Кризис сорокалетия и культ тела

Мишель [Уэльбек] странный человек. Он написал эту книгу когда ему было ровно 40 лет, и получил за неё «Гран-при» в области литературы. Ирония в том, что учёному в романе тоже ровно 40 лет. И у героя нашего кризис сорокалетия. Вот о нём-то и книга.

В то же время, нельзя сводить проблему поколения, проблему романа, импульс творчества Уэльбека до пресловутого комплекса среднего возраста, как это сделал, например, Золотоносов. Сегодня люди сорока лет еще в полной форме, их физическое состояние великолепно; первые признаки, говорящие как по внешнему виду, так и по реакции организма на нагрузки, что вот он, порог, от которого сейчас начнется долгий путь вниз, к могиле, все чаще настигают человека ближе к сорока пяти, а то и пятидесяти годам. К тому же этот пресловутый кризис сорокалетия зачастую ассоциируется с феноменами сексуальными, с внезапным лихорадочным вожделением к телам очень юных девиц. Вот он, лейтмотив книги. Кризис сорокалетия… является для Уэльбека кризисом именно сексуальным… Заложенные в детстве сексуальные комплексы мужчины становятся главной идеей книги…

У Золотоносова мы найдем еще одну мысль, логически связанную с такой интерпретацией романа. Выходит, что Европа увидела себя именно в таком зеркале - и с ужасом себя опознала. Роман оказался подобен сеансу психоанализа. Европейское общество так и застыло на кушетке Уэльбека, сокрушенное грузом почти невыносимых истин. «Успехом романа Уэльбека Европа проговорилась: она ощущает себя измученной последствиями сексуальной революции, своим несоответствием стандартам масскульта и рекламы, где фигурируют только юные… «прямым текстом» выражен страх перед старостью, немощью тела и одновременно - ненависть к юности как к «жизни без нас». Сорокалетние герои книги ворчат: «Ребенок - это ловушка, которая захлопывается, враг, которого ты обязан содержать и который тебя переживет»… По мысли Уэльбека, именно страх перед разрушающимся телом привел в отчаяние поколение, сформированное «эпохой шестьдесят восьмого»… которая утвердила на Западе культ секса и превосходство юности над зрелостью.

«…Культ тела, который они некогда столь яростно провозглашали, по мере увядания их собственной плоти неминуемо приводил их ко все более острому отвращению к самим себе…» «Мир, не уважающий ничего, кроме юности, мало-помалу пожирает человеческое существо».

Именно этот израсходовавший себя мир достался поколению двух главных героев романа МУ, Мишелю и Брюно, братьям по матери, которые знаменательно сделаны ровесниками автора. Импотенция в этом мире равносильна несуществованию. Первая любовь Брюно, Анник, кончает самоубийством вследствие своей некрасивости. Толщина Анны, одной из жен Брюно, равносильна уголовному преступлению. С таким же омерзением герой относится и к себе, разглядывая себя раз или два в неделю в зеркале:»… Было необходимо дойти до предела самоуничижения, досконально разглядеть всю мерзость своего раздутого брюха, отвислых щек, уже тронутых дряблостью».      

…Тело, которое не может быть источником радости и счастья, не должно жить и должно быть уничтожено - эту сверхидею западной культуры Уэльбек трактует натуралистично и символически, то описывая самоубийства, то педофилические вспышки, овладевающие Брюно, то давая жуткие картины палаты интенсивной терапии и эксгумированного после двадцати лет пребывания в земле трупа. Главной культурой Запада оказывается «культура молодых», жизнь безусловно предназначена исключительно ей, в то время как другим возрастам она позволена лишь при определенных условиях, в противном случае применяются аборты и эвтаназия». Характерно, кстати, что Уэльбек обличает «культуру молодых» как основанную на «сексе и насилии», и это сразу напоминает формулу из практики советской пропаганды: «наркотики - насилие - секс». При этом в «Элементарных частицах» целая россыпь порноописаний: осуждая, автор не забывает развлекать.

