Невозможность создания интеллектуального компьютера

Итак, нейрокопьютер внешне «безадресен». Алгоритм обработки заложен в нем в цепочки логических вычислений, индивидуально порождаемых обучением для решения каждой конкретной задачи. Идея такой сетевой архитектуры вычислений пришла из времен «перцептрона» Розенблатта и утверждений биологов о строении и функциях нейронной системы человека.

Однако, даже интуитивно, ни один серьезный ученый не согласится с утверждением, что «так оно и есть на самом деле». Ни по скоростям работы, приписываемым сегодняшнему пониманию нейронов электрохимической теорией их функционирования – а это единицы герц, ни по коммутации связей, ни по весовым порогам на входах нейронов у нас нет никаких достоверных, доказуемых сведений. Все является эмпирикой и экспериментальным материалом, иллюстративного, а не доказательного характера.

В нейронных исследованиях, как и во многом другом, с чем встретился человек по мере усложнения своего знания о Природе, уже нельзя набрать кучу фактов и построить некоторую теорию. Многое говорит о том, что для того, чтобы что-то обнаружить, надо предположить, что именно необходимо найти, а для этого надо впереди исследований иметь некоторую гипотезу, базирующуюся на «правильно угаданном» не техническом, а Природном, в данном случае – биологическом объяснении.

Тем самым мы утверждаем, что по Винеру подчеркивалась именно связь, как «похожесть», технического на живое, связь, как модельное (примитивное) представление живого, но никак не как объяснение работы живого. И здесь, прежде всего, нет никакого доказательства, что работа живого объясняется техническими построениями. Внешне похожа – не доказательство, внешняя похожесть описывается внешне похожими уравнениями – тоже.

Здесь, как вывод, напрашивается предположение о том, что от чисто технической адресной машины, через неявноадресую архитектуру прогресс привел нас не к «нейронным» сетям, а к довольно интересному техническому решению – укладке алгоритмов в форму сетевых конструкций, для которых «справедливо» была разработана нейроматематика, позволяющая находить такие построения. В этом интересном техническом решении все правильно и понятно, кроме одного – какое отношение все это имеет к нейронам? По какому праву неявно постулируется вычислимость процессов, происходящих в нервной системе?

Только люди, понимающие математику не более чем на уровне современного университетского курса, могут утверждать, что математика суть адекватный язык для описания Природы. «Эффективность математики для этого процесса не может быть доказана», отмечал, например, Эйнштейн. Все действительно настоящие математики и даже современные студенты математических факультетов достаточно спокойно утверждают, что математика – это сложнейшая игра по правилам, которые изменяются во время игры, а изменения этих правил чаще всего заказываются физиками, которые по сути своей деятельности ближе всех к Природе, и которым часто не хватает языка, для описания результатов своих экспериментов.