Дмитрий Лиханов. Bianca. Жизнь белой суки. - М. : эксмо, 2018

"Лежа на талом снегу в ожидании близкой смерти, Бьянка вдруг вспомнила запах матери, сотканный из слабых, еле памятных ароматов: ее теплого жирного молока, сухого сена с лоскутами увядших васильков, тлеющей дымно листвы, что жгли на дачах в ту самую первую осень ее начинающейся жизни...

Бьянка еще не знала зимы. И лета она не видела. Появившись на свет в начале сентября, она ощутила осень как вечное состояние окружившего ее мира".

Так начинается роман Дмитрия Лиханова о жизни и смерти собаки-лайки. И в этой интонации выдержан он весь, небольшой по объему, но достаточно емкий по содержанию и смыслу, чтобы считаться романом, а не повестью. Впрочем, жанр повести тут тоже вполне подходит. И еще - жизнеописания. А в общем-то - это внежанровая вещь.

История одной собаки - сюжет в русской литературе неновый и уже ставший классическим. Тургенев ("Муму"), Чехов ("Каштанка"), Куприн ("Белый пудель"), Троепольский ("Белый Бим Черное Ухо"), Казаков ("Арктур - гончий пес"), Курочкин ("Урод") - и это только совсем-совсем классика, а есть и немало других.

Книга Дмитрия Лиханова, мне кажется, займет достойное место в этом ряду. Как и положено в русской литературе, история одной собаки переплетается здесь с историями человеческих судеб и в чем-то перекликается с ними. Это и делает этот роман не очередной трогательной вещицей о собачке, а вполне полновесным произведением о современной жизни. О том, как живут люди в Москве и за ее пределами, об отношениях мужчины и женщины, об умирании русской деревни и о многом другом. BIANCA Лиханова - это самая суровая книга о нас с вами.

Но в центре, конечно, история собаки. Она - пронзительна и безупречно достоверна. Я - не кинолог и не могу судить о точности деталей, но как читатель я верю в происходящее от первой страницы до последней. Есть вещи, которые нельзя придумать.

Например, о ветеринаре, который на свои деньги покупает инъекции, чтобы старые или безнадежно больные собаки уходили в мир иной безболезненно, и боится, что об этом узнают, потому что это странно: ведь может не покупать.

Или о том, как ведет себя и что чувствует сука, когда у нее отнимают детей, потому что нашлись на них покупатели.

Или удивительно яркая сцена, как Бьянка загоняет молодого кабанчика, отделяя его от кабанихи-матери, и как кабаниха потом стоит над уже мертвым ребенком, и ты вдруг понимаешь, что - да, это ее ребенок, как Бьянка была ребенком своей матери.

В книге Дмитрия Лиханова много подобных сцен, способных вызвать слезы даже у хладнокровного читателя; есть такие вещи, которые действуют на нас помимо нашего сознания. Кто-то скажет: ну, это же легко! Тут не требуется искусство! Нет, требуется. Именно такие вещи прописывать очень трудно, тут легко сбиться в фальшь. Дмитрию Лиханову удается это избежать.

Возможно, потому что книга имеет реальную основу и носит посвящение Тайге, что, вероятнее всего, собачья кличка.

Но важны в этой книге и человеческие судьбы. История ветеринара и его сожительницы, которая намерена его использовать как первый плацдарм для завоевания Москвы.

История деревенского человека и его жены, переехавших в Испанию.

Эти истории по-своему любопытны и по-своему пронзительны. Но вот что важно. Читая их одновременно с историей Бьянки, вдруг понимаешь, насколько ее жизнь и смерть были чище и даже, как это ни странно звучит, духовнее человеческих историй.

Вот от этого становится горько...

 

Шедевр по имени "Шедевр"

Жизнь и характер художника в новом аргентинском фильме

Текст: Валерий Кичин

Российская газета - Федеральный выпуск № 48(7806)

На экраны вышел шедевр, который нельзя пропустить. Он называется - "Шедевр". Испано-аргентинский фильм Гастона Дюпра - режиссера, знакомого нам по талантливой, весьма злой саркастической комедии "Почетный гражданин".

