособленную к работе с тонкими механизмами, и беззвучно выложил на столик рядом с чайником электронный ключ.

‑ Ты украл? У неё? ‑ со смесью восторга и ужаса воскликнул Ив.

Робби немножко подрожал и утих:

‑ Самую небольшую порцию… маленькую дозу… самый короткий срок… немножко, едва заметно… украл и опять положил на место.

‑ Положил. А это что?

‑ Всё в полном порядке. Робики из электронного мне сделали. Они любят мои пирожки.

‑ Это ещё что? У них же электрическое питание.

‑ Как и у меня. А вкусоанализатор у меня высшего класса. Жуёшь и чувствуешь: «Не то, не так или вот это в самый раз, так и рассыпается, расплывается, растворяется, удачная смесь запахов!» Приятно… Ребята кое‑что с моего вкусоанализатора скопировали, только грубо, а всё‑таки им нравится. Жуют. Только сладкое понимают.

‑ Ну, молодцы… ‑ осматривая ключ, бормотал Ив. ‑ Ну, ребята!

Как только утих дневной шум, профессор, повторяя свой путь по длинному туннелю‑коридору, поднялся на лифте. Ключ отлично сработал. Он переступил через порог и увидел Лали. Она вскочила со стула и бросилась к нему навстречу.

Они обнялись, крепко стиснули друг друга и молча постояли, оба с закрытыми глазами от радости и волнения.

‑ Ты ведь не думала, что я тебя бросил тут одну?

‑ Нет, я думала о том, как ты там совсем один!

‑ Я тебя отсюда вытащу, чего бы мне это ни стоило! Не оставлю тебя больше в этом заброшенном сарае.

Немного погодя Лали поцеловала его в щёку.

‑ Знаешь, правда, я была немножко в отчаянии, побесилась слегка, но это всё прошло. Ты не беспокойся обо мне. Тут довольно хорошо, и Робби меня кормит и подсовывает мне весточки на блинчиках… Ну конечно, он проследил за тобой и вот уже тут! Привет, Робби!

Скромно прятавшийся у входа Робби заиграл торжественный полонез и выкатился на середину.

‑ Это он добыл ключ, ‑ сказал профессор. ‑ Обменял на пирожки! Жулик, но молодец!

Профессор достал из кармана две маленькие коробочки и выложил их на стол.

‑ Я подумал, что тебе приятно будет побеседовать с Пратом… А старик будет в восторге. Вот, смотри: этот рычажок отодвинешь сюда, и Прат услышит сигнал. Можете разговаривать, когда захотите. Но только после того, как я отнесу ему второй аппаратик направленной связи. Ты довольна?

Лали бросилась Иву на шею:

‑ Спасибо! Чудесный подарок! Я так рада. А когда можно будет вызвать Прата?

‑ Как только я… Чего ты трясёшься?

‑ Утро. Завтрак. Обслуживая хижину, ‑ торопливо пробормотал Робби.

‑ Ой, досамообучаешься ты! Не спутаешь?

‑ Точно. Утро. Завтрак. Прат. ‑ Робби протянул руку, осторожно взвесил коробочку на вес и бережно опустил её в свою кенгуровую сумку.

‑ Теперь уходите оба поскорей, пока вас не хватились! Мы заболтались!

‑ Ладно, девочка. Но имей в виду, что ты здесь не останешься. Ты хочешь в загородный дом Непомника? Тебе ведь там нравилось. И никто не будет знать.

‑ Она взбесится!

‑ Неуважительное выражение. Но если что‑либо подобное даже и произойдёт, я выдержу. Поцелуй меня на прощание!