О «случайности совпадений» кратностей фактов в системах

В ходе изложения материала, описания уровней сложности языка входного сигнала, различаемого системами разной интеллектуальной сложности, мы неоднократно указывали на совпадение числа кратностей: пять, семь, тринадцать, хотя подвергли сомнению три постулата метагеометрии Лобачевского-Римана.

Дело в том, что не математический, а феноменологический подход к анализу сложных систем и их языков, подразумевает не доказательство, а понимание явления, которое, в свою очередь, оказалось сложным резонансным процессом [16]. Сигнал окружающего мира может быть воспринят системой, если язык описания Мира не сложнее языка самоописания, это нам давно известно из Информодинамики. С другой точки наблюдателя, язык самоописания определяет уровень сложности и тип устройства Разума, владеющего этим языком, и организованного по единому принципу разумности [4], названному «Метамашина».

Раз так, то языки, отражающие сложность устройства Разума, должны быть подобны, тождественны и аналогичны Метамашине. Стоит нам подставить в её «общий вид» данные конкретной темперации пошагового регистра и обнаружить совпадение кратностей фактов, как сам собой напрашивается вывод о правильности рассуждения о явлении разумности, которое научно-физическими методами зарегистрировать ещё не удалось. В нашем случае кратности пяти и тринадцати указывают на хроматическую темперацию (13) октавы цикла пошагового регистра, выделяющего из себя две подсистемы устройства разума полярных противоположностей, с пошаговыми регистрами диатонической темперации (7) и пентатоники (5). Пять и семь в сумме не дадут тринадцати, что напоминает нам о различии мерностей разрядной сетки (эфира) и событий, согласующихся с ней. Так, на часовом циферблате, 12 часов ограничиваются 13-ю линиями (чертами) разрядной сетки (чертова дюжина), тем самым указывая, что это – не круг, а один цикл спирали.

На этом свойстве ультратопологического пространства базировалась древняя наука Нумерология, раскрывавшая не количественное содержание числа, а его качественное состояние, определяемое положением (как на циферблате часов) в том, или ином витке спирали.

Что касается трёх постулатов Аристотеля и Римана-Лобачевского, то они укладываются в описание системы предшествующего темперации уровня сложности, гармонического принципа триады: необходимое и достаточное описание событий одной октавы.

Для студентов и аспирантов, буде таковые держат в руках эту книгу, повторимся, что чтение подобного исследования – не воскресная прогулка на природу, а серьёзное усилие, и без базовых знаний, изложенных в предыдущих книгах «Информодинамика», «Метамашина» и «Organum Quartum», это усилие, по мнению авторов, может оказаться бесполезным.

О тонкостях перевода

Русские поэты «серебряного века» много спорили и обсуждали искусство перевода. Такие, как Н.С. Гумилёв, К.И. Чуковский, были великими мастерами перевода, но так и не сошлись в решении основного вопроса: что переводить, правильный текст, или правильный смысл? Анализ языков интеллектуальных систем привёл нас к выводу, что языки описания и самоописания относятся к системам, принадлежащим разным пространствам и, следовательно, в процессе их согласования между ними возникают отношения, аналогичные процессу перевода.

Сигнал внешнего мира, принадлежащий языку описания, переводимому тексту, должен быть понятым системой, обладающей языком самоописания. Складываются СУО отношения, когда язык самоописания принимает функцию субъекта, который будет читать то, что переводится, тогда сигналы на входе системы, приобретают объектные функции. Сам переводчик выполняет функцию управляющего действия.

Перевод текста сообщения имеет ещё одно значение – аппликация, наложение. Так делают подстрочный перевод – «рыбу» для поэта, не владеющего разговорным языком, и многие этим успешно пользовались, и пользуются вплоть до настоящих времён. Смысловой перевод носит другое название – интерпретация, и для своей передачи может использовать слова совсем не зеркальных значений.

В текстовом переводе главное – это не исказить горизонтальную картинку зеркального отражения события словами, и с такой функцией успешно справляются «продольные зеркала», о которых речь пойдёт позже, а во втором – правильно передать вертикальные структуры контекстных согласований смыслов сообщения. Эту функцию могут обеспечить только «поперечные зеркала» рефлексии – двойного отражения, которые впервые появляются в нейроне. Памятуя об этом, будем и мы, в дальнейшем, правильно применять зеркальные эффекты синонимичных слов, и безупречно согласовывать иерархии контекстных зависимостей смыслов языка.