Тема XII. Христианство и основные существующие религии: ислам, буддизм, индуизм и иудаизм. Другие распространенные в наше время нехристианские учения и секты 5 страница

Протестантизм, в отличие от Католицизма и Православия, — это многообразное множество церквей и сект (конфессий и деноминаций), составляющих как бы ветвей одного дерева. Классическими, традиционными протестантскими направлениями являются: лютеранство — наиболее умеренный протестантизм (иногда таковым же считается церковь Англии и епископальная церковь, или англиканство), а также кальвинизм, или реформатство — более радикальный протестантизм, породивший множество других, в том числе евангелических и харизматических, протестантских церквей и сект.

 

Из радикальных, крайних течений Протестантизма, а точнее, из реформатского кальвинизма в форме пуританства, родились конгрегационализм и пресвитерианство, а из них в Англии в середине XVII в. — баптизм.

В XIX в. зарождаются еще такие протестантские течения, или деноминации, как пятидесятники и адвентисты, и также стоящее уже почти за гранью христианства — еретическое движение иеговистов (иногда в группу еретиков включают и адвентистов, а почти всегда — мормонов, «Армию спасения» и возникшую позже «Церковь объединения» Муна).

Эти течения развиты и у нас в стране. В русской форме они, как правило, особенно примитивны и консервативны, малокультурны и узки, но тем не менее часто и особенно стойки, верны своим принципам. Поэтому члены этих протестантских церквей и сект, как правило, хорошо знают свою веру и Священное писание, несмотря на то, что их толкования бывают обычно очень слабыми и тенденциоз­ными.

Все они ведут себя действительно как секты, выдающие часть истины и правды за целое. Они нередко снова разделяются, час­то осуждают других и занимаются прозелитизмом, т.е. переманиванием к себе членов других христианских церквей. Они часто бывают неглубоки, но умеют очень крепко и даже жестко держать при себе своих членов. Большинство из них практикуют только взрослое крещение. При этом почти все они иконоборцы, часто по невежеству, т.е. незнанию настоящего православного учения об иконах.

Но надо положительно отметить и такие практические реалии их жизни: у них больше, чем у нас, элементов общинности, развита взаимопомощь, ответственность друг за друга, жертвенность. На молитве они употребляют современный язык, и у них легче доступ простых членов общин к проповеди и духовной деятельности, к церковному служению.

Заметим, что у западных проте­стан­тов есть некоторая специфика, отличающая их от наших протестантов. Кроме большей подготовки и более высокой средней культуры, западные протестанты чаще бывают способны к эволюции, к изменению своих взглядов, в то время как «наши», если уж что-то приняли, действуют по старообрядческому принципу: «до нас положено, лежи оно так во веки веков».

Правда, у наших протестантов есть и свой плюс: они вполне могут удовлетворить почти всю огромную, так называемую «срединную” часть нашего населения, срединную по своим запросам, культуре и глубине опыта.

Нельзя не сказать и о том, что за «приличной», обычно добро­желательной внешностью у протестантов часто стоят вещи жесткие. В их среде не редкость нарушение свободы совести, а значит, и закона любви, к чему их приводит не только «сектант­ская» психология, но и особая внутренняя направленность на принцип закона, вплоть до прямого законничества.

Правда, у них, как и у католиков, да и у всех инославных, есть люди, которых можно было бы поставить в пример многим православным. Так что судить о них надо всегда не столько по внешности и самоназванию, сколько по их духу, их сердцу, их жизни. К тому же внутри всех течений, конфессий и сект сосуществуют иногда весьма различные направления. Но к сожалению, все базовые искажения христианской традиции и учения, веры и жизни все же дают свои плоды.

Самым трудным и больным вопросом в отношениях с проте­стантами остается вопрос о церкви и священстве. Мы, за редким исключением, не признаем их священство за таковое, т.е. за кано­нически действительное, ибо у них исторически вышло так, что они потеряли апостольскую преемственность рукоположений. Впрочем, в действительности мы сами иногда еще плохо представляем себе, что нужно для того, чтобы не по-канцелярски признать или отвергнуть чье-то священство.

