Буржуазный либерализм П.Б. Струве (1870-1944)

Петр Бернгардович Струве – видный общественный и политический деятель. Был депутатом Государственной думы, работал во Временном правительстве, был членом Российской академии наук.

Основные работы – «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России», «Свобода и историческая необходимость»

Исходный тезис Струве – нерасторжимость национального и государственного. Государство, по его мнению, по своей природе «сверхразумно и неразумно». Это значит, что оно не может быть объяснено «разумом» или, напротив, неразумением», ни сведено к простой сумме индивидов. «Государство есть существо мистическое». Мистическое начало государства проявляется в стремлении к могуществу, а стало быть, в самоупоре государств «непререкаемо на войне». С этой точки зрения, оно тождественно понятию империализма, которым как полагает Струве, всегда было и будет проникнуто «всякое живое государство».

Однако мистическое начало не вытекает из самой природы государства. Оно задается «культурной работой» нации, результатом, которого и выступает государство. Всякая нация стремится к самоутверждению и величию, используя государство в качестве органа претворения национальной идеи. Поэтому нация даже более мистична, чем государство, и сила последнего самым непосредственным образом зависит от степени сопряжения с нацией, ее культурными стремлениями и чаяниями.

Стуве сторонник либерального национального государства, где принцип индивидуализма сочетается с идей общественного самоуправления и основными социальными гарантиями для личности. В форме индивидуализма проявляется религиозная потребность человека ощущать себя соединенным с государством и нацией. Государство есть «организм», который во имя культуры подчиняет народную жизнь началу дисциплины – основному условию государственной мощи.

Проанализировав опыт ХІХ и начала ХХ веков, Струве сделал вывод, что процветают те государства, в политике которых наиболее полно слились и воплотились идеи империализма (забота о внешнем могуществе государства) и либерализма. Переведя вопрос в плоскость отечественной жизни, Струве намечает ряд проблем «кризисного характера», препятствующих, на его взгляд, становлению «Великой России».

Одна из их – «состояние открытой вражды между властью и наиболее культурными элементами общества». Причина тому – слабое развитие «конституционного правосознания» в интеллигентской среде. Отсюда – «ее отчуждение от государства и враждебность к нему». «Отрицая государство, - пишет Струве, - борясь с ним, интеллигенция отвергает его мистику не во имя какого-нибудь другого мистического или религиозного начала, а во имя революционного или эмпирического». Это – феномен «отщепенства», дающий ключ к пониманию сущности русской революции. Задача состоит в том, чтобы переменить мировоззрение русской интеллигенции, дать иное направление ее «политике». В ее основе должна лежать «идея не внешнего устроения общественной жизни, а внутреннего совершенствования человека». Только при таком «перерождении», она сможет войти в соприкосновение с властью и стать посредницей между монархией и народом.

Принципиально важным представляется Струве и «инородческий вопрос», прежде всего еврейский и польский. Решение еврейского вопроса, осложнившийся в пореформенной период, он ставит в зависимость от внешнеполитических актов, призванных обеспечить «экономическое господство России в бассейне Черного моря», которое само собой приведет ее к политическому и культурному преобладанию «на всем так называемом Ближнем Востоке». Струве полагает, что как раз здесь «евреи представляют весьма ценный элемент» и могут стать «пионерами и посредниками» в осуществлении идеала Великой России. Однако для этого они должны быть как можно крепче «привязаны» к русской культуре, причастны к атмосфере «общего хозяйственного подъеме страны». Так совершится в конечном итоге эмансипации евреев, без которой трудно рассчитывать на возрождение российского государства.

Польский вопрос совсем иного рода. Он относится к разряду преимущественно политических, даже международно-политических, а не экономических: «русским экономически почти нечего делать в Польше». Ее принадлежность к России вопрос чисто политического могущества, а значит не может быть и речи о предоставлении ей государственной самостоятельности. Вместе с тем для «внутреннего спокойствия» империи необходимо, чтобы польское население «было довольно своей судьбой и дорожило связью с Россией, было морально к ней прикреплено». При этом недопустима никакая русификация Польши, денационализация ее народа. Ссылаясь на историю взаимоотношений России и Польши, он отмечает: верить в осуществимость такой политики – «совершенно несбыточная утопия».