А также о том, почему в лес ушли трое вместо одного

 

Перед восходом солнца Белый Скиталец выехал из леса. Дорога свернула вправо и сероватой извилистой лентой пролегла вдоль опушки, за густым кустарником она терялась, – видимо, уходила под уклон, потому что вдали угадывалась низина с обширными полями и жавшимися друг к другу домишками.

Начинался рассвет – жидкий, водянистый. Луна понемногу таяла в бледной сини, меркли одна за другой звезды, и лишь яркий Сатурн по‑прежнему горел мягкой немигающей точкой.

Ночью прошел дождь. Дорога была мокрая, грязь хлюпала под копытами.

Уайт свернул на тропинку – она вела к роще, которая обрывалась перед спуском в низину, – проехал возле нее до холма – оттуда были видны поля и деревня – и неторопливо спешился. Перед ним, сразу же за речкой, начинались первые дома, полускрытые зеленью садов и небольшими цветниками.

Солнце вставало за спиной рыцаря. Первые лучи уже коснулись далекой линии горизонта, посветлело небо. В вышине сонно покачивались мокрые ветви, роняя тяжелые капли.

Мальчишки первыми заметили рыцаря. Тотчас в деревне возник переполох. Матери прятали детей, девушки пачкали лица сажей. Крестьяне настороженно поглядывали на опушку рощи, но вскоре убедились, что рыцарь один, к тому же не первый час сидит неподвижно, точно железная статуя, и, видимо, недобрых намерений не имеет. Кто‑то где‑то слышал о белом рыцаре и теперь с видом знатока рассказывал селянам невероятные истории о Скитальце, люди ахали, охали, качали головами, крестились и призывали в заступники господа бога.

К полудню в деревню зашел лесник Шарль Бовье и стал успокаивать крестьян.

– Не слушайте вы болтунов! – смеясь, сказал он. – Ишь навыдумывали: выходец с того света, пьет людскую кровь, заманивает в пропасти и омуты!.. Тьфу!

Он не спеша уселся на пригорок и сощуренными глазами посмотрел на старых знакомых.

– Я вот недавно был в городе, так, наверно уж, получше вас знаю толки о Скитальце. Кто встречался с ним – отзывается весьма и весьма лестно, он даже с крестьянами будто свой.

– Ну уж сказал, Шарль! Это же рыцарь!

Из‑за спин крестьян выбрался белоголовый парень и встал напротив лесника.

– Дядюшка Шарло, – спросил он, – а почему вы не верите, будто он – сатана в образе рыцаря? Ведь говорят же люди!

И началось! Кто о чем. Вспомнили даже то, что было в седые времена, и все это приписывали белому рыцарю.

Больше других возражал белоголовый парень.

– И не спорьте, дядюшка Шарло! – кричал он. – Вот, к примеру, человек всегда поможет в беде ближнему, а этот – хоть подохни! А однажды он проехал мимо деда с внуком – те в реку свалились – и не вызволил, пропадайте, мол, как хотите!

– Ты это сам видел, Жан?

– Да нет… Говорили.

– Вот видишь – говорили. Ты не больно‑то слушай такие речи. А ежели кто в чем сомневается, так давайте проверим, таков ли он?

– Как это?

– Да так. К примеру, я буду за старика. Чем не старик: борода седая, морщины, как у сморчка, и сам сухой, что тебе жердь. А ты, Жан, пойдешь за сына или внука.

– И что же мы будем делать?

– Скажу чего. Только слушайся меня, как своего сеньора, и все будет ладно.

Парень лукаво почесал за ухом.

– А может, я боюсь, дядюшка Шарло. Сперва вы мне скажите, а уж там поглядим.

– Экий ты, брат! – засмеялся лесник. – Такой великан, ярд в плечах, и боишься! Да на тебе пахать в пору!.. Тю, стыд какой! – Бовье брезгливо поморщился и отмахнулся от Жана, словно от чумного. Потом хитро посмотрел на парня: – Ладно, не красней, будто девица. Порешим так: побредем мы с тобой потихонечку по тропинке, что ведет к роще. По левую руку от мостков, как раз посредине реки, есть мелкое место. Вот туда мы и прыгнем – я будто свалюсь, а ты будто выручать меня. Понял?

– Так ведь как не понять. Жан снова почесал за ухом. – А после суши штаны да рубаху. Небось староста понаделает плетью дырок на моей шкуре!

– Не робей. Уговорю твоего старосту.

– Ну, если уговорите… А чего после, как прыгнем?

– После ты, Жан, станешь орать, чтобы нас, значит, спасали. Парень весело тряхнул лохматой головой.

– Ох, и выдумщик вы, дядюшка Шарло! Представление да и только!

– Дело ли ты замыслил, Шарль? – сказал старый крестьянин. – Слыхал я, с ним шутки плохи.

– Да он уж и сгинул! – загалдели мальчишки.

Лесник опешил:

– Кто сгинул?