Уже тогда было ясно, что мало кто умеет работать с исполнителями, как он: актер Оскар Мартинес за исполнение главной роли получил в Венеции Кубок Вольпи. Теперь режиссер полагается на выдающиеся таланты знаменитого в Аргентине комедийного актера Гильермо Франсельи и 78-летнего Луиса Брандони - этот дуэт и делает его картину. Такие актеры сделали бы ее событием, о чем бы ни играли - из жизни рыбаков или профессоров: они открывают сложность человеческих характеров, которые к финалу становятся нам до боли родными. На сей раз это известный в прошлом, ныне выходящий в тираж живописец Ренцо Нерви (Брандони) и галерист, арт-дилер Артуро (Франсельи), который безуспешно пытается продать никому более не нужную мазню своего старого друга.

Сценарий фильма написан Дюпра в соавторстве со старшим братом Андресом - драматургом и по совместительству директором Национального музея изобразительных искусств в Буэнос-Айресе. Оба в искусство погружены по уши с детства и отточили перья еще на фильме 2008 года "Художник" - тоже интереснейшем и глубоком. Так что их "Шедевр" - еще и шедевр изысканного арта: оператор Роло Пульпейро любой кадр, от портрета до горного пейзажа снимает так, словно пишет маслом, от тончайших штрихов миниатюры до крупных размашистых мазков в духе Ван Гога. Оба автора великолепно знают тонкости художественных натур: характеры героев выписаны так многослойно, вплоть до тайных закоулков подсознания, что эта "жизнь духа" и становится сюжетом фильма, захватывающим зрителя в плен с первого появления героев на экране. Вздорность гения, который остро чувствует свою ненужность и потому топорщится, накачивая себя презрением к тупым современникам. Профессиональная терпеливость дилера, лавирующего между давней самоотверженной дружбой и трезвым цинизмом бизнесмена. Вечный баланс любви и ненависти, желания все бросить - и невозможности предать друга.

Сюжет построен более чем прихотливо, любое касание его в пересказе станет спойлером, крадущим наслаждение у зрителей. Он полон сенсационных открытий и внезапных поворотов оверкиль, после которых хочется заново пересмотреть картину - источник слез, обернувшихся смехом, и смеха, оборвавшегося в молчание. Это философическая комедия, чуть авантюрная, умудренно сентиментальная, по интонации напоминающая "Великую красоту" Соррентино, но ни в коей мере ее не повторяющая: просто умные фильмы у нас ходят в немыслимых раритетах, а это как раз тот случай.

Вечные эскапады Ренцо и его классовая ненависть к олигархам постоянно ставят под удар только-только наметившиеся сделки с покупателями. Его захламленная студия полна любимых собак и кошек, но людей он презирает, а юноше, который хочет стать его учеником, преподает урок издевательски жестокий, хотя, возможно, необходимый. Молодая любовница держит его за выгодного папика, напропалую ему изменяет, и сценаристы не отказывают себе в удовольствии включить в фильм пару почти водевильных эпизодов сладострастной мести. Самоирония - главное оружие и авторов и героев, ею пронизана каждая сцена, каждая композиция кадра, по идее драматичного и даже катастрофичного: человека сбил грузовик - а у нас на устах блуждает улыбка. Любая патетика оказывается подмоченной, любой абсолют - нестойким и временным, драма обернется "черной комедией". Это фильм нескончаемых сюжетных и жанровых парадоксов - как говорят в кино, "твистов". Не имея в виду реального прототипа, он расскажет о судьбе конкретных гениев больше и глубже любого байопика - именно потому, что не связан пиететом перед классиком и не отражает его жизнь, а ее талантливо фантазирует.

Перед нами прошла жизнь... Вечный баланс любви и ненависти, желания все бросить - и невозможность предать друг друга

Попутно, между улыбками, возникают серьезнейшие мысли об относительности всего сущего: зыбкости славы, прихотливости судеб, неопределенности граней между искусством и шарлатанством, акционизмом и преступлением. О кризисной поре, трагической для застрявшего на взлете творца. О том, как и успех и невзгоды уродуют наш характер, а большая беда может его неузнаваемо излечить. О подловатой закономерности, согласно которой любое новаторство в искусстве знатоками уверенно отвергается, мазила при жизни признается гением после смерти, и лишь самые безумные оракулы могут это предсказать. Перед нами прошла жизнь, и мы в нее вросли, с ней сроднились, в нее влюбились. Шедевр.

