Живое и неживое. Свобода воли и детерминированность

Суть дела вот в чем. Субъективно мы чувствуем, что имеем право выбора поступить тем или иным способом. Любой человек вам скажет, что имеет свободу выбора, как именно поступить в той или иной ситуации. Субъективно, сам для себя, человек обычно ощущает эту ситуацию следующим образом. Его окружает неживой и живой мир. Неживые предметы никак себя сами не проявляют. Они, как считается, находятся в жесткой зависимости причины от следствия. Если будет причина, то последует и следствие. Причем всегда у одной и той же причины будет одно и то же следствие.

Хорошо было бы тут привести какой-то конкретный пример. Камень, брошенный вверх, всегда падает вниз. Но этот пример сильно не точен. И это надо со всей определенностью сознавать. Брошенный вверх камень ведет себя определенным образом в силу не одной, а миллиарда причин. Тут и температура бросившей его вверх руки, и притяжение Луны, и внутренние деформации, и вихревые токи. И еще масса чего. Все эти причины складываются в определенный результат. Строго говоря, для того, чтобы результат получался всегда один и тот же, надо воспроизвести все эти миллиарды первичных причин. Что практически невозможно. В жизни мы бросаем камень и он всегда падает вниз. Даже приблизительно похожие условия ведут к приблизительно одному и тому же результату. Но точным был бы пример, когда взаимодействуют материальные точки фиксированных физических параметров. Тогда результат будет всегда один и тот же. Однако в таком случае мы с вами опять попадем в мир науки и предельно точных утверждений. И разбираться во всем этом читателю будет трудно. Поэтому допустим следующее утверждение, не мучая друг друга сложными примерами: в неживом мире одна определенная причина всегда вызывает одно и то же определенное следствие. Такое допущение, возможно, и не будет вызывать слишком больших споров.

Теперь мир живых существ. Мы его выделяем в самостоятельное понятие и проводим принципиальную границу между ним и всем неживым. Разница в том, что, по мнению обычного человека, живые существа сами определяют, что им делать. То есть сами могут повлиять на свою судьбу. Одни в большей мере, другие в меньшей. Вирусы нападают на клетки другого организма, растение поворачивает свои листья к свету, волк ищет добычу. Человек строит свою судьбу.

Собственно говоря, это и есть свобода воли. То есть способность самому решать, что с тобой дальше произойдет. Скорее всего, именно так люди и проводят грань между живым и неживым. Именно свобода воли и лежит в основе нашего различного подхода к живому и неживому. Похоже, что именно это и есть главный критерий отличия. Хотя в целом таких критериев называют довольно много.

С другой стороны, вроде бы было как-то слишком смело предполагать, что человек полностью свободен в своем выборе, как и что делать. Трудно отрицать, что у человеческих поступков есть мотивы. То есть побудительные причины. В силу одних мотивов мы женимся, в силу других – хорошо работаем, в силу третьих – пишем завещание. И так в огромном количестве ситуаций. Иными словами, трудно отрицать очевидное. Мы нередко замечаем, что и тут имеются причины и следствия. Однако, как и в примере с брошенным камнем, было бы справедливо утверждать, что и в этом случае мы имеем, как правило, не один-единственный и ясно определенный мотив (причину), а совокупность причин, представляющихся нам единым мотивом. Наверное, и тут при желании можно разделить какую-то доминирующую причину на множество мелких причин. И тут конечное решение подчас зависит от мельчайших деталей. В силу самых неуловимых различных обстоятельств при внешне как бы одних и тех же условиях мы подчас принимаем различные решения.

Еще есть понятие "безмотивное поведение". Это словосочетание всем нам хорошо знакомо. И оно предполагает, что по крайней мере в определенных ситуациях человек может вообще совершить поступок, не имея к тому никаких причин. Но не идет ли в таком случае речь об отсутствии явных, а не скрытых причин?

Так вообще существует свобода воли или нет? Субъективно свободу воли мы хорошо ощущаем. На принципе свободы воли построена вся человеческая цивилизация. Мы сажаем в тюрьму и казним преступников именно за то, что они могли бы не совершать преступление, но проявили волю и совершили его. И точно так же мы награждаем героев за то, что они могли бы не совершать героический поступок, но тем не менее совершили его. То есть отрицать свободу воли – означает отрицать весь мир человеческой цивилизации с его самыми основополагающими устоями.

