Очаги потенциальных конфликтов

И все-таки в ближайшей перспективе основную угрозу региональной безопасности будут представлять очаги тех потенциальных конфликтов, которые способны перерасти в вооруженные или привести к массовому насилию и гуманитарным катастрофам. Однако в этом плане ситуация не выглядит столь безрадостно, как в отношении природных катаклизмов. К началу XXI столетия человечество выработало адекватные механизмы, позволяющие предотвратить эскалацию напряженности в кризисных очагах и не допустить выхода ситуации из-под контроля. Вопрос лишь в том, чтобы возобладала добрая воля и желание всех сторон найти компромисс.

Представляется, что в настоящее время в АТР существует несколько наиболее опасных кризисных очагов.

Один из них – сохраняющийся высокий уровень конфронтации на Корейском полуострове, вызванной срывом рамочного соглашения КЕДО (о замораживании северокорейской ядерной программы в обмен на строительство двух энергетических атомных реакторов для КНДР). КНДР демонтировала контрольные устройства на своих ядерных объектах и приступила к переработке отработанных атомных стержней, что теоретически позволяет ей собрать 5 – 10 ядерных устройств, которые могут быть применены в качестве боеголовок баллистических ракет средней дальности. Шестисторонние консультации по урегулированию ситуации, неоднократно проходившие в Пекине, пока успеха не имели. В результате риск военной конфронтации в Корее очень высок; война может начаться либо из-за случайного или спровоцированного инцидента, либо в случае применения США высокоточного оружия по ядерным объектам и ракетным базам КНДР.

Стратегический интерес Вашингтона заключается в стремлении заблокировать сближение Севера и Юга полуострова, которое грозит утратой аргументов в пользу военного присутствия США в АТР и переориентацией восточно-азиатских государств на Европейское сообщество. (Это становится вполне реальным в условиях обвального падения курса доллара по отношению к евро и перевода валютно-финансовых резервов таких стран АТР как Китай на европейскую валюту.)

Российская же дипломатия в сложившейся ситуации занимает крайне осторожную позицию, акцентируя равноудаленность от Пхеньяна и от Вашингтона. С одной стороны, Москва подчеркивает необходимость восстановления участия Северной Кореи в Договоре по нераспространению ядерного оружия (ДНЯО), из которого Пхеньян вышел в январе 2003г. С другой стороны, она настаивает на возобновлении прерванных в конце 2002 года международных экономических программ для Северной Кореи согласно подписанному в 1994 году рамочному соглашению КЕДО. Цель российских усилий – предотвращение возможного после введения против Пхеньяна санкций Совбеза ООН усиления его региональной изоляции. В этом же заинтересовано большинство государств АТР.

Другим опасным кризисным очагом являются территориальные споры: между Россией и Японией из-за островов Кунашир и Итуруп Большой Курильской гряды, Шикотан и Хабомаи Малой Курильской гряды; между Россией и КНР; России и США из-за группы островов в Северном Ледовитом океане; между Японией и Республикой Корея из-за о-вов Токто / Такэсима в Японском море, Японией и КНР из-за о-вов Сенкаку в Восточно-Китайском море; претензии шести стран на архипелаг Спратли в Южно-Китайском море; территориальные проблемы между отдельными государствами Юго-Восточной Азии.

Особо хотелось бы остановиться на территориальных проблемах в российско-китайских отношениях. Несомненно, напряженность в данном вопросе была во многом снята после подписания двустороннего соглашения о демаркации границы 1992г. и дополнительного соглашения о прохождении линии границы в районе Хабаровска (октябрь 2004г.). Но говорить о полном исчезновении проблемы, к сожалению, нельзя.

Прежде всего потому, что последнее дополнительное соглашение, согласно которому к КНР отошли остров Тарабарова и половина острова Большой Уссурийский, не решило вопрос в принципе – ведь судоходный фарватер реки Амур в районе Хабаровска сегодня проходит так, что если руководствоваться нормами международного права, к Китаю должен был бы отойти весь остров Большой Уссурийский. И соответственно, в этом случае госграница проходила бы через центр Хабаровска. А при предлагаемом сегодня паллиативном варианте мы вынуждены будем сохранить уведомительный, а не разрешительный проход китайских судов по реке Амур в пределах российской территории.

У данной проблемы есть еще одна сторона, выходящая за рамки двусторонних отношений. Речь не идет о создании прецедента по добровольной передаче одной страной части своей территории другому государству, что могло бы привести к эффекту "карточного домика", эскалации территориальных претензий в других спорных районах – нет, российско-китайские соглашения, по крайней мере, номинально лишь уточняют линию прохождения границы, ранее не демаркированную надлежащим образом.

Но вольно или невольно мы поощряем наших соседей, и не только их, применять методы ползучей территориальной экспансии, когда свое побережье наращивается и укрепляется за счет размывания "чужой" территории и постепенного изменения линии границы. Ведь острова Тарабарова и Большой Уссурийский стали предметом территориального спора совсем недавно, после того как китайцы несколько десятилетий трудолюбиво заиливали протоку Казакевича, по которой проходил судоходный фарватер реки Амур и, соответственно, госграница и, в конце концов, добились своего.

Проблема здесь в том, что мы очень скоро можем «законно» потерять кусок стратегически важной территории в устье реки Туманная, если не будем предпринимать соответствующие меры по предотвращению размывания "нашего" берега.