 

Афишемания рулит

Где увидеть лучшие французские афиши "прекрасной эпохи"

Текст: Жанна Васильева

Фото: Сергей Куксин

Российская газета - Федеральный выпуск № 48(7806)

В фильме Вуди Алена "Полночь в Париже" одна из героинь, полюбив путешествовать во времени на старинном фаэтоне, отправляющемся в полночь из Парижа, уезжает из 1920-х годов еще дальше - в Париж la Belle Époque. И ей так там понравилось, что возвращаться она не захотела. Нынешняя выставка "Афишемания. Французская реклама конца XIX- начала XX века из собрания ГМИИ им. А.С.Пушкина", что открылась в Галерее искусства стран Европы и Америки XIX-XX веков, воздействует примерно также. Только вместо фаэтона - кинохроника прошлого рубежа веков, снятая во французской столице, и афиши тех времен.

Афиша по сравнению с привычной классической гравюрой, служившей тиражированию картин или в качестве книжной иллюстрации, была все равно что сорванец, улизнувший из-под строгого домашнего надзора на улицу. Именно этот образ использовал Пьер Боннар в… афише, рекламирующей журнал L’Estampe et l’Affiche (1897). Он с юмором изображает встречу двух жанров, за одним из которых - традиция, за другим - будущее. Добродушного вида бабулька в окружении рассыпанных гравюр, подняв очки на лоб, изумленно наблюдает, как ее юный тощий наследник несется на улицу, прижимая к себе постер, что едва ль не больше его самого. Если угодно, этот сюжет - ключ ко всей выставке.

Да, на фоне старинных эстампов афиша, возможно, и выглядит "низким" уличным искусством. Но с другой стороны, журнал-то, даже если он о "высоком" искусстве, рекламирует себя с помощью… афиши. И к тому же, это ежемесячное издание, выходившее пару лет - в 1897-1899 годах, адресовано было коллекционерам гравюр и афиш. Сам факт издания, уравнявшего в названии старое и новое, эстамп и афишу, говорил о том, что последняя получила признание. И тонких ценителей графики, и знатоков рынка. За полвека до того, в 1840-м, Бальзак язвительно восклицал: "Дошли до того, что коллекционируют афиши!" В 1889 на Всемирной выставке в Париже французское искусство было представлено живописью и… выставкой литографированных афиш Жюля Шере. И, разумеется, вряд ли случайное совпадение, что в том же году в справочное издание о современных французских гравюрах были включены 950 (!) афиш Шере. К 1891 году "афишемания" (как назвал повальное увлечение афишами один из публицистов) стала похожа на эпидемию. Мало того, что едва наклеенные афиши исчезали за ночь, суды разбирали дела о скупке тиражей афиш "на корню", чтобы повысить цену, в издательствах воровали свежие выпуски, а расклейщики афиш могли заработать неплохие деньги, если отправляли часть товара скупщикам или коллекционерам…

Одна из причин ажиотажа была в том, что и типографии, и заказчики рекламы, чтобы обойти конкурентов, старались приглашать отличных художников. Того же Шере называли "Тьеполо афишных щитов" и "современным Ватто". Весь арсенал барокко и соблазны фривольных или пасторальных сюжетов рококо были пущены в ход, чтобы обольстить покупателей керосина или аперитива, чтобы завлечь гуляк в Гранд-опера или на каток… А кого-то - и в Мулен-Руж. Пока одни демонстрировали блеск эрудиции и академическую выучку, другие делали ставку на остроумие и юмор площадного театра. Так, на афише папиросной бумаги Abadie изображены головы четырех персонажей: индейца, белого банкира с моноклем и в цилиндре, негритенка в феске и улыбающегося китайца - высятся над планкой названия компании, словно над театральной сценой. Реклама папирос тут заговорила раёшным слогом кукольного театра.

В 1840-м Бальзак язвительно восклицал: "Дошли до того, что коллекционируют афиши!"