И все же что объединяет христиан всех конфессий уже сегодня? Всех христиан в принципе объединяют, не­смотря на все их особенности, три важней­шие вещи: Священное писание, Символ ве­ры и таинство крещения (особенно в первых его фазах, т.е. в таинствах покая­ния и крещения в узком смысле слова, ибо таинства миропо­мазания и причащения мы признаем далеко не за всеми). Единст­во в этих принципиальных вещах и позволяет нам всерьез называть друг друга братьями и сестрами во Христе — христианами.

 

Третья, последняя эпоха жизни новозаветной церкви — послеконстантиновская. Подготовительный к ней период протекал в промежутке между французской (1789 г.) и русской (1917 г.) революциями. Но однозначно она началась с 1917 г. у нас в стране, и с середины ХХ века в нее вступили и другие церкви, особенно кафолической, т.е. древней апостольской и универсальной традиции. Впрочем, в те же годы большие изменения происходили и в Протестантизме.

Все прошедшие эпохи, конечно, как-то присутствуют в настоящей, послеконстантиновской, но есть в ней и свои особенности.

Для нее характерны, прежде всего, новые отношения с государством и обществом, народом и нациями, а также формирование стремления к осознанию всего своего наследия и исправлению своих исторических грехов, в том числе греха разделения церквей. Отсюда, в частности, проистекает бурное развитие экуменических настроений, направленных на объединение всех христиан (не всегда последовательное и удачное, но тем не менее — развитие).

Характерно для нашей эпохи и серьезное желание разрешить такую проблему в христианской жизни, как духовный индивидуализм и потребительство, а с другой стороны — уравнительство и иерархизм (клерикализм).

Для послеконстантиновского периода характерно также изучение Священного писания и всего церковного наследия более полно, критически и духовно целостно. XX век очень много сделал на этом поприще, так что в той или иной степени устарели даже многие книги о Священном писании, написанные в доконстантиновскую и константиновскую эпохи.

В то же время зародились и начали развиваться новые формы христианского научения, т.е. оглашения, и обучения как детей, так и взрослых. Наблюдается б о льшая открытость к инаковерующим и терпимость к грешникам, б о льшая включенность в социально-политическую борьбу, жертвенная помощь бедным, страдающим, гонимым, отстающим в своем развитии, беженцам и т.д.

Возрождается христианская проповедь. Начинается пересмотр и переработка некоторых особенно устаревших и уже почти никем не воспринимаемых богослужебных форм. Наблюдается явное стремление к возрождению братскости и общинности христианской церковной жизни и к пересмотру узкозаконнических взглядов на мир, церковь и ее иерархию.

Для этого периода еще характерно желание преодолеть взгляд на христианство лишь как на религию, неизбежно ведущий к раздвоению христианской жизни на светскую и духовно-церковную, а также стремление углубить персональное чувство ответственности за всех и за все, в том числе за последствия общечеловеческих и собственно христианских этических, экологических и других грехов.

Говоря об истории церкви ХХ в., нельзя не упомянуть такие события, как Великий Московский собор 1917-1918 гг., II Ватиканский собор, проходивший в 1962—1965 гг. и очень многое изменивший в жизни Католической церкви, а также создание сразу после Второй мировой войны (в 1948 г.) в Утрехте Всемирного совета церквей как главного органа экуменического движения. В него вступила и Русская православная церковь (1961 г., Нью-Дели).

Еще нужно сказать, что ХХ в. — это время беспрецедентных гонений на Церковь (причем не только в России) и массового святого исповедничества. Оно же отмечено необыкновенным взлетом философской и богословской мысли, особенно русской, что имело и еще будет иметь огромное значение для общехристианской жизни.

Современная Русская православная церковь несет в себе два слоя опыта новейшего времени: с одной стороны, опыт величайшей святости и стойкости исповедников и мучеников ХХ в., а с другой — опыт приспособления к чрезвычайным обстоятельствам, выжидания, терпения, постепенного созревания, и вместе с тем, увы, тяжкого компро­мисса и падений. Не надо соблазняться этим, как и часто не очень нормальным внешним и внутренним современным положением нашей церкви, — надо пытаться помочь ей восстановить и исправить нарушенное, найти утерянное, связать разорванное ради нового явления в ней Лика Христа и полноты церковной веры и жизни. При этом мы, как члены именно этой церкви должны пом­нить слова апостола, относящиеся и к каждому из нас: «Как жи­вые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом» (1 Пет 2:5).

