Новости, фейки в мессенджерах и тревога

— Что вы думаете по поводу освещения пандемии в средствах массовой информации?

— Я не так много читаю информации, нет на это ни ресурса, ни желания, честно говоря. Важно понимать, что информативны только какие-то аналитические данные, данные со ссылкой на реальных специалистов. Нет смысла пережевывать какое-то безумное количество версий — конспирологических, панических, еще каких-то. Есть смысл читать рекомендации и анализировать их.

Причем хорошие эксперты всегда не только дают рекомендации, но тут же указывают степень их достоверности. Они говорят: «Это точно не надо делать. А вот в этом мы не уверены, есть данные, что не стоит». Это признак хорошего эксперта, который не выдает что-то за истину в последней инстанции. Только это и имеет ценность.

Для кого-то имеют ценность рассказы очевидцев. Рассказы очевидцев — это тоже из первых уст, когда человек рассказывает, где он находится и что вокруг него происходит, если вам важен этот регион, эти люди, или какая-то еще информация — это тоже можно читать. Все остальное мне кажется огромным количеством спекуляций. Понятно, всем нужен контент, некоторые не знают, что еще сказать, и крутят по кругу десять раз. Я не знаю, имеет ли смысл тратить силы на это.

— WhatsApp — каждый день новый фейк. Что делать в двух ситуациях — если фейк прилетел вам, и если фейк прилетел в общий чат и вы точно знаете, что это фейк? Каковы правила гигиены?

— Всегда помогают вопросы. С какой целью вы это постите? У нас нет данных, чтобы проверить эту информацию или не проверить. Люди хотят заразить своей тревогой, потому что им кажется, что им от этого станет легче. Им кажется, что они так отольют от своей переполненной чаши тревоги куда-то. Но, к сожалению, так это не работает.

Если ты отливаешь своей тревоги, то в ответ получаешь тоже отнюдь не фиалки.

Поэтому вопросы в таких случаях возвращают здравый смысл: зачем нам нужна эта информация? Мы не можем ее проверить.

Что толку, что вчера все писали про какой-то вирус другой, от которого прямо идешь-идешь, упал и помер. В чем смысл? Мы не можем ничего с этим сделать, это где-то там, в Индонезии.

— Ну вот, например, пишут, что будут обрабатывать все с вертолетов антисептиками. «Это же надо знать, чтобы окна вовремя закрыть», — отвечают нам.

— Как вы это проверите, как будут обрабатывать все с вертолета? Наверное, будет какая-то информация про это, наверное, какое-то на эту тему предупреждение. Если мы даже предполагаем, что в какой-то момент это произойдет, хотя никаких антисептиков от этого коронавируса нет (если только абсентом не поливать все с вертолетов и это будет иметь бешеный успех у населения и непредсказуемые последствия).

Хорошо, что мы с этой информацией сделаем? Вот мы не знаем, вдруг они будут. И что, мы будем все время сидеть с закрытыми окнами? Мы будем открывать окна и смотреть, не летят ли вертолеты? Мы будем делать что?

Тревога, как мы уже говорили, отличается от страха тем, что страх может немедленно перейти в действие, кроме некоторых ситуаций, когда ничего сделать нельзя и ты цепенеешь. Во всех остальных ситуациях… Страх — в чем его эволюционный смысл? Что он вызывает прилив адреналина и мобилизацию организма, чтобы мы могли быстро бежать, например, или быстро что-то делать, или подраться, например, если кто-то напал. Это мобилизационная реакция.

Тревога не предусматривает быстрых конкретных четких действий. Соответственно, лечится она именно ими.

Если мне тревожно, я не знаю, вертолеты прилетят или не прилетят, самый разумный вопрос: что я могу сделать? Например, я договариваюсь с собой и со всеми домашними, что всякий раз, когда мы открываем окна, мы оглядываем небо на предмет вертолетов. Но это хотя бы что-то — у меня есть какой-то алгоритм, как я могу от этой опасности поберечься. Или что я боюсь? Что я могу? Купить гречку — это разумно, с точки зрения подавления тревоги, потому что тревога получает какую-то птичку, значит, и мозг: я хозяину просигнализировал об опасности, хозяин принял меры. Хорошо, молодец.

Нашему мозгу важно что? Чтобы мы жили, а качество жизни его не очень интересует.

Он как телохранитель: неважно, что тебе неудобно; неважно, что ты не хочешь, чтобы с тобой телохранитель ходил в туалет; неважно, что тебе не нравится, когда он наваливается на тебя всем телом, потому что кто-то щелкнул пальцами. Ему важно, чтобы ты жил, а все капризы уже себе оставь. Наш мозг так же работает. Если мы хотим снизить его неуемный служебный пыл, наша задача — что-то сделать конкретное и отчитаться, что меры приняты.

— Насколько сейчас ситуацию осложняет общее недоверие официальным средствам массовой информации, которое тоже меняется каждый раз?

— Безусловно, здесь вся наша история и вся наша память межпоколенная говорит о том… Да какая межпоколенная память? И на нашей памяти было не раз, когда государство использовало опасные, трагические, драматические ситуации в своих интересах, для того чтобы у граждан стало меньше гражданских свобод, чтобы огрести еще больше власти себе. Понятно, что люди чувствуют в этой ситуации полную беззащитность и невероятные возможности репрессивные, которые разворачиваются государством.

Сейчас под видом борьбы с эпидемией можно делать очень нехорошие вещи, совершенно не с этой целью. Люди это знают, понимают и в этом смысле совершенно адекватно тревожатся.

Другой вопрос, что опять-таки тревога всегда с большим запасом. Что я могу сделать? Иметь контакты каких-то других людей, знать законодательство, помогать организациям, которые в таких случаях осуществляют правовую защиту граждан. Нет смысла просто сидеть и трястись.

— Как быть человеку, если у него пришел положительный тест на коронавирус? Есть ли какие-то психологические правила самопомощи?

— Во-первых, положительный тест на коронавирус, если при этом у вас неплохое самочувствие — это замечательно. Это значит, что буквально две недели пройдет, и вы будете тем счастливчиком, который не будет этого бояться, и все будут вам завидовать, что у вас уже иммунитет.

Не в том же проблема, какой тест, а в том, как вы себя чувствуете. Вы себя плохо чувствуете, дело не в вирусе. Можно без этого вируса получить пневмонию, и все очень плохо закончится. Поэтому вопрос, скорее, про самочувствие.

Я думаю, что мы будем считать тех людей, у которых был положительный тест, они выздоровели, и теперь отрицательный, самыми спокойными и довольными.

— С онкологическими больными очень много времени уходит у человека на время отрицания — может быть, не оно, я лучше полежу. Здесь можно ли говорить о том же?

— Здесь принципиально другая ситуация, потому что онкология особенно на ранних стадиях хорошо лечится, поэтому там действительно это имеет смысл. Чем раньше вы придете к врачу, тем раньше у вас начинаются какие-то действия лечебные, тем выше ваши шансы.

С вирусными инфекциями не так, нет способа их вылечить, а врачи могут быть полезны только на стадии осложнений. Поэтому какой смысл быстро бежать к врачу? Первое, что вам скажут: «Лежите дома, больше пейте, больше спите, отдыхайте», — вот что можно в этой ситуации делать. Исходите из того, что, скорее всего, вы попадете в те 85%, у которых ничего больше не будет.