Гротескная выразительность жеста, лаконизм средств, прямота высказывания и быстрота исполнения роднили афишу с карикатурой. Узнаваемость персонажей была залогом успеха. И вот уже на плакате, рекламирующем рыбные консервы из Нанта, закусывают сардинами, сидят за столом в ряд, словно на фестивальной пресс-конференции, певица Иветт Гильбер (чей изломанный декадентский силуэт запечатлел Тулуз-Лотрек), легендарная Сара Бернар, а в придачу к ним - известный политик, популярный шансонье и славный публицист. Кулинарное ток-шоу отдыхает. Надо ли говорить, что афиша тут - род телеэкрана? Она приковывает внимание не логикой и красотой - абсурдом и нелепостью. Ее цель, как минимум, остановить фланирующих горожан, заставить прохожих глазеть и перетирать косточки знаменитостям. Ее автор, художник Гюстав Жоссо, замечателен своим умением предугадывать эстетику будущих медиа. На рекламном плакате черешневого ликера (1898) нарисованный им Пьеро с округлившимся глазами выглядит не столько печальным белым клоуном, сколько прообразом Микки Мауса. А французская афиша в этот момент воспринимается как прабабушка комикса и анимации.

Впрочем, только талантами и интуицией художников не объяснить эту афишную лихорадку "прекрасной эпохи". К слову, прекрасной ее окрестили после Первой мировой, когда измученная Европа вылезла из окопов, госпиталей, санитарных поездов, пытаясь понять, что за на нее морок нашел... Ведь была же la Belle Époque до того, как убили Фердинанда. Господи, кому он мешал, кто же теперь вспомнит…

Кроме находок художников, эта реклама сардин и керосина, кабаре, мюзик-холлов и типографий впечатляла еще и тем, что несла весть о новой действительности. О мире, где французские товары успешно конкурируют с английскими и немецкими, о новом мировом рынке, о Париже, который преобразился, и на бульварах появились афишные тумбы, внутри которых спрятан платный туалет… О мире, где вместо скачек - автогонки, где ходят не только в кабаре, но и в синема, где дамская мода определяется повальным увлечением велосипедами, а "Ремингтон" и "Ундервуд" манят образованных барышень обещанием чистой работы и достойного заработка. Иначе говоря, афиша обещала то, что ХХ век назовет "современностью". И казалось, что время обещаний - "прекрасная эпоха!" - будет длиться вечно.

 

 

Успех на глиняных ножках

Педагог Яна Коновалова открыла в родном Гомеле уникальное керамическое производство

Яна Коновалова в Гомеле человек известный. Ее скульптура "Студентка" - бронзовая барышня с хвостиками - за годы жизнерадостного "сидения" на парапете стала брендом Гомельского госуниверситета имени Франциска Скорины. Уютные композиции авторства Коноваловой есть и в других уголках города. Все это она создавала в бытность работы ланд­шафтным дизайнером и параллельно педагогом в центре творчества. Но рождение сына, "детский" отпуск вывели на новый поворот в жизни.

Встречаемся в студии-мастерской ArtGomel. Центр города. Старинное здание, бывшая типография, а нынче место притяжения творческих людей. Вот и Яна Коновалова с супругом Константином Шевцовым, тоже мастером, здесь арендовали помещение под студию керамики и скульптуры пять месяцев назад. Как решились?

- Просто пришло понимание, что можем заниматься любимым делом и этим зарабатывать на жизнь, - Яна выкладывает на стол глиняный колоб и начинает автоматически что-то лепить. - Первым отважился муж. А вслед за ним и я.

- Но, погодите, - цепляю и себе кусочек глины, - у вас была хорошая работа, стабильная зарплата. Опять же два вольных художника в семье - это как-то довольно рискованно.

- Да, море страхов. Маленький ребенок, нет бабушек-дедушек, которые могут подстраховать, опять же надо оплачивать квартиру, иногда поболеть. Как со всем этим? Но мне было уже физически дискомфортно от того, что не занимаюсь тем делом, к которому лежит душа. Не могу посвящать столько времени семье и сыну, сколько мне кажется необходимым. В общем, глина взяла верх. Раньше это было увлечение. Теперь все встало на свои места. Это как раз тот момент, когда можешь ходить на работу абсолютно счастливым и домой возвращаться таким же.

