Жизнь – это не чрезвычайная ситуация

 

Циклон черпает силы из спокойного сердца. Как и человек.

Норман Винсент Пил

 

 

Любую беду в собственной жизни я решила встречать с таким же спокойствием.

 

Мне повезло оказаться на конференции, где присутствовали Марк Виктор Хансен и Джек Кэнфилд. Джек как раз выступал, когда из толпы зрителей вдруг раздался крик – кому-то срочно потребовалась медицинская помощь. Среди присутствующих нашлось несколько врачей, которые тотчас подошли к даме, нуждавшейся в их внимании. Джек успокоил собравшихся и велел направить мысли на излечение несчастной. В зале воцарилась тишина. Мне не забыть всеобщего сочувствия, которое в тот миг возникло в душах зрителей.

Помню, я подумала, что тишина этого зала резко контрастирует с суетой больницы, где я работала по ночам и где просьбы о помощи частенько принимали серьезный оборот. В тот момент, на конференции, я запомнила, что «жизнь – это не чрезвычайная ситуация», и решила любую беду в собственной жизни встречать с таким же спокойствием, как собравшиеся в зале. Тогда я еще не знала, что всего через несколько недель мне предстоит применить этот подход на практике.

Суббота началась как обычно – все в нашей семье занимались своими делами. Кен проверял квартиры, которые мы сдавали внаем, чтобы удостовериться, что везде все работает исправно. С этой задачей можно было бы управиться за несколько часов, но ему нравилось проводить время с каждой из семей, узнавать новости и слушать истории из жизни их детей.

После обеда мы встретились на семейном дне рождения. Затем вернулись домой, где Кен занялся другими делами, включая покраску ванной. Заметив, что наверху стало слишком тихо, я поднялась и обнаружила, что Кен лежит на полу и едва дышит.

Я умела оказывать первую помощь. Позвонив в службу спасения, я вспомнила, какое спокойствие воцарилось на конференции, когда случилась беда, и почувствовала, как оно нисходит и на меня.

В больнице Кену провели множество анализов, после которых врачи определили, что мой 44-летний любимый муж перенес серьезный инсульт. Мы начали планировать неожиданную главу нашей жизни. Я поняла, что теперь все изменится навсегда.

Вряд ли большинство людей сможет сказать, что самые тяжелые периоды их жизни подарили им чудо, однако мы решили воспринимать свои невзгоды именно так. Мы сочли, что нас подвергают великим испытаниям, которые наша семья должна пройти вместе, и дальше переживали эти обстоятельства, чувствуя, что с нами происходит настоящее чудо.

Пять долгих месяцев и множество бессонных ночей спустя, после того как мы отказались от предложения отправить Кена в дом инвалидов, муж наконец вернулся домой. Этот некогда сильный и самостоятельный мужчина теперь во всем зависел от нас. Дети безропотно помогали отцу, ведь теперь даже самые простые действия ему были не под силу.

Некоторое время с ним занимались реабилитологи, однако в конце концов врачи пришли к заключению, что лучше ему уже не станет.

 

В самый тяжелый период жизни мы получили важнейшее благословение.

 

В последний день терапии я купила Кену акварельные краски и привезла его домой, чтобы там продолжить занятия. Хотя у нас не было опыта реабилитационной терапии, мы разрабатывали мускулы Кена и его ум. Все члены семьи оказывали Кену внимание и стимулировали его разум, чтобы он шел на поправку. Основными ингредиентами нашей домашней терапии стали терпение, креативность и бесконечная любовь.

За последние несколько лет Кен добился невероятных успехов. Теперь он может ходить с тростью, хотя раньше был прикован к инвалидному креслу. Он нормально видит, хотя раньше был слепым на один глаз. Он говорит примерно тридцать слов и чаще всего повторяет «я бесконечно тебя люблю» и «спасибо». Он поет песни, которые сопровождали нашу совместную жизнь. Он заставляет нас поверить, что мы способны на многое. Его упорство учит нас никогда не опускать руки. Его смелость вдохновляет нас делать жизнь лучше и достигать невероятных целей. Он стал нашим чудом.

В самый тяжелый период жизни мы получили важнейшее благословение. Наша семья стала сильнее, чувствуя поддержку друзей и близких. Хотя никому такого не пожелаешь, мы в момент глубочайшего отчаяния обрели мир. В темный период сомнений нам был дарован свет оптимизма. Мы встретили бурю спокойно – и это спокойствие я научилась призывать в тот момент, когда усвоила самый важный урок, что «жизнь – это не чрезвычайная ситуация».

 

Дебби Штумпф

 

 

Звезда смерти

 

Если небеса падут, можно надеяться поймать жаворонков.

Франсуа Рабле

 

В мартовские иды объявляют о сокращениях штата. Будучи учителем и представителем учительского профсоюза, я ужасно боюсь этого дня. Встречи оказываются короткими и скомканными. Очень сложно отделаться от мрачных мыслей.

 

День становился все более странным и сложным.

 

После неприятной встречи я завернул за угол, чтобы вернуться в класс, и наткнулся на отца одной из моих бывших учениц. Его дочь училась у меня в прошлом году. Три месяца назад его подстрелил член банды – четырнадцатилетний пацан, который учился у меня, будучи в пятом классе. Этот пацан дважды написал мне из тюрьмы – его последнее письмо пришло в эту пятницу. Мне было очень странно смотреть на мужчину, стоявшего в одном шаге от меня, и понимать, что дома лежат два письма от стрелявшего в него ученика.

