Июля 2005 г., пятница, 20:55. Североморск

Доброе утро…

Сегодня утром, когда офицеры возвращались из дома на корабль, первым делом я услышал свою фамилию. Её во всё горло кричал командир дивизиона живучести капитан третьего ранга Георгий Щенников, которого все называли просто Гошей. Славился Гоша тем, что мог погнуть железную переборку, ударив по ней кулаком, а сейчас эти переборки сотрясались от его баса.

- Где этот Кириллов?! – продолжал кричать он.

А я как назло был в центральном коридоре. Он молнией пошёл ко мне и замахнулся так, что я зажмурился, думая, что мне конец. Но вместо удара он постучал кулаком по моей пустой голове, приговаривая:

- Купался он, но нельзя видели ли ему об этом рассказывать! Это же надо такое сказануть на всю страну!

Гоша недолго распинался, а я смотрел на него и понимал, какой же это крутой мужик. Он мог меня побить, отправить на самые тяжелые работы, но он стоял передо мной и по-отцовски ругал меня так, что во мне рождался не страх, а готовность провалиться от стыда в трюм за то, что я так сильно подвёл его. Ведь он является моим прямым командиром, трюмно-котельная группа входит в дивизион живучести, и его могут точно так же отчитать вышестоящие начальники, за то, что его матрос такой бестолковый.

После обеда Гоша вызвал меня в каюту. Я подумал, что его отругало начальство корабля, и теперь он будет срывать на мне свою злость. Но войдя в каюту, я услышал:

- Собирайся, сейчас Кашин отведёт тебя на «Североморск». Он уже ждёт тебя около трапа.

Я сжался от мысли, что меня снова переводят на этот ужасный корабль. БПК «Североморск» это родной брат близнец БПК «Адмирал Левченко». Они сделаны по одному проекту и внешне ничем не отличались друг от друга. Но внутреннее «Североморск» был не братом, а гнусным двойником, пытающийся походить на своего кумира, но оставаясь бездарным и гнилым.

Передо мной тут же замелькали воспоминания тех кошмарных дней, когда меня посещали мысли о самоубийстве, когда я потерял единственного друга на корабле, когда меня каждый день прокачивали и избивали и когда моё душевное состояние было настолько сжато и подавленно, что я даже представить себе не мог, что из настолько свободолюбивого человека, как я, можно сделать такую мышь.

Раньше у меня в голове не укладывалось, как люди заканчивают жизнь самоубийством, ведь жизнь, это самое ценное, что есть у нас. Но мозг человека настолько сложный серый комок, что психологическим давлением его можно переформатировать в абсолютно любую субстанцию и человек в таком состоянии будет способен совершить абсолютно любой поступок: от убийства самого себя, до уничтожения всего корабля и экипажа.

И вот теперь я снова окажусь в этом ужасном месте. Но в тот момент я поймал себя на мысли, что не думаю, как мне избежать перевода на «Североморск», мой мозг начал судорожно обдумывать, как мне выжить там. За эти два месяца я не стал качком или каратистом, я не приобрёл влиятельных друзей, но я получил колоссальный опыт общения с годками и офицерами, я изучил их повадки, слабые и сильные места, я понял, как себя вести, чтобы и не унижаться и не сильно страдать от своей непокорности. И почему это прокатывает с дагестанцами, а со мной не прокатывает? Ведь я по своему упорству могу посоревноваться со многими кавказцами.

Сжав кулаки, я развернулся и молча вышел из каюты. Каюта Щенникова располагалась с носовой части корабля, а кубрик, где лежат мои вещи, в кормовой, и я решил преодолеть это расстояние по верхней палубе. Я хотел снова полюбоваться «Петром Великим» - самым красивым кораблём из тех, что я когда-либо видел, и который стоял так близко к нам. Я хотел подышать последний раз этим воздухом относительной свободы, которую я получил на «Лёве». Да, теперь это для меня не БПК «Адмирал Левченко», это мой «Лёвушка». Снова повторялась та история, когда я начинал скучать по тем ужасным местам, из которых я убывал в ещё более ужасные места.

Бредя по верхней палубе, я наткнулся на капитан-лейтенанта Кашина, командира трюмно-котельной группы – моего непосредственного начальника.

- Ну что, Кириллов, ты там еле шевелишься? Пошли скорее уже!

- Так ведь нужно ещё собрать вещи…

- Какие вещи? – удивился Кашин.

- Ну, зубную щётку, пасту, шинель…

- Ты что, дурак что ли совсем? Мы за письмами твоими идём и нужно подписать кое-какие документы об окончательном переводе.

Дурак, идиот, дебил, тупой придурок, чмо, долбоёб, я готов был выслушать любые эпитеты в свой адрес и готов был согласиться со всеми ими, лишь бы действительно оказаться неправым в этой ситуации. Я остаюсь на «Лёве»!!!

Но на «Североморске» я всё равно побывал. Об этом я напишу завтра.

 

Июля 2005 г., суббота, 17:00. Североморск.

Трупный запах.

Когда я взошёл на борт БПК «Североморск», я как будто наступил на могилу, где лежит молодой растерзанный годками матрос Кириллов. 18.03.1984.-20.04.2005. Я ощутил чёткий запах разложенного тела, в котором копошились черви. Проходя по коридорам корабля, я видел глаза бывших сослуживцев смотрящих на меня, но мне представлялись не глаза человека разумного, а зеницы опарышей, которые ещё даже не мухи, а только лишь их личинки.

Кашин сказал мне найти Базарнова, т.к. письма были у него, а сам пошёл по своим делам. Базарнов оказался в своей каюте. Первое, что он мне сказал, не «привет» или «здорова», а: «О, хоть на человека стал похож!». Я же его очень дружелюбно поприветствовал.

- Бьют? – спросил Базарнов, протягивая мне письма.

- Не бьют, - отвечал я, вспоминая, сколько дней меня уже не били. Наверное, дня три точно.

- Ну и славненько.

Мы ещё обменялись несколькими репликами, но, несмотря на то, что я очень рад был видеть этого человека, я быстро попрощался с ним и пошёл искать Кашина. Я уже немного привык к этому месту, мне уже не ощущался трупный запах, но всё равно мне хотелось поскорее уйти с этого корабля.

В поисках Кашина, я пошёл в ПЭЖ и, спускаясь по трапу, перед моими глазами флешбэком мелькнул один эпизод из моей жизни на «Североморске», который я потом опишу в дневнике, потому что сейчас он стал настолько важным в моей жизни, что достоин того, чтобы его описали отдельно. В ПЭЖе висела моя схема топливной системы корабля, и спал измученный матросик. Кашина я нашёл только в корме. Он вручил мне какую-то тяжелую железяку, и стала очевидна причина того, почему меня взяли на «Североморск». Уж точно не из-за писем.