В самих этих рассуждениях немало правды. Но Уэльбек вовсе не эту правду сообщает как главную. И ведь понять намерения автора нетрудно. Он сам начинает с того, что кажется ему самым важным. «Элементарные частицы», - пишет Уэльбек в прологе, - это «прежде всего история человека, большая часть жизни которого прошла в Западной Европе второй половины ХХ столетия… Чувства любви, нежности, человеческого братства в значительной мере оказались утраченными; в своем отношении друг к другу его современники чаще всего являли пример взаимного равнодушия, если не жестокости».

Дети без отцов, дети без матерей, отданные во власть причин и обстоятельств. Бродячая беспризорная поросль в мире, слетевшем с оси стараниями тех, кто должен был оберегать порядок и строить гармонию. Интернатское воспитание, журналы для подростков с либеральной заботой о половом просвещении, комиксы и фильмы…

Дети вырастают разные. Изначально индивидуалисты поневоле, в ситуации, когда им никто не навязывает никакого чувства общности. Они выбирают, идут на поводу, что-то с ними происходит. Но чаще они становятся похожи на гедониста Брюно, и гораздо реже - на аскета и моралиста Мишеля, к которому, кажется, сам автор стоит чуть ближе. Закон жизни Собственно, Брюно - это тот социальный тип, который становится средним, обычным, заурядным. А настоящий антипод далеко не стандартного кабинетного затворника Мишеля - порочный красавец Давид. Сын одного из партнеров его беспутной мамаши и, кажется, ее любовник. Так сказать, собрат. Или вице-отец? Неудавшаяся поп-звезда, настоящий сексуальный маньяк. Один хранит девственность, другой имеет все, что движется. Один весь в интеллектуальном поиске. Другой ищет славы и денег, чтобы купить ту же славу и все прочие удовольствия…

И женщины в этом поколении - несчастны и одиноки, забытые и брошенные, востребованные только для одного: раздвинуть ноги.

Они свободны и безнадежны. Валерий Липневич вполне убедительно рассуждает об антитезе секс - любовь в романе. «Порнографический пласт романа» - это данность. Любовь - это лишь задача, которую современный человек не может решить. «Секс - такой же товар, как и все остальное. Платишь - получаешь. Единое природное чувство цивилизация сумела расщепить на телесную и духовную составляющие. При этом с сожалением отбросила последнюю - как нерыночную. Свобода быть товаром, дарованная обществом потребления, отменяет все, что товаром быть не может. И прежде всего любовь, которая не может быть свободной по определению… роман Уэльбека прежде всего - о невозможности любви в современном мире… Читатель постепенно ощущает весь ужас тупика, в котором оказался Брюно, ставший заложником своей сексуальности. Обилие секса не приносит ему счастья. А надежда на любовь, которая мелькает перед окончательным крахом героя, исчезает так же быстро, как и появилась. Брюно не способен к любви - к тому, чтобы как-то тратить себя на другого». Мишель «тоже оказался обделенным. Даже любовь прекрасной девушки не могла открыть ему мир этих волнующих и изматывающих Брюно чувств. Только ее смерть спустя годы дала Мишелю некоторое представление о любви». Я думаю, правда, что приговор Липневича слишком суров. Все-таки в романе есть непланируемый автором исход в душевную близость, в единение двух одиноких душ. Это трогательные, щемящие страницы краткой радости, отравленной прошлым опытом и предзнанием будущего.

Но правда и то, что Уэльбек не вполне доверяет этому исходу, ведь впереди всех все равно ждет смерть.

Все они сходят в небытие. Их точат болезни. С. Левин подметил, что автор методично, можно сказать, садистски уничтожает персонажей женского пола, используя во всех случаях неизлечимые, фатальные болезни. Возлюбленная Брюно становится жертвой некроза копчикового отдела позвоночника, у подруги Мишеля - рак. «Возможно, все это немного в пику феминисткам», - рассуждает критик. «Возможно. Но и мужчины кончают не менее печально. Если даже оставить в стороне Давида, картина мрачная. Брюно - в сумасшедшем доме; Мишель уходит в воды Атлантического океана - в Ирландии, на мысе Оргус Пойнт - «в крайней точке западного мира», отмечает автор. География здесь тождественна с хронологией.