С другой стороны, мы в повседневной жизни совершенно определенно сталкиваемся с ситуацией, когда одна определенная причина вызывает одно определенное последствие. Всегда одно и то же. Результат зависит только от чистоты опыта. Если опыт поставлен точно и причина действительно одна и та же, последствие всегда следует одно и то же. То есть если говорить о свободе воли, надо отрицать очевидные результаты любых опытов.

Мы часто говорим: "Судьба". Это значит, что в обыденной жизни мы все-таки соглашаемся, что существует вполне предопределенная заранее цепь событий, которые случаются с каким-то человеком. Другое дело, что мы не можем ее заранее вычислить, от слишком многих факторов она зависит. А если вычислим, то это знание превращается в дополнительный фактор, который тоже воздействует на цепь таких событий и изменит ее.[234] Получается, что судьба неизменна, но одновременно непостижима.

Если встать на позицию, что все заранее предопределено, это значит не только отвергать то чувство, которое испытывают все без исключения люди. Это значит намного больше. Это значит, что можно ничего не делать, совершать любые преступления, лишать жизни себя и других и за это не должно быть никакой ответственности.[235] Более того, теряется смысл человеческого существования. Если все заранее предопределено, то зачем бороться, чего-то добиваться? Если все написано на роду, что за смысл в усилиях добиться каких-то новых результатов?

Если обобщить вышеизложенное, то получается, что прогресс человеческой цивилизации возможен только в том случае, если мы с вами вопреки результатам опытов, показывающих, что следствие не бывает без причины, будем исходить из своего субъективного ощущения, что можем делать то, что хотим. Вопреки тем или иным причинам и мотивам. Если будем верить в свободу воли, то будем развиваться. А если будем исходить из того, что свободы воли нет, то тогда цивилизация, скорее всего, обречена на гибель. Вот такая трудная альтернатива. При таком выборе истина может выступать в качестве фактора, гибельного для человеческой цивилизации.

Согласитесь, у философов всех времен в этом вопросе был сложный выбор. Тем не менее были и сторонники детерминизма, утверждавшие, что свободы воли нет. Однако большинство философов придерживается компромиссной точки зрения. Они, с одной стороны, не отрицают, что у человеческих поступков есть мотивы. То есть не спорят с очевидным. Но, с другой стороны, ищут свободу воли в каких-то деталях и нюансах. Например, якобы у человека нет свободы воли, а у Бога есть. Или свобода воли у человека есть, но в ограниченных ситуациях. Предлагают также считать, что наши инстинкты предопределены геномом, а вот поведение, в том числе свобода выбора, на самом деле почти жестко зависит от инстинктов. Говорят о мире материальном и духовном. В материальном мире есть причины и следствия, но они всегда материальны. В духовном мире тоже есть причины и следствия, но они иные по природе и существуют сами по себе. А взаимодействие духовного и материального мира дает особый результат, проявляющийся в свободе воли.

 

Свобода воли и время

Авторы данной работы в дополнение ко всем этим теориям могут предложить еще одну. Подтверждающую, что свобода воли существует. Но честно скажем, что у нас самих есть сомнения в ее достоверности. Суть нашей идеи в следующем. Что такое время? У всех есть часы, если не на руке, то уж на стене точно. Казалось бы, как можно сомневаться в том, что время существует. По сто раз на день можно услышать вопрос: "Который сейчас час?" Продолжительность нашей жизни определяется каким-то временным сроком. Как же может быть, чтобы время не существовало? Ведь говорят же о путешествии во времени.

Да людям много чего кажется. Однако похоже, что время как самостоятельная субстанция все-таки не существует. Точно так же, как теплород. Мы не можем взвесить время, положить в коробку, разбить молотком. Короче, это явно не вещество. Время не является самостоятельной физической субстанцией.[236] Мы, однако, измеряем время. Причем измеряем с помощью определенных приборов – часов. Раньше это были механические часы, теперь к ним добавились и всякие другие устройства. В механических часах время измеряется за счет того, что определенные детали механизма движутся друг относительно друга с определенной скоростью. Вот именно, "скоростью".

Давайте поставим в уме следующий эксперимент. Представим себе две материальные точки. Обе по определению не имеют ни размера, ни массы. Они просто занимают в пространстве определенное место, и все. Материальные точки тем хороши, что не отягощены дополнительными параметрами, которые только запутывали бы дело.