В отношениях с инославными церквами мы должны не только свидетельствовать о жизни древней неразделенной церкви эпохи вселенских соборов, но и идти вперед, узнавая и вбирая все, что было дано Богом и Христом и Духом Святым всем церквам после их разделения. При этом в церкви и, значит, во всех нас должно быть достаточно свободы, чтобы каждый мог идти к истине своим путем, достаточно любви и смирения, чтобы по­крывать немощи и искренние заблуждения друг друга, и доста­точно мудрости, чтобы эти заблуждения различать и преодолевать, а не перенимать. Пока же, к сожалению, очень большое значение в жизни многих церквей продолжает играть разного рода политика и связанный с ней эгоизм и честолюбие этих церквей и их «выдающихся» церковных деятелей.

 

Перейдем теперь к вопросу об отношении церкви к человеческой индивидуальности, нации, народу, обществу и государству.

Церковь горняя, с прописной буквы, состоит из духовных личностей, а не просто из человеческих индивидуальностей. Поэтому с индивидуальностями, даже очень яркими, но еще не личностями, она может входить в острый конфликт. Чтобы этого не произошло, всем необходимо смирение перед Богом и ближними, послушание Богу и духовно старшим в Церкви, постоянное и совместное личное духовное возрастание и преображение (сублимация, метаморфоза) себя, жизни и мира.

Но в отличие от горней Церкви, церковь со строчной буквы, церковь дольняя, сама часто еще имеет непреображенные, обезличенные и обезличивающие эгоистические и индивидуалистические черты, от которых ей надо также всеми силами постоянно избавляться. Пока же церковь дольняя может вхо­дить в острые противоречия не только с индивидуальностями, но и с духовными личностями, к чему, увы, всем ее членам тоже надо быть готовыми и чего как характерной исторической опасность им всегда надо стараться избегать.

Но мистическая Церковь Божья имеет дело не только с отдельными людьми в себе и вокруг себя. Она, Церковь с прописной буквы, Церковь горняя, — не просто часть нации, народа и общества и тем более не тождественна им, ибо она, будучи Телом Христовым, являет собою нечто большее, чем любое человеческое общество и любые народы или нации на земле. То есть, это часть, которая больше целого. Ясно, что между этой Церковью и любым народом и обществом также возможны острые конфликты (об этом см., например: Христианская ми­фо­логия // Мифы народов мира: Энциклопедия. М., 1992. Т. 2. С. 598—604). Поэтому надо особенно серьезно думать над тем, как налаживать отношения между Церковью, нациями, всем народом и обществом, прививая нациям, народу и обществу мысль о том, что если они действительно хотят быть с Богом, то надо быть и с Церковью на всех путях ее исторического странствия, помня при этом, что в первую очередь она есть свет и соль мира, а значит, и всякого общества, и народа, и всякой нации.

А церковь дольняя, со строчной буквы, например, как юридически-каноническая структура и система, действительно есть лишь часть нации, народа и общества, лишь один из социальных и народно-национальных институтов, поэтому она должна на основе взаимоуважения бороться в народе и обществе за свои права и выполнять свои обязанности. В обществе и в народе церковь дольняя не должна иметь особых привилегий, но и не должна быть в них дискриминирована. И она не может и не должна быть просто национальной, или общественной, или народной, потому что Церковь горняя, с прописной буквы — это именно Народ Божий, это Община Христа, это особое личностное и соборное единство и родство, превышающее любые национальные корни. Поэтому ап. Павел и говорит, что тот, кто во Христе, — Новое творение, так что во Христе уже нет ни эллина, ни иудея, ни варвара, ни скифа, ни раба, ни свободного, ни даже мужеского пола, ни женского. Все это, конечно, не снимает ответственности Церкви, и горней, и дольней, за те общества, народы и нации, посреди которых она живет, как и за их главнейшие институции, включая государство.