Теперь Яна со смехом вспоминает свое первое осознанное знакомство с керамикой. В студии гомельского скульптора Владимира Андреянова, куда пришла на выставку, поняла, что без глины от него не уйдет. Мастер поделился: бери - лепи, если получится, помогу обжечь. Яна прячет улыбку:

- И вот принесла я глину домой. В голове громадье замыслов. Делай что хочешь, а ты не знаешь, что делать! Хочется разное. Это сейчас понятно, что надо быть последовательным. Если мысль пришла, запиши ее. У меня в сумке целая кипа нарезок: микрозарисовки, проекты. Они могут возникнуть из... ничего. Название пришло в голову, вид сухих трав, чья-то фото­графия. Одна из первых и самых любимых моих работ - "Прынцесса". Именно так, через "ы". Девчонка-капризулька, сидящая на пуховой перине. Ужас, какая недовольная! Интерьерная вещь. Кстати, с интерьерных украшений мы и начинали, когда перешли на самостоятельные рельсы.

Больше года назад Яна зарегистрировалась ремесленником. В службе занятости защитила бизнес-проект и получила безвозмездную помощь для старта. А это в эквиваленте тысяча долларов. Приобрела раскаточный станок, который здорово облегчил работу. Опять же условия для ремесленничества очень комфортные: можно в мастерской продавать свои изделия, оплачивать разовый единый сбор.

Однако тех, кто хочет попробовать ее хлеба, Яна честно предупреждает: просто не будет. Потому что творческая составляющая предполагает и коммерческую. Нужно не только создать, но и продать. А это активность в соцсетях, грамотная реклама и постоянное изучение рынка. К примеру, сейчас в тренде у покупателей стильный китч. Опять же не просто радующий глаз, но и полезный "в хозяйстве". А со студийных полок на меня поглядывают загадочные чеширские коты, карусельные лошадки, дома с уютными оконцами. Сегодня всю эту красоту можно купить не только на белорусских, но и на московских ярмарках-маркетах, в которых супруги постоянно участвуют. Хозяйка мастерской говорит о том, что объединяет все ее работы:

- Для меня одно из самых главных чувств - это умиление. Не красота, а милота. Как бабушки смотрят на своих внуков и умиляются. Вот такие эмоции и мне хочется вызывать своими работами. Пробуждать теплые воспоминания из детства. Помните, каникулы у бабушки? Мальвы в палисаднике. Так появилась серия посуды "Цветы мальвы". Или гомельские каштаны, которых становится в городе все меньше, потому что изменился климат. Их я тоже перенесла в посуду. Начали работать с фарфором. В нем выполнена серия "Антистресс", или чашки - йога, чашки - релакс. Берешь в руки чашку в иголочках - получаешь массаж бонусом к чаепитию.

Яна вся в идеях будущих керамико-фарфоровых проектов. Среди них, например, белорусские мотивы. Например, рушники ее родных бабушек-рукодельниц так и просятся в дело. По-прежнему притягивают скульптурные композиции. Сейчас Яна вместе с российским режиссером легендарного мультфильма "Ежик в тумане" Юрием Норштейном раздумывает о том, как перевести героев детства в глину.

Сейчас Яна и режиссер мульт­фильма "Ежик в тумане" Юрий Норштейн раздумывают, как перевести героев детства в глину

Тем, что умеют, супруги-ремесленники охотно делятся на мастер-классах. Яна протягивает мне ладонь, испачканную глиной, а на ней "свежий" чешир в колпачке - как-то сам собой образовался из глиняного колобка во время разговора:

- Мастер-классы сейчас пользуются популярностью. Ведь человек - творец по сути. Ему хочется в чем-то выразить свое "я". Некоторым удается в профессии. А некоторым нужно освоить что-то новое. И радость труда, когда ты создаешь, у тебя получается - момент истинного счастья. Кто знает, быть может, именно это вскоре станет твоим любимым делом и перерастет в дело жизни.

Пока мы разговаривали, я тоже что-то машинально лепила. Всматриваюсь в глиняный кругляш и не могу "узнать":

- Колобок! - подсказывает Яна. - Только надо чуток подправить и сделать "мордашку".

Кстати