– Да рыцарь‑то ваш!

– Вот беда… Куда ж это он? – Дядюшка Шарло растерянно огляделся, и глаза его снова оживились. – Никуда не сгинул: вон с полей возвращается!.. Ну‑ка, босоногие, марш отсюда, чтоб ни одного рыцарь не приметил! А мы с тобой, Жан Великан, поплетемся к мосткам, как, только Скиталец подъедет к тропинке.

– Смехота! – хмыкнул Жан. – Я хоть рубаху сыму: жалко ведь…

– Сымай, сымай, – нахмурился старый Бовье. – И штаны сымай, и башмаки!.. Вон какой вымахал, под стать тому дубу, а соображения – что тебе у воробья!

– Вы чего, дядюшка Шарло?

– “Чего”, “чего”. Не купаться идешь, дурень, – дело делать!..

Дошагав до середины моста, лесник притворился и дрогнувшим голосом пробормотал:

– Пресвятая дева… а у меня и впрямь голова кругом пошла! – Бовье покачнулся вправо, влево, ноги у него подкосились – и он грохнулся в воду.

Парень дико закричал и, забыв про свою рубаху, бросился вслед за ним, ухватил его руку, потом сгреб за плечи – с такой силой, что дядюшка Шарло сам взвыл от боли.

– Да полегче ты, медведь! – простонал он. – Я ж живой!

Жан от радости сдавил его еще сильнее.

– Храни вас господь, дядюшка Шарло!

– Чего, чего скалишься? Забыл, что делать надо?

– А чего?

– Ори.

Парень заорал.

– Так одни коровы мычат, – рассердился лесник. – Ори громче!

– Спаси‑ите! – закричал парень во всю глотку. – Тону‑у!

– Подходяще, – заметил дядюшка Шарло. – Ори еще.

Но больше орать не пришлось: к ним во весь опор мчался на своем белоснежном коне Скиталец. Остановившись на мгновение посредине моста и поняв, что оттуда не достать, он выехал на берег, спешился, хотел протянуть копье, но оно оказалось коротким. Отыскав три не слишком толстых бревна, он сноровисто перехватил их гибкими ветвями и, столкнув в воду, приказал парню:

– Берите конец, молодой человек, и помогите вашему дедушке взобраться на бревна!

– А я как же? – отчаянно спросил Жан. – Я же не умею плавать!

Рыцарь не ответил. Привалил конец плотика большим камнем и вошел в воду, чтобы довести Бовье до берега.

– Теперь вы, – спокойно сказал он. – Держитесь за бревна.

Жан всей грудью навалился на шаткий плот. Откинув камень, Уайт медленно подвел бревна к берегу. К речке подошли крестьяне, ребятишки и молча смотрели, как дядюшка Шарль с Жаном отжимали на себе одежду, как бежали потоки воды из доспехов рыцаря.

Отряхивая бороду, старый лесник усмехнулся:

– Самое потешное, что я и плавать‑то не умею…

– Так и я тоже! – нервно засмеялся Жан.

– Ну вот. А я думал – в крайности поможешь! – Лесник низко поклонился Белому Скитальцу: – Да хранит вас господь, сударь! Если б не вы…

– Если бы не я, вам помогли бы крестьяне, – скромно отозвался рыцарь. Просто я оказался ближе всех. И все же благодарю судьбу, что это посчастливилось сделать именно мне.

– Посчастливилось, сударь?

– Да. Посчастливилось. – Уайт приблизился к коню. – Ну что ж, поехали, Тру?

– Куда вы, сударь? – удивился дядюшка Шарло. – Хоть обсохните маленько! И потом, мне почудилось, будто вы… нездоровы: полдня просидели на одном месте!

Рыцарь кивнул:

– Да, я болен, добрый человек. Болен воспоминаниями.

– Чем, чем, сударь?

Скиталец навел на старого Бовье свою черную щель шлема, но ничего не ответил. Снова повернулся к коню и похлопал его по шее латной перчаткой. Лесник взглянул на крестьян – те беспомощно пожимали плечами, почесывали затылки.

– Сударь, – вдруг осенило дядюшку Шарло, – не пойти ли вам со мною в лес? Вмиг всю хворь как рукой снимет! Живу один, а вдвоем‑то куда веселей! Подметив задумчивость рыцаря, он горячо добавил: – Отдохнете, сударь, оглядитесь, наберетесь сил, а там видно будет. Еды на двоих всегда хватит, да и коню корма найдется.

С минуту длилось напряженное молчание.

– Спасибо, – наконец сказал рыцарь, и темный провал над забралом словно просветлел. – Если вы в самом деле не против, я, пожалуй, побуду в лесу дня два.

– Вот и ладно! – оживился дядюшка Шарло. – Малость пообсохнем – и в дорогу. Вдвоем‑то оно всегда веселей!

Белый Скиталец повернулся к своему коню и тихо поправил:

– Втроем, добрый человек.

 

Сообщение девятое