Наследование по завещанию

1. Среди вопросов международного частного права в области наследования значительное место занимают вопросы, связанные с наследованием по завещанию. Их решению посвящен ряд специальных норм как национального законодательства, так и международных договоров. Объясняется это в конечном счете тем, что в основе этого вида наследования лежит сделка (см. п. 5 ст. 1118 ГК РФ). Само завещание - гражданско-правовая односторонняя сделка; сделками являются и акты его изменения и отмены, принятие наследства и отказ от наследства. К тому же в национальном законодательстве предъявляются особые требования к форме этих сделок. Поэтому на практике возникают вопросы дееспособности завещателя, последствий пороков воли, нарушения формы. Общие коллизионные принципы, рассчитанные прежде всего на двусторонние сделки (договоры), оказываются далеко не всегда пригодны по отношению к таким специфическим односторонним сделкам, какими являются завещания и другие допускаемые правом акты распоряжения имуществом на случай смерти.

2. Российские коллизионные нормы, определяющие право, применимое к наследованию, включая наследование по завещанию, так же как и аналогичные нормы права ряда других стран, являются императивными. Они не допускают выбор и указание в завещании иного права для наследования, чем то, которое предопределено коллизионными нормами закона. Иными словами, в международном частном праве России и ряда других стран принцип автономии воли не распространяется на волеизъявления по распоряжению имуществом на случай смерти, т.е. на завещания. Поэтому, например, с позиций российского права должно быть признано недействительным условие завещания о применении французского или германского права к наследованию дома в Подмосковье.

Но международное частное право ряда иностранных государств допускает, хотя и с ограничениями, определение самим завещателем права, подлежащего применению к наследственным отношениям, которые должны возникнуть после его смерти на основе завещания.

В государствах - членах ЕС свобода выбора права, применимого к наследованию, определяется Регламентом Рим-IV. Как сказано в ст. 22 Регламента, «лицо может выбрать в качестве права, регулирующего вопросы его наследования в целом, право того государства, гражданство которого оно имеет на момент совершения выбора и на момент смерти» (п. 1). Хотя норма эта сформулирована как правило общее, относящееся ко всем видам наследования, а статья Регламента озаглавлена «Выбор права», но в ней одновременно установлено, что такой выбор возможен лишь «в виде распоряжения имуществом на случай смерти владельца или явно выражен в условиях такого распоряжения» (п. 3). Это значит, что право, избранное в качестве применимого к наследованию, применимо к нему в тех пределах, в каких наследодатель вправе свободно распоряжаться своим имуществом на случай смерти по правилам национального права соответствующего государства.

По сути, Регламент Рим-IV допускает лишь один вариант изменения установленного им универсального статута наследования - замену права страны, в которой наследодатель имеет место постоянного жительства, правом государства его гражданства. Такое ограничение выбора применимого права вызвано необходимостью «обеспечить связь между умершим и избранным правом и избежать выбора права с намерением воспрепятствовать законным возможностям получения наследства лицами, имеющими право на обязательную долю» (п. 38 преамбулы Регламента).

Немаловажное значение для практического действия и применения правил Регламента о выборе права имеет то обстоятельство, что такой выбор допускается только в отношении наследования в целом. Иными словами, в принципе нельзя подчинить одни отношения наследования (в отношении определенных лиц, определенного имущества и т.д.) общему статуту наследования, а другие - праву, избранному наследодателем. Однако это ограничение, очевидно, не действует в случаях, когда Регламент допускает изъятия из своих общих правил для недвижимости и других «определенных категорий имущества» (см. выше, п. 7 предыдущего параграфа).

За пределами действия этой европейской унификации коллизионных норм о наследовании положения национального права, допускающие подчинение завещателем наследственных отношений праву иному, чем то, которое предусматривается коллизионной нормой закона, отличаются заметным разнообразием. Возможности подчинить наследственные отношения наследодателя иному праву, чем то, применение которого предусмотрено коллизионной нормой, весьма узки. В то же время воспользовавшись даже этим нешироким выбором, в ряде случаев можно кардинально изменить регулирование наследственных отношений.

