Параллели между узниками концлагеря и работниками офисов

Опыт людей, прошедших через концентрационные лагеря и оставшихся людьми, актуален для работников офисов и жителей мегаполисов. Люди, оставшиеся людьми в экстремальных условиях, в условиях колоссального давления, оказываемого на личность, могут научить, как остаться людьми и тех, чья жизнь, казалось бы, ничего общего не имеет с условиями жизни в концентрационном лагере.

Для современного человека концлагерь – всего лишь факт истории, на первый взгляд, не имеющий ничего схожего с жизнью «сего дня». Но если проанализировать психологические характеристики, свойственные для узников, и психологические характеристики, свойственные для работников офисов, то между ними можно найти много общего.

Со временен классических концентрационных лагерей середины 20 века технологии воздействия на сознание человека и на человека в целом ушли далеко вперед. Если раньше для того, чтобы воздействие на человека происходило более эффективно, его необходимо было помещать в закрытую группу, то теперь человек может быть подвержен воздействию и в то время, когда находится в группе открытой.

То есть человеку может казаться, что он свободен, раз он живет в собственном доме, отвозит детишек в детский сад и жарит барбекю для гостей на специальной установке, которая расположена на собственном участке. У него и мыслей нет таких, чтобы сравнить себя с узником концентрационного лагеря. Узник, с его точки зрения, лишен возможности передвижения, лишен возможности общения, ему постоянно пытаются «вдолбить» в сознание какие-то идеологические постулаты, одним словом – он полностью несвободен. Но ведь для того, чтобы стать несвободным, человеку необязательно попасть на длительное жительство в концлагерь.

Человека в психологическом плане к положению узника можно приблизить, если одеть его в костюм и галстук, дать ему дипломат с документами, заставить его взять страховку, кредит и ипотеку. И вот он уже не может сделать ни шага в сторону по собственному почину. Он понимает, что «случись» что, он не сможет лечиться, выплатить ипотеку и кредиты. Статусная ниша, в которой он оказался, связывает его с обязательством иметь машину такой-то марки, пользоваться такими-то телефонами, общаться с такими-то людьми.

Если также заставить получить его узко-специализированное образование, например, «крутить гайку вправо», то он становится еще более несвободным. Он понимает, что «случись что», он не сможет «крутить гайку влево», потому что на проведение подобной операции у него нет соответствующего сертификата. Страх потери рабочего места, связанного с проведением узко-специализированных операций, к какой может его привести мысли? К той мысли, чтобы по максиму соответствовать системе, в которую он попал и по минимуму создавать трения между собственной персоной и отлаженным механизмом системы.

К подобной мысли подводили узников и концентрационных лагерях. Как писал Бруно Беттельхейм в своей книге «Просвещенное сердце» (см. раздел «Инициация в лагере»), узников при поступлении в лагерь уничижали до тех пор, пока не начинали в них видеть полного слияние с системой, спроектированной администрацией лагеря. «Охранники вынуждали заключенных оскорблять и избивать друг друга, богохульствовать, обливать грязью своих жен и т.п. … любое неисполнение приказа (скажем, ударить другого заключенного) или попытка оказать помощь раненому, карались смертью на месте. Цель такой начальной массовой травматизации – сломать сопротивление заключенных, изменить если не их личности, то хотя бы поведение. Пытки становились все менее и менее жестокими по мере того, как заключенные прекращали сопротивляться и немедленно подчинялись любому приказу эсэсовцев, каким бы изощренным он ни был».

Сетевое воздействие

Цель лагерной системы – изменение личности и поведения узника – может быть также реализована на улыбающемся бизнесмене, жарящем барбекю для приглашенных гостей. С появлением сетевых технологий, открываются возможности по формированию в сознании человека определенного мировоззрения и определенных моделей поведения. Человек как бы перехватывается в своих точках отправления. Ему кажется, что это решил сделать то-то и то-то. А ведь вполне может быть и так, что это желание и соответствующая ему модель поведения были сформированы в его сознании исподволь с помощью сетевых технологий.

Из человека, имеющего определенный взгляды на такие понятия как мораль и нравственность, он превращается в сегмент сети. Через сеть проходят не только информация и финансовые потоки, но также – и темные импульсы, реализовать которые человек никогда бы не решился, если бы сохранил шкалу ценностей. Не только отдельные люди, но и целые сообщества превращаются в «запрограммированные механизмы». Намерения человека, его мотивация – то, что является содержанием его сознания в рамках стратегии сетевого воздействия подлежит управлению. Через реализацию влияния на большую совокупность факторов достигается влияние на среду, охватывающую человека. Управляемая среда влияет на человека таким образом, что он начинает делать то, что желательно для сети. Но при том ему «ничего не навязывается прямым образом»[5].

То есть, чтобы внушить человеку мысль, например, съесть котлету не обязательно приковывать его наручниками к батарее и бить, приговаривая: «Съешь котлету». С помощью сетевых технология, условно говоря, сообщение разделяется на буквы, и каждая из букв транслируется через соответствующий канал сети. Например: «К» – через кабельное телевидение, «о» – по линии профсоюзов, «т» – вплетается в методические материалы, распределяемые на кафедре университета, «л» – приходит вместе с описанием детских игрушек, покупаемых для дочери и т.д. и т.п.. В итоге в сознании начинает формироваться образ котлеты. И если у человека нет шкалы ценностей, с которой он соотносит мысли, появляющиеся в сознании, то мысли начинают потихоньку подтягиваться к появившемуся образу котлеты. Начинает формироваться неосознанное желание её съесть.

Принципы сетевого воздействия, реализуемые с помощью современных технологий, напоминают принципы, описанные И.Л. Солоневичем. Вот что писал о процессе воспитания активистов, принимавших участие в массовых репрессиях: «Приказы, «директивы», «установки», «задания», инструкции мелькают, как ассоциации в голове сумасшедшего. Они сыплются на активиста со всех сторон, по всем «линиям»: партийной, административной, советской, профсоюзной, хозяйственной. Они создают атмосферу обалдения, окончательно преграждающего доступ каких бы то ни было мыслей и чувств в и без того нехитрую голову твердой души прохвостов…»