Секс в традиционных и нетрадиционных формах, отторжение старости и юности заодно, гимн «амазонкам» третьего тысячелетия, которые должны быть выведены путем генетических манипуляций и обречены жить вечно, - сложные мотивы лежат в основе романа французского писателя Мишеля Уэльбека «Элементарные частицы».

Портрет своего поколения, который дал Уэльбек, суров и нелицеприятен. Хотя иногда, возможно, писатель как бы слишком снисходителен. Или это не недостаток? Разве к себе снисходителен писатель?

Все-таки из гораздо большей глубины идет у Уэльбека другое настроение: щемящая жалость. Бесконечное, буддийское сострадание к заброшенным в бездну бытия одиночкам, обреченным неудачно, несчастливо жить и бездарно умирать навсегда, без воскресения. Эта потаенная волна отчасти сбивается и гасится упорным рассудочным стремлением к объективизму, бальзаковским настроением познать социум, произвести экспертизу социальных отношений. Но она тоже есть.

Есть в этом и нота исповедальности, есть пауза вместо молитвы о себе самом, есть остановка тоскующего сердца, не умеющего, не ждущего, не верящего. Но все-таки кому-то адресующего свое послание. Надежда и здесь умирает последней. Надежда быть кем-то услышанным.

Беда, однако, в том, что Уэльбек не верит. Мир без Бога для него не допущение, а данность. Нищая душа Брюно ищет вечности вслепую и находит ее только в моменты оргазма. Голова Мишеля забита скептическими выжимками агностицизма. Дидро, Гольбах и все такое. Острый галльский ум, оказавшийся на великой мели. Может быть, верит Давид. Но его божество - Сатана…

Взгляд писателя прикован к предельным фактам бытия. «Углубляйтесь в темы, о которых люди не хотят слышать. Показывайте изнанку жизни. Напирайте на болезнь, агонию, уродство. Настойчиво говорите о смерти, о забвении. О ревности, равнодушии, фрустрации, отсутствии любви. Будьте отвратительны, и вы будете правдивы», - так говорит Уэльбек. В мире Уэльбека прогресс, демократия и сексуальная революция опустошили человека и единственная реальность, которая остается, - смерть, мучительный страх смерти и не менее мучительные попытки ее забвения.

В финале романа выясняется, что текст приписан Уэльбеком хронисту конца XXI века. Он - представитель нового человечества, которое пришло благодаря научным открытиям Мишеля и заместило современных людей. Закат современной Европы оборачивается рассветом новой. Уэльбек излагает «позитивную программу» - фантастическую научную теорию одного из героев, биофизика Мишеля Джерзински, который разработал проект биологического обновления человечества и создания «сверхчеловека». Это биологическая утопия, ее идея - преодоление пола, возраста, старости и смерти как таковых, что сразу показывает, что удручает автора и его поклонников. Джерзински планирует создание нового человеческого рода, бесполого и бессмертного, для которого не существуют категории «индивидуальности», «пола» и «будущего». Воспроизводство половым путем, рассуждает Джерзински, несет в себе самом источник вредоносных мутаций, к тому же «всякий биологический вид, имеющий пол, неизбежно смертен». Поэтому нужны ликвидация полового диморфизма и бесполое размножение (как у бактерий), достичь которого можно, только изменив топологию ДНК. У всех людей будет в итоге одинаковый генетический код и одинаковый пол (женский), они превратятся в неотличимые «элементарные частицы», притом вечные, так как каждая их клетка будет бесконечно репродуцироваться по мере своего старения. Получатся самодостаточные особи, видимо, способные получать наслаждение от мастурбации, с каковой целью Джерзински запланировал экспансию эрогенных зон по всему телу. Попутно он выразил и свою ненависть к мужчинам, не пустив их в светлое будущее, а заодно ненависть к «мужскому» миру насилия и секса, в котором и сам чувствует себя аутсайдером. Женский мир будет наполнен одним чистым наслаждением.

Этой сказкой роман завершается. Европейский бестселлер хоть и переполнен порнографическими сценами, но в итоге оказался программно сексофобичным.