Итак, две точки. Оправданно ли полагать, что время всеобъемлюще и существует везде и всегда? Наверное, именно так обычно и считается. Значит, и для этих материальных точек оно должно существовать. Итак, начнем эксперимент. Две точки. Но они не движутся относительно друг друга. Стоят на месте, и все тут. И что, в такой ситуации можно утверждать, что для них время существует? Мы как авторы вот сомневаемся, что для этих материальных точек время существует. Если существует, то как оно проявляется? А никак. Если бы точки не были материальными, а состояли из какого-то вещества, можно было бы говорить о трансформации этого вещества (например, радиоактивный материал распался). Но мы с вами предусмотрели именно условные точки. Размер их равен нулю. Так что на состояние вещества, из которого они сделаны, сослаться не удастся.

Так как же быть? Вот если точки начнут двигаться друг относительно друга, то тогда что-то изменится. Наверное, в таком случае можно будет утверждать, что для этих точек время пошло. Да и это не факт. А как определить, что расстояние между материальными точками изменилось, если кроме этих двух точек больше ничего нет, в том числе и линейки? Но даже если предположить, что при изменении взаимного положения двух точек время для них пошло, то все равно в таком случае трудно будет сказать, как быстро оно пошло. Вот если бы имелся какой-то независимый ориентир, относительно которого можно было измерить это изменение, тогда можно было бы говорить о его скорости. Видимо, применительно к двум материальным точкам в такой ситуации можно в лучшем случае только констатировать, что время пошло. Но измерить его вряд ли удастся. Будет иметь место только факт существования времени без каких-либо параметров.

Но уже и в этом случае заметно, что, хотя мы и используем термин "время", однако это явно искусственное построение. Есть изменение положения точек друг относительно друга, вот и все. Это изменение существует, причем без третьей точки нельзя даже измерить расстояние между точками, то есть, в том числе и скорость этого изменения. Похоже, что тут никакой самостоятельной субстанции под названием "время" не наблюдается.

Связь времени и расстояния (пространства) подметил еще Аристотель. Н. Лобачевский полагал, что время – это движение, измеряющее другое движение. И.Ньютон считал, что существует абсолютное математическое время, но его нельзя точно измерить. Согласно общей теории относительности пространство и время тесно связаны. В.Вернадский говорил о том, что времени должно отвечать свое пространство. Очень авторитетные люди говорят: "Время-пространство".[237]

Надо отметить, что и в обыденных ситуациях мы связываем время с расстоянием. Скорость – это изменение расстояния в единицу времени. А единица времени измеряется часами, то есть скоростью изменения разных частей этого прибора относительно друг друга. Иными словами, и в быту время – это изменение одного расстояния (протяженность пути, например) относительно изменения другого расстояния (в часовом механизме).

Введем наконец и эту злополучную третью точку. Тоже, кстати, материальную. И тут есть два варианта. Первый: две первые точки изменяют свое положение не относительно друг друга, но первая из них не изменяет своего расстояния от третей точки. Для второй точки расстояния от первой и третьей будут изменяться, причем в некоторых случаях одинаково (если она равноотстоящая от них обеих). И тут время возникло, но его еще нельзя измерить относительно независимой системы. Это еще не то время, которым мы с вами пользуемся.

И вот только если есть четвертая точка, тогда только мы и имеем полноценное время. Первые две точки изменяют расстояние между собой, и вторые две тоже изменяют. В результате эти изменения можно сравнить. А если одно из них принять за эталон (часы на стене), то мы просто имеем обычное время, с которым сталкиваемся каждый день.

Таким образом, время измеряется расстоянием, и это сравнительная величина между изменениями разных расстояний. Иными словами, время – это никакая не самостоятельная субстанция. Хотя обычному человеку кажется, что время – это что-то такое самостоятельное. Что-то такое, в пределах чего можно, например, путешествовать. Путешествовать во времени. Но как мы уже не раз отмечали, человеку много чего кажется. Да все на самом деле оказывается совсем не тем, чем кажется. Время как цвет, вкус, как все тот же теплород. Очень похоже на самостоятельную субстанцию. А на самом деле пространственная характеристика.