 

Положение церкви в народе и обществе отражается на отношениях церкви и государства. Государство — это один из социальных институтов, хотя у нас в стране до сих пор часто путают государство с самим обществом. Церковь о строчной буквы, дольняя, не может быть отделена от народа и общества, но хорошо, если она отделена от государства — с его аппаратом насилия, принуждения, организации жизни всех его граждан, в том числе и нехристиан, на равных (а часто просто уравненных) началах.

Государство всегда и целиком от мира сего, а Церковь с прописной буквы — нет, хотя, конечно, церковь со строчной буквы, особенно как юридическое образование, связана со всеми мирскими институциями, имея с ними общие корни. Церковь, пусть даже только дольняя, не может не иметь отношений с государством, как и государство через те или иные свои представительные органы не может не иметь отношений с церковью. Но нужно бороться за то, чтобы здесь не было никаких перегибов, чтобы не было ни государственного атеизма, ни государственной религии, т.е. нужно бороться за мирное и свободное существование церкви в государстве и идейно-духовную свободу в обществе на базе взаимоуважения и терпимости (толерантности).

С конца 1980-х годов в нашей стране была объявлена и до сих пор проводится новая религиозная политика. Это и понятно, ибо прежняя была уж очень страшна. Пока продолжается это переходное, неустоявшееся время, будущее церкви в нашем народе, обществе и государстве в большой степени зависит и от всех нас, что требует от нас большой ответственности и большего труда.

Как же в настоящее время наше государство регулирует свои отношения с церковью? Дискриминационный закон СССР о культах, принятый в 1929 г., отменен, а закон России «О свободе совести и о религиозных объединениях», как известно, хотя и был принят в 1997 году, в полную силу не работает. И все же этот действующий закон всем надо знать, желательно иметь у себя и его текст.

Любое государственное законодательство о свободе вероисповедания должно регулировать отношения церкви и государства на основе принципов справедливости и равенства граждан. Но каков при этом главный принцип христианского отношения к государству? С одной стороны, ап. Павлом было сказано, что «нет власти не от Бога», и отсюда вытекает полное основание для устройства лояльных отношений церкви с любым законным правительством и государством. Но с другой стороны ап. Павлом сказано и то, что «д о лжно больше слушаться Бога, чем человеков» — во всяком случае тогда, когда требования людей, в том числе и государственных чиновников, входят в принципиальное противоречие с волей и правдой Божьей. Тогда даже государственный закон для нас лично — «не указ» (другое дело для церкви как легитимной институции). Конечно, и церкви надо иметь достаточную духовную силу, чтобы во всем слушаться Бога и чтобы Он мог нам помогать так, как помогал в период гонений первым христианам, которых гнали именно за формальное неподчинение государственному закону.

Итак, наша лояльность по отношению к государству и обязательна, и в то же время относительна, из чего следует, что в случаях крайней нужды мы лично и соборно (церковно) должны быть готовы мужественно брать на себя ответственность за риск неподчинения ему и его требованиям.

Основные положения государственного закона всегда касаются церкви как организации, и значит, в первую очередь, ее иерархического руководства. А это означает, что иногда у мирян в государстве бывает больше возможностей, чем у иерархии. Однако и в этом случае следует не забывать, что у всех христиан, в том числе иерархов, «безвыходных положений не бывает».

И все же всем нам надо хорошо знать то, что говорит закон, чтобы исполнять его, тем более что он и за нас. Так, по ныне действующему закону всм можно свободно исповедовать свою веру, её проповедовать и ей учить, в том числе и детей, всем можно свободно о ней высказываться, в том числе и в печати, можно открывать новые храмы и т.п. Все это теперь в принципе изменило положение нашей церкви в обществе, народе и государстве и позволило церкви самой задуматься о своем внутреннем устроении.

 

Каково же теперь реальное положение и устройство Русской православной церкви и других автокефальных ( «поместных» ) православных церквей?