3. Одной из специальных проблем международного частного права в области наследования является уже упоминавшийся вопрос о завещательной дееспособности, т.е. о признании гражданина с точки зрения закона способным составить, изменить или отменить завещание. Сложность этой проблемы связана с ее двойственностью: завещательная дееспособность есть одно из проявлений дееспособности физического лица и в этом качестве входит в содержание его личного статута, но в то же время относится только к сфере наследственных отношений и только в этой сфере проявляется и имеет практическое значение. Результатом такой двойственности является разный подход к решению данной проблемы как в национальном законодательстве, так и в международных договорах.

Действующее в России законодательство предусматривает, что способность лица к составлению и отмене завещания, в том числе в отношении недвижимого имущества,...определяются по праву страны, где завещатель имел место жительства в момент составления такого завещания...» (п. 2 ст. 1224 ГК РФ). Очевидно, что эта норма корреспондирует с основным коллизионным принципом, которым определяется право, применимое к наследованию (п. 1 ст. 1224; см. выше п. 2 § 2 настоящей главы), но может не совпасть с общим правилом, согласно которому дееспособность иностранца определяется его личным законом (п. 1 ст. 1197 ГК РФ), каковым чаще всего будет право страны его гражданства (см. п. 1 ст. 1195). В результате может оказаться, что иностранец, не достигший совершеннолетия по праву своей страны, будет признан в России вполне дееспособным, но будет не вправе составить здесь завещание.

Норму о завещательной дееспособности, аналогичную приведенному правилу российского законодательства, содержит Минская конвенция 1993 г. (ст. 47). Однако ни один из двусторонних договоров России о правовой помощи как со странами СНГ, так и с другими государствами не ставит способность завещателя составить, изменить или отменить завещание в зависимость от права страны его домицилия в момент составления завещания. Все эти договоры связывают завещательную дееспособность с законодательством государства, гражданином которого завещатель является в момент составления завещания или акта о его отмене («в момент волеизъявления», как сказано в некоторых договорах). При этом в некоторых из них наряду с этой нормой содержится и условие о предоставлении гражданам другого Договаривающегося государства национального режима в отношении способности составлять и отменять завещание. Такое сочетание не вполне согласующихся между собой правил есть в договорах с Албанией (ст. ст. 35 и 37), Болгарией (ст. ст. 31 и 34), Венгрией (ст. ст. 36 и 39), Вьетнамом (ст. ст. 38 и 41), КНДР (ст. ст. 35 и 38), Кубой (ст. ст. 34 и 37) и Румынией (ст. ст. 36 и 39).

В договорах России с названными государствами, а также в Договоре с Чехословакией (ст. 42) законом страны гражданства завещателя в момент составления завещания или его отмены определяются также «правовые последствия недостатков волеизъявления», т.е. совершения соответствующего завещательного акта с пороками воли. Это правило существенно отличается от общих коллизионных принципов, применимых к односторонним сделкам (ср. ст. 1217 ГК РФ).

4. Требования к форме завещания, предъявляемые законодательством разных стран, различаются не только в деталях, но и в ряде случаев принципиально. Если в одних странах (как в России) имеют силу, как правило (за исключением завещаний в чрезвычайных обстоятельствах), лишь завещания, удостоверенные государственными органами или лицами, которых государство уполномочило выполнять эту функцию (публичные завещания - см. ст. ст. 1125, 1127 ГК РФ), то в других (преимущественно в странах, принадлежащих к англо-американской системе права) допускаются и так называемые частные завещания. Но даже когда речь идет о завещаниях одного типа (например, публичных), трудно найти хотя бы несколько государств, в которых требования к форме завещаний полностью совпадали. Все это делает проблему определения права, применимого к форме завещания, исключительно важной.

В действующем российском законодательстве «форма завещания» и «акта его отмены» определяется правом той же страны, по праву которой решается вопрос о завещательной дееспособности (см. подробнее выше, п. 3). Однако даже если форма завещательного распоряжения не соответствует праву страны, где завещатель имел место постоянного жительства в момент составления завещания или его отмены, завещание (как и распоряжение о его отмене), форма которого соответствует праву страны, где оно составлено, или российскому праву, считается составленным в надлежащей форме (п. 2 ст. 1224 ГК РФ).

Литература:

Международное частное право: учебник / В.Н. Борисов, Н.В. Власова, Н.Г. Доронина и др.; отв. ред. Н.И. Марышева. 4-е изд., перераб. и доп. М.: ИЗиСП, КОНТРАКТ, 2018. 848 с.