Конечно, существуют и электронные часы. Там в качестве эталона выступают частоты. Не вдаваясь глубоко в вопрос (все-таки у нас не научное исследование), можно и тут отметить, что частоты тоже связаны с расстоянием, размером волны. Так что наши расчеты и тут оправдаются, если вникать глубоко. Просто в этом случае ситуация более запутанная, ее труднее расчленить на простейшие составляющие.

Вышеизложенные соображения, как представляется, показывают, что время – это искусственное построение, придуманное людьми для удобства. Оно действительно удобно. Но на самом деле не существует как самостоятельная величина. Это лишь скорость изменения положения предметов относительно друг друга. В том числе маятника относительно остального механизма часов.

Итак, скорость, т.е. качество, присущее тем или иным конкретным предметам. И вряд ли способное существовать самостоятельно, без этих предметов. Однако в таком случае можно сделать вывод о делимости времени. Если оно присуще разным предметам, следовательно, может с разной скоростью протекать для этих разных предметов.

Тут наш здравый смысл говорит нам: "Стоп!" Мы совершенно точно ощущаем, что в окружающем нас мире время едино и непрерывно для всех предметов. Какая уж тут делимость?

А вот делимо. Если мы говорим о том мире, который видим и ощущаем, то конечно время одно. Ведь все эти предметы связаны расстоянием, которое теоретически можно измерить. А если существует мир предметов, не связанных с нами расстоянием? Ну, тут придется согласиться, что в таком мире будет свое время. Однако к чему рассуждать о таком немыслимом мире, который, может быть, существует, а может быть, и нет? Если речь идет о материальном мире, то да, смысла так рассуждать нет. А если существует духовный мир, прямо не связанный с материальным? Мы же не можем измерить расстояние от стула до мысли о стуле. Эта мысль существует виртуально, расстояние до нее никак не измерить. До головы можно, а вот до мысли – никак. Однако видимо, где нет связи в виде расстояния, там нет и единого времени.

Наши мысли как-то текут. Одна, потом другая. Значит, между ними тоже существует свое расстояние, нематериальное. Но мысли явно отделены друг от друга. Допустим, что в таком случае существует и время для духовного мира. Оно измеряет изменения между духовными предметами. И тоже, надо полагать, имеет свою скорость.

Наверное, духовное время и материальное связаны друг с другом. Но не жестко. Духовный мир руководит нашими материальными поступками, поэтому невозможно говорить о совершенно самостоятельном существовании времени духовного и материального мира. Иначе наши духовные действия не совпадали бы с материальными и не позволяли бы нам эффективно руководить своими материальными поступками. То, что мы эффективно существуем в материальном мире и не ошибаемся настолько, чтобы немедленно погибнуть, говорит о том, что связь времен сопоставима, соизмерима, они как-то могут между собой взаимодействовать. Опосредствованно, конечно, через наши поступки или через нашу духовную реакцию на изменение материального мира.

В этом месте повествования нужно оговориться, что уже давно ученые разделяют время для живых и неживых объектов. Тут мы, вообще говоря, не изобретаем ничего нового. Еще В.Вернадский высказал предположение, что время, которое течет для живых существ, отличается от времени неживой природы. То есть существует самостоятельное биологическое время.[238]

Однако мы уже отмечали, что, скорее всего, время духовного и время материального мира не связаны пространственно. То есть жесткой связи нет. А это приводит нас к важному выводу. Время духовного мира может протекать самостоятельно, и не исключено, что скорость его течения может меняться. Например, под воздействием нашего интеллекта. Грубо говоря, мысли в нашей голове могут вдруг ускориться. Но в таком случае наши духовные выводы, которые должны привести к материальному поступку, подоспеют раньше и будут касаться более ранней объективной реальности. Если причина (духовный мотив) будет касаться разных ситуаций материального мира, то и результат будет в каждом случае иным. Может быть, иным на очень малую величину. Но иным. Не важно, что следствие лишь чуть-чуть иное. В любом случае оно потом повлечет иные последствия. И цепь событий будет развиваться иначе.

Кажется, тут возникает возможность для утверждения об определенной свободе воли. Наш духовный мир имеет причинно-следственную связь. И материальный мир имеет такую же связь. Но они между собой жестко не связаны. Если мы можем влиять на скорость нашего духовного времени, значит можем влиять на то, на какую именно материальную ситуацию мы будем воздействовать. Вот вам и свобода воли. Ограниченная, конечно, при такой схеме. Но это не важно. Главное, что она есть.