В ХХ веке Православие обрело мировой характер, ибо во всем мире, практически во всех странах сейчас есть православные, количество которых к тому же везде резко возросло в связи с распадом СССР. Продолжается и миссионерство православной церкви, в том числе в Азии, Африке и т.д.

Конечно, современная Русская православная церковь реально еще находится в очень тяжелом положении, можно сказать, почти чрезвычайном. Многие внешние и внутренние последствия прежней эпохи, которые поныне проявляются в церковной жизни, еще долго будут давать о себе знать. А это означает, что у нас, как и у всей церкви, есть особые, чрезвычайные возможности и что к нам и ко всей церкви предъявляются особые, соответствующие чрезвычайным, требования — ответственности за всё.

В 1917 г. в Русской православной церкви было 77,8 тыс. приходских и монастырских храмов. А к концу 2006 г. в 131 епархии нашей церкви проходили служение 169 епископов, ействовали уже более 26,6 приходов и 713 монастырей, в том числе 339 мужских и 374 женских. Работали 5 духовных академий, 2 университета (высшее богословское образование), 37 духовных семинарий (специальное богословское образование) и 38 духовных училищ (основное, базовое богословское образование), 12 пастырских курсов, ряд регентских и иконописных школ и т.д.

Организация Русской православной церкви пока еще слаба и не вполне соответствует традиции и современным нуждам: нет ни общего собрания всех членов приходских общин, нет даже самого этого членства и самих общин, ощущается недостаток хорошо подготовленных и верных Христу людей как среди священнослужителей, так и среди их помощников и сотрудников, нет самостоятельных и независимых церковных судов, почти нет и выборности народом Божьим кандидатов на иерархические служения. Излишняя централизация управления церковью может снова дать возможность чуждым и внешним влияниям проникнуть в церковную жизнь. Впрочем, в самой церкви сейчас еще слишком сильны и центробежные силы.

В 2000 г. на Архиерейском соборе был принят Устав Русской православной церкви. Его надо всем иметь в виду, ибо он касается устройства жизни всей нашей церкви на всех уровнях. Хотя ясно, что в дальнейшем он должен будет еще меняться и совершенствоваться.

О чем он говорит? Вначале идут «общие положения». «Русская православная церковь является многонациональной (т.е. не национально русской или только российской) поместной автокефальной (т.е. имеющей своего самостоятельного «главу» — патриарха) церковью, находящейся в вероучительном единстве и молитвенно-каноническом общении с другими поместными православными церквами.

Входящие в Русскую православную церковь самоуправляемые церкви, экзархаты, епархии, благочиния, приходы, монастыри, братства, сестричества, духовные учебные заведения, миссии, представительства и подворья... канонически составляют Московский патриархат. «Московский патриархат» — другое официальное наименование Русской православной церкви.

Московский патриархат не следует путать с Московской патриархией. «Московская патриархия является учреждением Русской православной церкви, объединяющим структуры, непосредственно руководимые патриархом Московским и всея Руси».

Ещё в «общих положениях» говорится, что «юрисдикция Русской православной церкви простирается на лиц православного исповедания, проживающих на канонической территории Русской православной церкви (т.е. бывшего СССР, кроме Грузии и Армении), а также на добровольно входящих в нее православных, проживающих в других странах.

Русская православная церковь при уважении и соблюдении существующих в каждом государстве законов осуществляет свою деятельность на основе: а) Священного писания и Священного предания; б) канонов и правил святых апостолов, святых вселенских и помест­ных соборов и святых отцов; в) постановлений своих поместных архиерейских соборов, Священного синода и указов патриарха Московского и всея Руси; г) настоящего Устава.

Высшими органами церковной власти и управления являются: поместный собор, архиерейский собор, Священный синод во главе с патриархом Московским и всея Руси. Патриарх Московский, т.е. епископ Москвы и всея Руси, является старшим среди всех епископов Русской православной церкви.

Епархиальным органом церковной власти и управления является правящий архиерей с епархиальным собранием и епархиальным советом. «Епархиальный архиерей, по преемству власти от святых апостолов, есть предстоятель местной церкви-епархии, канонически управляющий ею при соборном содействии клира и мирян».

