Праведный Николай Кавасила

Праведный Николай Кавасила жил в XIV веке в Константинополе. По-видимому, до конца жизни святой оставался мирянином, несмотря на то, что на протяжении многих лет являлся другом и соратником императора Иоанна Кантакузина, а мать Николая была сестрой трех архиереев. По крайней мере, ни один из дошедших до нас источников не говорит о принятии Кавасилой монашеского пострига или священного сана, приписывание же ему достоинства Фессалоникийского архиепископа основано на историческом недоразумении[10].

Перу святого Николая Кавасилы принадлежит один из самых известных в настоящее время комментариев на Божественную литургию – «Изъяснение Божественной литургии». В своем сочинении святой придерживается умеренного символизма. Цель литургии – «освящение верных, которые получают через приобщение святых даров оставление грехов, наследие Царства Небесного». В этом и заключается смысл Евхаристии. «Подготавливают же к достойному причащению Тела и Крови Христа, приводят христианина в должное настроение перед принятием этого великого таинства молитвы, псалмы и все, совершающееся на литургии».

Причем, молитвы и псалмы, по мнению Николая Кавасилы, воздействуют на нас двояким образом. Во-первых, «мы получаем пользу от самих молитв, псалмов и чтений. Молитвы обращают нас к Богу, испрашивают нам отпущение грехов, подобно как и псалмопения умилостивляют к нам Бога и привлекают к нам помощь свыше»[11]. Это основная цель молитвословий.

И в то же время «через все, что совершается в священнодействии, мы получаем освящение и другим способом – тем, что во всем этом мы созерцаем здесь образ Христа, Его дела в отношении к нам и Его страдания»[12]. Таким образом, святой Николай подчеркивает исключительную важность анафоры и не делает принципиального акцента на символической интерпретации богослужения.

Кроме того, изъясняя обряды литургии, Кавасила не упускает из вида их практическое значение. При этом ничто не мешает совершающимся действиям иметь и свой символический смысл: «Ибо как одежда выполняет, с одной стороны, простое назначение – прикрывать собой тело, а с другой стороны, смотря по тому, какая она бывает, означает собой и ремесло, и образ жизни, и достоинство того, кто ее носит, так точно и здесь»[13].

Общий же принцип толкования Николай Кавасила выстраивает следующим образом. Анафора символизирует смерть Христа, Его Воскресение и Вознесение, потому что в этот момент «честные дары претворяются в само Тело Господне – то самое, которое все это приняло на себя, которое было распято, воскресло и вознеслось на небо». Соответственно, обряды, предшествующие анафоре, являются образами событий, случившихся до Крестной жертвы, – пришествия в мир, крещения, трехлетнего служения Христа.

Исходя из этих положений, святой истолковывает и чин Великого входа. Он настаивает и на практической, и на символической значимости этой процессии. В частности, Кавасила объясняет причину торжественности этого обряда: «Это бывает по необходимости, ибо надобно внести и положить в алтарь дары, которые должны быть принесены в жертву, и притом совершить это сколько можно благоговейно и благоприлично»[14].

С другой стороны, ничто не мешает думать, что Великий вход «может означать и последнее явление Христа, которым особенно воспламенилась ненависть евреев, и шествие Его из отечества в Иерусалим, в котором надлежало Ему принести Себя в жертву, и въезд Его в город в предшествии и при хвалебных восклицаниях народа»[15].

Николай Кавасила также упоминает об обычае во время Великого входа «припадать к ногам священника» с просьбой о поминовении, так как поминовение на Евхаристии имеет великую силу.

Говоря о внесении честных даров в алтарь, Кавасила осуждает преувеличенное им поклонение, которое было порицаемо еще в V веке Константинопольским патриархом Евтихием. Дары еще не освящены, поэтому несправедливо поклоняться и обращаться к ним как бы к самим Телу и Крови Христовым. Делающие так, по мнению святого, смешивают вход на обычной литургии со входом на литургии преждеосвященных даров, где такое поклонение вполне оправдано.