Широкой русской душе, привыкшей к необъятным просторам, непросто понять такое, казалось бы, крохоборство, но ведь в том числе и из-за этого нас, русских, не понимают в странах Азии: как можно наплевательски относиться к самому ценному – земле (в прямом смысле этого слова)? Для примера: Сингапур, Малайзия и Индонезия являются самыми тесными партнерами в рамках АСЕАН. Однако в отношениях между ними едва ли не серьезнейшей проблемой являются обвинения Сингапура со стороны Индонезии и Малайзии в незаконной скупке и контрабандном ввозе песка и камней, добываемых на индонезийских островах, и отсыпке ими участков морского дна в проливах Сингапурском и Сембаванг.

Это приводит к уходу под воду участков малайзийского побережья. (Если бы Сингапур вел такую деятельность в масштабах, сопоставимых с усилиями китайской стороны по рекам Амур и Уссури, ему наверняка уже не раз пришлось бы по-настоящему воевать с соседями!)

Обострение отношений между различными странами АТР из-за доступа и контроля над ресурсоемкими участками континентального шельфа и исключительной экономической зоны (ИЭЗ), а также над источниками пресной воды – еще одна конфликтогенная сфера. В ряде случаев она пересекается с территориальными противоречиями. Например, в районе островов Токто / Такэсима в Японском море и архипелага Спратли в Южно-Китайском море. Эти территории никакой самостоятельной ценности не представляют, они имеют значение лишь как точки отсчета ИЭЗ (добыча морских биоресурсов) и шельфовых зон (нефтегазоразработка).

Очагом кризисов является и внутриполитическая нестабильность в ряде стран региона, вызванная межэтническими / межконфессиональными конфликтами, ростом сепаратизма и экстремизма (Индонезия, Филиппины, Таиланд, Камбоджа). В этом плане особенно выделяется Индонезия. Это самое крупное в мире мусульманское государство имеет уникальное стратегическое положение, позволяющее контролировать морские коммуникации между Тихим и Индийским океанами, уникальные природные ресурсы и уникальное количество всевозможных внутренних проблем.

Особенность ситуации состоит в том, что Индонезия движется к демократии в условиях серьезных экономических трудностей и роста сепаратизма, экстремизма и терроризма. Только в 2004 г. в Индонезии впервые прошли демократические президентские выборы. Индонезия также является единственной страной АТР, потерявшей в новейший период истории часть своей территории (Восточный Тимор) и стоящей перед угрозой дальнейшего территориального распада (как минимум, в двух провинциях – Ачех на о.Суматра и Восточный Ириан на о.Папуа-Новая Гвинея; позиции и активность сепаратистов очень сильны).

Существует угроза возникновения военного конфликта с применением ядерного оружия между Индией и Пакистаном. Эти две страны имеют очень непростую историю взаимоотношений, начало которой положило получение ими независимости. Тогда, уходя из Южной Азии, "дальновидные" британцы так провели границу между мусульманским Пакистаном и индуистской Индией, что создали неиссякаемый источник будущих кровопролитных вооруженных конфликтов. (Кстати, немногие знают, что сегодня Индия находится на втором месте в мире по численности населения, исповедующего ислам.)

В 1998 г. обе страны провели серии ядерных испытаний и вступили в неофициальный "ядерный клуб", что еще более осложнило комплекс проблем в двусторонних отношениях. К тому же необходимо учитывать, что взаимоотношения Индии и Пакистана во многом осложняются стремлением других стран использовать их противостояние в своих стратегических интересах. Прежде всего это относится к Китаю, оказавшему существенную помощь Пакистану в создании ядерного оружия, чтобы иметь мощный рычаг давления на Индию, которая рассматривается КНР в качестве своего основного соперника в борьбе за роль азиатской сверхдержавы.

Следует отметить, однако, что на сегодняшний день руководство обеих стран проявляет достаточно разума и терпения, чтобы угроза нового военного столкновения была снижена до минимально возможного уровня. Но сохранению напряженности ситуации способствует неконтролируемая активность негосударственных "игроков", в первую очередь исламских экстремистов, действия которых могут стать причиной очередной резкой эскалации напряженности.

И, наконец, КНР – Тайвань. Противостояние двух Китаев продолжается с разной интенсивностью с 1949 г., когда чанкайшисты, потерпевшие поражение в гражданской войне в Китае, эвакуировались на остров и создали здесь свое государство, претендующее на политическое господство во всем Китае. Сегодня Тайвань, по сути, является самостоятельным и независимым государством с высокоразвитой экономикой, и в то же время к идее о получении островом статуса политической независимости в большинстве стран мира относятся равнодушно-негативно, а в КНР – резко негативно.

Представляется, что нельзя убаюкивать себя идиллическими картинками будущего воссоединения материкового Китая с островом через экономическую интеграцию, как это сейчас весьма в мире популярно. Необходимо отдавать себе отчет в том, что для вполне сформировавшегося национального самосознания тайваньцев уже сейчас унизительно отношение к ним со стороны мирового сообщества, решительно отказывающего в праве на национальное самоопределение. И если психологическое и военное давление со стороны КНР будет усиливаться, то в определенный момент Тайвань может ощутить себя загнанным в угол и оставленным на произвол судьбы, что может подтолкнуть остров к созданию ядерного оружия и к полномасштабному вооруженному конфликту с КНР.