Органом приходского управления является настоятель с приходским собранием и приходским советом.

«Судебная власть в Русской православной церкви осуществляется церковными судами посредством церковного судопроизводства».

«Московская патриархия и иные канонические подразделения Русской православной церкви, находящиеся на территории РФ, регистрируются в качестве юридических лиц как центральные или местные религиозные организации».

«В Русской православной церкви высшая власть в области вероучения и канонического устроения принадлежит поместному собору. Сроки созыва поместного собора определяются архиерейским собором. В исключительных случаях поместный собор может быть созван патриархом Московским и всея Руси (местоблюстителем) и Священным синодом. Поместный собор состоит из архиереев, представителей клира, монашествующих и мирян...» «Архиерейский собор созывается патриархом Московским и всея Руси (местоблюстителем) и Священным синодом не реже одного раза в четыре года и в преддверии поместного собора, а также в исключительных случаях».

Устав управления церковью нужен всем, чтобы любой верующий мог разобраться в том, что есть во внешней жизни церкви, что среди этого мы можем считать нормой организации и устройства всей церкви, любой епархии и каждого прихода, можем ли мы повлиять к лучшему на их жизнь, и если да, то каким образом это делать нормально, чтобы это не было разрушительно для церкви, и т.п.

Говоря о современном положении Русской церкви, нельзя не коснуться еще и старого вопроса о расколе.

Как известно, в середине XVII в., в 1654 г., при патриархе Никоне и царе Алексее Михайловиче произошел раскол в результате про­ведения патриархом некоторых церковно-богослужебных реформ. Поныне существует много старообрядческих направлений: разных т о лков, согласий, церквей. И надо сказать, что теперь в большей степени проблема наших взаимоотношений остается лишь в них, ибо мы согласны признать их и их традиции и обряды своими, а они нас и наши обряды и традиции — нет.

Еще в нашей церкви с XIX в. существует так называемое единоверие, т.е. приходы и монастыри, придерживающиеся старых, дони­коновских обрядов, но находящиеся в духовно-каноническом об­щении с полнотой нашей церкви. Это и подтверждает то, что мы в принципе признаем спасительность старых обрядов (двуперстия и т.д.). Несмотря на то, что единоверием, к сожалению, часто пользовались в церковно-политических целях, оно могло бы быть хорошим историческим примером жизни церкви по древнему принципу единства духа в многообразии форм — принципу, который следовало бы сейчас вспомнить.

Для самих же старообрядцев, увы, нередко еще бывает характер­на сектантская психология и утверждение тех положений веры и жизни, которые церковь никогда жестко не утверждала. Например, им кажется, что они делают единственно правильно, если совершают богослужения, ничего не сокра­щая, ничего не изменяя — как написано, только так и читая. Но ведь церковь никогда не держалась этих правил. В доказательство достаточно взять любую богослужебную книгу прежних эпох. Сколько было церквей и монастырей, — везде были свои особенности, везде была своя жизнь, и эта жизнь никогда не стояла на месте, она со временем менялась, иногда довольно резко.

Конечно же, несмотря ни на что, мы не можем не видеть, что по сравнению с нами и у старообрядцев есть свои плюсы: они весьма независимы; уж какие бы ни были их принципы, но они стараются их держаться, и подчас держатся их лучше, чем мы своих. К тому же у нашей церкви было много тяжелых исторических грехов перед ними, и их минусы нередко вызваны реакцией на наши собственные грехи и недостатки.

 

В мире вместе с Российской существуют и другие автокефальные, или «поместные» православные церкви. Все мировое Православие организовано в пятнадцать автокефальных (вместе с Русской) и несколько автономных церквей, что является особенностью именно Православия.

Кроме Русской православной церкви, т. е. Московского патриархата (50—100 млн человек), есть первенствующий, точнее, первый по чести в православном мире (после отделения Римского) Константинопольский патриархат (более 2 млн человек). Он же называется еще «вселенским», ибо в древности «вселенной», или экуменой, называлась вся Римская империя, имевшая своей столицей Константинополь, ставший теперь турецким городом Стамбулом.