Авторам и самим нравятся эти рассуждения о природе времени. Все бы в этой схеме было хорошо. Но есть единственный дефект, от которого трудно отмахнуться. Нет уверенности, что духовный мир вообще существует. Вряд ли можно утверждать, что духовный мир не имеет материальной природы. Конечно, у любого человека в голове текут какие-то мысли, которые он субъективно ощущает как субстанцию, никак не имеющую материального измерения. Но еще раз повторимся, к сожалению, мало ли что нам кажется. Однако далеко не всегда наши субъективные ощущения соответствуют объективному положению вещей.

Машина и человек

Итак, мы вновь подошли к теме создания искусственного человека. Или, если точнее, искусственного интеллекта. Вообще-то, в повседневной жизни люди постоянно воспроизводят себе подобных. То есть создают новых людей. Мужчина встречается с женщиной, вот через некоторое время и появился новый человек. И это новое существо мы считаем именно человеком. Как выяснилось, его внутреннее устройство определяется определенным набором генов и хромосом. Своеобразным кодом, который используется при строительстве живых клеток, при их специализации и взаимодействии.

Вообще-то, тут начинает напрашиваться аналогия с компьютерными программами. И эту аналогию замечают многие. Действительно, в чем заключается разница и в чем мы похожи? У компьютера нет программы, позволяющей ему самостоятельно размножаться. Пока нет. В силу разных причин, в том числе в силу того, что изготовление современного кремниевого компьютера, это сложный и громоздкий производственный процесс. Однако ясно, что эта проблема чисто техническая. Со временем, как это и произошло в отношении всех остальных машин, производство упростится, удешевится и будет все более и более поддаваться автоматизации. То есть вопрос о саморазмножении не является принципиальным препятствием.

В наших генах заложена наследственная информация, согласно которой новый человек вырастает именно в того, кем он в конце концов и становится. Существует ли на этой стадии жесткая связь между причиной и следствием? Наверное, существует. Ведь речь идет лишь о строительстве новой живой машины. Это живые клетки, расположенные друг относительно друга определенным образом, связанные и взаимодействующие по заранее определенной схеме. Если сравнить процесс построения нового человеческого организма с предполагаемым самовоспроизведением вычислительной машины, то принципиальной разницы быть не должно. Материалы, конечно, разные. Но и в том, и в другом случае, надо полагать, мы имеем дело с более или менее точным копированием первоначального образца.

Теперь сравним человека и вычислительную машину на стадии, когда и тот, и другая только что созданы. То есть могут действовать лишь в силу заложенных заранее программ, а не в силу приобретенного опыта. И тут различие тоже не сильно заметно. Если оно вообще имеется. Кстати, тут подходы противников одушевления машин страдают серьезной непоследовательностью. Дело в том, что в наше время еще не родившийся ребенок, как правило, не признается в качестве человека. На этом этапе отношение к нему похоже на отношение к предмету или к машине. Хотя многие говорят, что ребенок еще в утробе матери также принимает какие-то решения. То есть, по сути, проявляет себя как человек. Но этот факт человечество старается не замечать. Иначе пришлось бы аборт приравнивать к убийству. Но это слишком распространенная операция. Запретить ее или хотя бы ужесточить контроль означало бы создать серьезную напряженность в обществе. Не всякий политик на это пойдет. Вот и получается, что практическая потребность способна превратить человека в вещь. То есть когда надо люди очень даже способны рассматривать себе подобных как вещь.

Продолжим наши сравнения. Есть еще одно довольно очевидное сходство человека с современной вычислительной машиной. И у того, и у другого есть как долговременная, так и оперативная память. Тут сходство несомненно. И человек, и машина могут вычислять. То есть какая-то часть человека (головной мозг) выполняет, по крайней мере частично, функции процессора.

И человек, и машина берут откуда-то исходную информацию. Часто извне, через органы чувств и устройства ввода информации (клавиатура). Но можно взять информацию из памяти, оперативной или долговременной, в зависимости от ситуации.

Следующий этап, предшествующий принятию решения, – это обработка информации. Она представляет собой сравнение с имеющимися образцами (моделями, стереотипами). Присутствует также, как правило, обработка первичной информации по какой-то заранее определенной схеме (алгоритму). А может иметь место и сравнение, и обработка. Все тут зависит от характера задачи.