Евангелие Истины. http://apokrif.fullweb.ru/nag_hammadi/ev_istiny.shtml

О происхождении и жизни Василида практически ничего неизвестно, кроме того, что он учил в Александрии при императорах Адриане и Антонии Пии (Clem. Alex. Strom. VII 106. 4).

Василид называл себя учеником Главка, переводчика ап. Петра (Clem. Alex. Strom. VII 17. 106), возводил свое учение к ап. Матфию и через него к Самому Христу (Hipp. Refut. VII 7. 20), а также ссылался на авторитет неких пророков Варкаббы (Βαρκαββάς), Варкофа (Βαρκώφ) и др.

От лит. наследия Василида, включавшего некое Евангелие (κατὰ Βασιλείδην εὐαγγέλιον - Orig. Hom. in Luc. 1), 24 книги комментариев на канонические Евангелия (᾿Εξηγητικά - Clem. Alex. Strom. IV 12. 81; ср.: Euseb. Hist. eccl. IV 7. 7; Hegemon. Arch. 67. 5) и некие гимнографические сочинения (ᾠδαί - Orig. Hom in Job. 21. 11-12; ср.: Can. Murat. 81-85), сохранились только фрагменты.

Имеющиеся бесспорные свидетельства раскрывают гл. обр. этическую сторону учения Василида. Убеждение в благости божественного Промысла и факт мученичества совмещаются посредством утверждения, что всякое страдание есть заслуженное наказание, а это закономерно приводит к признанию греховности Иисуса и, возможно, к идее метемпсихоза. Вера, по учению Василида, есть свойственный человеку по природе (φύσει) особый способ познания (νόησιν τὴν ἐξαίρετον), отличный от логического рассуждения (οὐχὶ δὲ ψυχῆς αὐτεξουσίου λογικὴν συγκατάθεσιν λέγει τὴν πίστιν - Clem. Alex. Strom. V 1. 3). Причину страстей ученики Василида и, возможно, он сам видели в действии злых духов, «присоединившихся» (προσηρτημένα) к душе, против к-рых следует бороться силой разума (Clem. Alex. Strom. II 20. 112-114).

В свидетельствах Климента Александрийского имеются нек-рые намеки на космологию Василида. Так, он ипостазировал Праведность (Δικαιοσύνη) и Мир (Εἰρήνη) как дочь Праведности и говорил об их пребывании в Огдоаде (Clem. Alex. Strom. IV 25. 162), а его ученики, интерпретируя слова Свящ. Писания о страхе Божием как начале Премудрости (Прем 1. 7), учили о страхе Архонта, услышавшего Евангелие, что послужило началу Премудрости, «разделяющей, классифицирующей, совершенствующей и восстанавливающей» (φυλοκρινητικῆς τε καὶ διακριτικῆς καὶ τελεωτικῆς καὶ ἀποκαταστατικῆς - Clem. Alex. Strom. II 8. 36), что подразумевает идею первоначального смешения.

По сообщению свт. Епифания, в IV в. в Египте еще существовали общины последователей Василида - василидиан (Epiph. Adv. haer. 24). Известно, что они праздновали Крещение Иисуса, проводя ночь накануне «в бдении и чтении» (προδιανυκτερεύοντες ἐν ἀναγνώσεσι - Clem. Alex. Strom. I 21. 146; ср.: Idem. Exc. Theod. 16). В определении даты празднования у них не было единства: для одних общин это было 6 янв., для др.- 10-е, что, возможно, имело основания в особенностях учения Василида (Bainton).

Маркион родился в Синопе (Понт), в семье будущего христианского епископа. Около 140 года прибыл в Рим, но вскоре, в 144 году был предан анафеме местной общиной. После этого он проникся идеями сирийского гностика Кердона и основал собственную церковь со священноначалием и таинствами, которая обрела своих последователей в Италии, Египте и на Ближнем Востоке.

Маркион решительно отверг Ветхий Завет, утверждая, что тот повествует о немилосердном Демиурге, а предсказанный там Мессия является антихристом.