Эта церковь является лидером всех греческих православных церквей, как Русская — всех славянских (эта ориентация не всегда определяется национальной принадлежностью верующих, но все православные церкви так или иначе связаны с тем или другим из них). Вселенский патриархат в результате политических перипетий XX века включает в себя, в частности, Русский экзархат в Западной Европе с центром в Париже, но также и ряд автономных церквей и митрополий по всему миру, среди которых особое значение имеет гора Афон в Греции и Североамериканская митрополия, без финансовой поддержки которой вряд ли далее смогла бы существовать эта церковь в Турции.

В отношениях нашей церкви с Константинополем есть трудности, главным образом связанные с политическими и экономическими интересами, а также с тем, что вселенские патриархи подчас тоже впадают в искушение «папства» и ведут себя, как римские папы перед расколом. Случается это и с патриархами всея Руси.

Далее, есть патриархаты Александрийский (около 80 тыс. человек), Антиохийский (1 млн 370 тыс. человек) и Иерусалимский (50 тыс. человек).

Кроме того, еще есть Грузинский, Сербский (8 млн человек), Румынский (16 млн человек) и Болгарский (около 6 млн человек) патриархаты.

В связи с Сербской церковью надо сказать, что именно на ее территории в городе Сремски Карловцы в начале 20-х годов XX в. оформилось движение, получившее название «Русская православная церковь Заграницей», она же «Синодальная», или «Карловацкая» церковь, как ее еще называют. Это была уже почти секта, только новая, как бы те же старообрядцы, но не XVII, a XX в. Члены этой церкви старались и стараются сохранить все «как было положено» еще в дореволюционный синодальный период. Недавно часть этой церкви пожелала преодолеть раскол и соединилась с Русской православной церковью.

Среди автокефальных православных церквей еще есть Кипр­ская (420 тыс. человек) и Элладская (около 8 млн человек) архиепископии, а также Польская (500 тыс. человек), Словацкая и Чешских земель (более 150 тыс. человек) и Американская (около 1 млн человек) митрополии.

В Православии до сих пор существует проблема с униатством, очень острая во многих церквах, особенно Чехословацкой, Польской и отчасти в Украинской церкви (на Западной Украине). Униатские церкви — это церк­ви, которые признают форму богослужений православную, а учение и юрисдикцию — католические. Опыт показал, что эти церкви послужили не столько единству, сколько дальнейшему разделению церквей Востока и Запада.

Далее, есть Албанская православная церковь. После разгрома коммунистическим режимом она возрождена под руководством выдающегося греческого миссионера митрополита Анастасия (Яннулатоса).

Кроме автокефальных, есть еще и автономные православные церк­ви. Прежде всего, это Синайская архиепископия с центром в монастыре св. Екатерины на Синае и Финляндская архиепископия (около 75 тыс. человек), которая живет в относительном благополучии, что выражается, в част­ности, в ее активном миссионерстве. Завершает список православных автономий Японская митрополия (36 тыс. человек).

Основными же общеправославными проблемами остаются недостаток местной соборности и клерикализм, ереси церковного фундаментализма, т.е. почитания буквы и формы, в том числе обрядовой, выше духа и смысла, и национализма - это так называемая «ересь филетизма», когда любят только «своих» по крови, подчиняя этому принципу свою церковность, что особенно остро ощущается в Грузинской, Болгарской, многих греческих церквах, а сейчас, увы, стало ощущаться и в славянских, в том числе и у нас, в Русской церкви). Есть в Православии и другие проблемы: ереси модернизма (секуляризации),т.е. отрыва от своих духовных корней ради того, чтобы угнаться за мирской современностью, и обновленчества, т.е. использование естественного стремления Церкви к обновлению в собственных политических или корыстных целях. Как внутренние проблемы остаются политизация, чему первый пример — наши «монархисты» и «карловчане», униатство, о котором мы упоминали в связи с центрально-европейскими церквами, а также юрисдикционная проблема, особо остро стоящая в посткоммунистической Европе и в Америке, где одновременно сосуществуют примерно полтора десятка православных юрисдикций, часто чуть ли не враждующих между собой.