Что сказать человеку, в которого стреляли?

– Слышал, вам пришлось нелегко, – начал я.

Мужчина приподнял черный пиджак и показал забинтованное плечо.

– Поймал пулю. Слава богу, еще жив.

– Какой калибр – 22-й или 38-й?

– 25-й.

– Удачи. Мне пора.

Я пошел дальше, качая головой. День становился все более странным и сложным. Уведомления о сокращении, письмо от малолетнего преступника, встреча с его жертвой – что еще могло пойти не так?

Позже я пошел с коллегой на обед, и, когда мы переходили дорогу, рядом резко остановилась машина. Пассажирское стекло опустилось, показалось знакомое лицо.

– Здравствуйте, мистер Каррер! Я ее получил! Две недели назад.

Мальчишка в машине, Завьер, учился у меня в прошлом году. Большую часть своих двенадцати лет он провел на диализе, стоя одной ногой в могиле. Две недели назад ему наконец-то пересадили почку. Его мама, сидевшая за рулем, сказала:

– Покажи ему.

Завьер открыл дверцу, выскочил из машины и задрал футболку.

Возле его пупка алел шестидюймовый горизонтальный шрам, к которому под прямым углом примыкал еще один шестидюймовый вертикальный.

– Лучше шрама в жизни не видел, – заметил я.

Мама Завьера, не выходя из машины, показала мне огромный пластиковый контейнер с лекарствами.

– Ему теперь до конца жизни придется принимать по тридцать таблеток в день.

Мальчишка подошел ближе и обнял меня. Он так и сиял, и я не мог не заметить здоровый цвет его кожи и румянец на щеках. В прошлом году пацан почти не поднимал головы, у него была серая кожа, а большую часть дня он кривился от боли.

Завьер сел обратно в машину.

– Что ж, парень, у тебя появился второй шанс, – сказал я.

– Вот и я то же самое говорю, – ответила его мама. – Мы думали, что он и до года не доживет, а теперь ему двенадцать.

– Да, помню, я тоже его чуть не убил.

На секунду все замолчали. Вот это было страшно.

 

* * *

 

В прошлом году одна из коллег в учительской спросила меня:

– Мистер Каррер, хотите принести своим ученикам немного карамболы?

Она улыбалась, нарезая фрукты на кусочки и бросая их в большой зеленый пластиковый контейнер.

– Почему бы и нет? Откуда она? Я расскажу ребятам.

– Из Тайваня.

– Спасибо.

Тайвань?

Я раздал всем ученикам по кусочку, но предполагаемое тайваньское происхождение фрукта меня немного тревожило. Сев за компьютер, я поискал информацию о карамболе.

«Карамбола

Произрастает на Шри-Ланке и все такое…

 

ВАЖНОЕ ПРИМЕЧАНИЕ:

Карамбола вызывает серьезные осложнения у людей с хронической почечной недостаточностью или тяжелыми заболеваниями печени. Симптомы осложнений могут включать бессонницу, неостановимую икоту, возбуждение, мышечную слабость, спутанность сознания, помрачение сознания разной тяжести, судороги и остановку сердечно-легочной деятельности. Так как эффективного лечения в настоящее время не существует, больным противопоказано употреблять карамболу даже в малых дозах».

Я посмотрел на Завьера Мендозу. У него была почечная недостаточность. Не спуская с него глаз, я поднялся на ноги. Он встретился со мной взглядом, улыбнулся и облизнул пальцы.

– Завьер, – сказал я, пытаясь сохранять спокойствие, – где твоя карамбола?

Улыбнувшись, он показал на живот. Я побледнел.

– Завьер, нам с тобой нужно к директору, немедленно!

Мы пришли к директору. Завьер сел на стул, после чего я закрыл за нами дверь и велел секретарю:

– Сейчас же разыщите директора.

 

Некоторые ужасные дни заканчиваются очень и очень хорошо.

 

Короче говоря, мы позвонили в Стэнфорд, где Завьер наблюдался каждую неделю, и там сказали, что не знали о таких свойствах карамболы, но велели внимательно следить за мальчиком и обещали перезвонить через пару минут. Звонок раздался менее чем через минуту.

– Сегодня вы нас кое-чему научили. Карамбола может его убить. Мы готовим вертолет. Присматривайте за мальчиком. Прилетим, если начнет икать. Можно будет при необходимости приземлиться на школьной территории?

Завьер Мендоза так и не начал икать. Вертолет так и не прислали. Все обошлось. На следующий день он пришел в школу, широко улыбаясь. Но я всю ночь ворочался с боку на бок. Очевидно, карамбола бывает разная. Все это случилось около года назад.

 

* * *

 

Завьер пристегнулся и посмотрел на меня:

– Мистер Каррер, помните, как мы в прошлом году побежали к директору из-за того фрукта? Я никогда не видел, чтобы вы так быстро бегали. Даже на физкультуре!

Я покачал головой:

– Обещай, что больше не будешь есть карамболу – НИКОГДА!

– Ладно, мистер Каррер, не буду. А то вас еще удар хватит – придется лететь на вертолете в Стэнфорд.

Мы все рассмеялись. Они помахали, и я помахал им в ответ.

Некоторые ужасные дни заканчиваются очень и очень хорошо.

 

Пол Каррер