Вероучение:

· Докетизм: Иисус не родился, но явился людям, чтобы избавить их от власти материи. Тело Спасителя не было вещественно, так как вещество есть зло — но, вместе с тем, оно не было и одним призраком (как учили гностики): оно было действительным телом, хотя и невидимым, и облечено было во внешнюю призрачную форму, почему было чуждо страдания физического. Спасение соделано Сыном верховного Бога не живых только, но и умерших, для чего Он сходил в ад, где были избавлены от мучений язычники и ветхозаветные грешники; но ветхозаветные святые отказались послушаться Его и остались в прежнем состоянии, считая, что Христос искушает их, как их искушал прежде Демиург-Яхве.

· Дуализм: Бог Ветхого Завета не имеет ничего общего с истинным Богом — Отцом Небесным. Никакого предварительного откровения о явлении в мир этого истинного Мессии дано не было; истинного Мессию люди должны были узнать по учению и делам его. Этот сын всеблагого верховного Бога явился в Капернауме в 15-й год царствования Тиверия и, с целью обратить к себе иудеев, говорил, что он — тот Мессия, которого предсказывали пророки Демиурга. Демиург, не зная о том, кто этот Мессия, и завидуя его славе, возбудил вражду к нему между иудеями, а бог материи, дьявол, побудил и язычников соединиться с ними во вражде к Сыну Божию; таким образом, Спаситель мира был распят. Впоследствии должен и к ним прийти Мессия — Мессия Демиурга, который соберёт сынов Израиля со всех стран, создаст всемирную монархию иудеев и дарует им земное блаженство, а людей подвергнет мукам, кроме спасённых Сыном всеблагого Бога: души их будут освобождены от материи, то есть плоти, и, находясь в телах духовных, будут обитать с Богом и в Боге. Воскресение тел в их земном виде Маркион отрицал.

· Аскетизм: Маркион запрещал брак и требовал обета безусловного целомудрия при крещении, отречения от всех удовольствий, воздержания в пище до наименьшей её меры, причём безусловно запрещалось мясо и вино; особенно настаивал на непоколебимости в вере во время гонений; называл своих последователей «сотоварищами в ненависти и скорби». Маркиониты не только не избегали преследований за Христа, но нередко провоцировали их, и их община гордилась обилием своих мучеников. Кто чувствовал себя не в силах выполнять все эти требования, тот оставался в обществе маркионитов лишь на степени «оглашенного», хотя, вопреки практике церкви, и оглашенные у них допускались до всех таинств. В случае смерти оглашенного допускалась замена его для крещения другим человеком.

· По заявлениям самого Маркиона, он ничего не заимствовал ни от греческой философии, ни из Египта или Персии, и не признавал другого источника для религиозного учения, кроме Священного Писания (хотя Ипполит в «Философуменах» указывает в его системе черты учения Эмпедокла).

Церкви изначально были чужды и мифологический язык гно­стиков, и фантастические сюжеты из предыстории творения, напо­минающие языческие теогонии, и введение в богословскую систему многих божественных персонажей, о которых не говорилось в Свящ. Писании. Для христиан, исповедующих единого Бога, было непонят­но, какое отношение к их монотеизму имеют зоны, демиурги, Со­фии и прочие странные сущности, составляющие мир богов, по сути ничем не отличающийся от язычества. Наконец, Церковь не могла принять и простить пренебрежение гностиков Свящ. Писанием — ведь именно Писание лежало в основании всей христианской веры. Поэтому одним из наиболее сокрушительных опровержений гности­цизма стал тезис Тертуллиана, согласно которому гностическое уче­ние ложно, поскольку не совпадает с учением Христа (О прескр. [про­тив] ерет. XXI). Возразить против этого гностикам было нечего.

Вследствие всех этих причин гностицизм как путь веры и по­знания был отвергнут Церковью. Выбирая между хаотическим на­бором гностических учений, граничащих с язычеством, и строгим богословским умозрением, построенным на категориях античной философии, Церковь предпочла последнее. Она поставила разумный порядок мироздания выше хаоса эонов и материи, системность бо­гословской мысли выше интуитивных прозрений и пророчеств, и, в конечном счёте, философию выше мифологии. С IV в. Церковь всту­пает в новую эпоху — эпоху систематического, утверждаемого Все­ленскими Соборами христианского богословия, которому предстоя­ло по мере возможности объединить сверхразумное, таинственное содержание Свящ. Писания с принципами логики и философскими понятиями, которые были выработаны языческой античностью. Рас­смотрение этой новой эпохи богословского синтеза станет предме­том следующего раздела.

Билет 6.