Пятьдесят шесть дней после Казни Ша'ик 53 страница

Т'амбер глазами янтарного цвета осмотрела троих мужчин в узком коридоре, и отступила.

Адъюнктесса стояла за командирским столом. Еще трое сидели на стульях; Флакон беспокойно озирался. Кулак Кенеб. Апсалара. Калам Мекхар.

Скрипач жалобно застонал.

— Сержант, — произнесла Адъюнктесса, — вы получили игроков.

"Игроков?

Ох.

О нет!"

* * *

— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал сержант.

— Возможно, — отозвалась Адъюнктесса.

— Согласна, — добавила Т'амбер. — В частности, мое участие в качества игрока… Я уже говорила, Тавора…

— Тем не менее, — отрезала Адъюнктесса, отодвигая свободное кресло и садясь слева от Кенеба. Она стащила перчатки. — Объясните правила, пожалуйста.

Кенеб увидел, что Скрипач бросает отчаянные взгляды на Калама и Бена, но те отводят глаза и выглядят такими же жалкими. Сержант медленно подошел к последнему стулу, сел. — Ну, Адъюнктесса, правил тут нет, кроме тех, что я придумаю.

— Отлично. Начинайте.

Скрипач поскреб седеющую бороду и уставился на Т'амбер, сидевшую слева от Таворы, напротив Кенеба. — Это твоя Колода, — сказал он, поднимая её и бросая на стол. — В ней новые Карты.

— И что? — спросила молодая женщина.

— Просто сказал. Кто ты, во имя Худа?

Пожатие плеч. — Это важно?

Сидевший справа от Кенеба Калам хмыкнул. За ассасином, слева от Скрипача, сидела Апсалара. Флакон был справа от сержанта, за ним Верховный Маг. "Кто здесь лишний, так это я. Где Блистиг? Нок? Темул, Нил и Нетер?"

— Последний шанс, — сказал сержант. — Мы можем разойтись…

— Начинайте, сержант.

— Флакон, найди вина.

— Что?

— Первое правило. Вино. Каждый получает чарку. Кроме раздающего — ему достается ром. Иди искать, Флакон.

Едва юноша встал, Скрипач поднял карты. — Игрок справа от раздающего разливает вино во время первой раздачи. — Он бросил карту рисунком вниз; она косо упала перед Быстрым Беном. — Верховный Маг получил последнюю карту. Она самая главная, но ее не откроют до конца.

Флакон принес чарки. Поставил одну перед Адъюнктессой, потом перед Т'амбер, Кенебом, Быстрым Беном, Каламом, Апсаларой и Скрипачом. Последняя досталась пустому стулу, с которого он недавно встал. Затем он сходил за кувшинами вина и фаларийского рома. Скрипач поднял руку, остановив его.

Сержант быстро раздал карты, следуя порядку, в котором Флакон расставлял чарки.

Наконец восемь карт рисунками вверх заняли свои места, и Скрипач, приказав Флакону налить себе рома, заговорил: — Раздающий получает Солдата Высокого Дома Жизни, но это горькая радость, ибо она для него и для него одного до последнего часа. Пустой стул получает Ткача Жизни, ему нужно помыться, но никто этому не удивится. Итак, у нас две жизни в самом начале. — Скрипач подождал, пока Флакон наливает ром. — Вот почему Калам смотрит на Свободную. Обелиск, Спящая Богиня — тебе выпала крышка, Калам, но тут уж ничего не поделаешь. — Он выпил ром и поднял кубок, помешав Флакону разливать вино. — Апсалара получает Ассасина Высокого Дома Тени, и это не сюрприз. Другой карты ей не будет…

— То есть я выбываю? — Апсалара иронически подняла брови.

— Ты не побеждаешь и не проигрываешь. Ловко ты вмешалась. Но не возводите в моду — никто больше звука ни издаст, если не хочет поплатиться. — Он прикончил вторую чарку. — Бедный Быстрый Бен получает Губящего жизнь, ему с ним разбираться, и он падает в дыру — но не в ту дыру, о которой подумал. Теперь Т'амбер, она открывает игру своей картой. Трон. Он все время вращается. Поворотная карта…

— Что за поворотная карта? — спросил усевшийся наконец Флакон.

— Ублюдок. Знал я, тебе нельзя доверять. Конечно, это ось. Выпей вино — теперь тебе предстоит пить ром. Хитрец, а? Теперь Кулак Кенеб. О, как интересно. Повелители Волков, тронная карта Высокого Дома Войны, и они выглядят совсем не злобными. Кулак, где прячется Свищ?

— На судне Нока, — ответил удивленный и почему-то испуганный Кенеб.

— Да, это выводит вас из игры, но вы получите еще четыре карты, ибо мы изменили курс и земля встала на два пункта на северо-востоке. Через семьдесят ударов сердца мы подойдем к скалистому побережью, корабль Нока будет ближе всех и Свищ упадет за борт. Он найдет в утесах трех друзей из пещеры, и вот их карты… — Он кинул карты на середину стола: — Венец, Скипетр, Держава. Гм… их мы игнорируем пока.

Кенеб привстал: — Упадет за борт!

— Спокойно, он же вернется. Теперь карты Адъюнктессы. Дом Войны, Гвардия Мертвых. Хотя написано на ней еще что-то… Стражи Дорог? Решать вам. — Он бросил вторую карту, упавшую поперек первой. — Опонны. Так я и думал. Придется принимать решения. Будет это Толчок или Рывок? А тут что? — Карта упала посредине между Каламом и Быстрым Беном. — Глашатай Высокого Дома Смерти. Явно неактивная и просроченная. Но я вижу "Ржавую Рукавицу"…

— Что? — спросил Калам.

— Прямо передо мной. Новый напиток, только что придуманный одуревшим Флаконом. Ром и вино — пятьдесят на пятьдесят. Солдат, налей нам — да, и себе тоже, и не надо делать такое лицо.

Кенеб потер свое лицо. Он выпил всего одну чарку вина, но чувствовал себя пьяным. "Как тут жарко". Он увидел, что рядом с его картой легли четыре новых.

— Пряха Смерти, Королева Тьмы, Королева Жизни и, ого! Король-в-Цепях. Как камни поперек ручейка, не так ли? Надеетесь вскоре увидеть жену и сына, Кулак: забудьте. Она бросила вас ради благородного антанца… ох ты, это ж Эксент Хадар — клянусь, он отводил взгляд, в упор вас не видел. И вина, и наглость. Наверное, его слабый подбородок похитил ее сердце. Но погляжу на вас, сэр — вы же радуетесь! Эта рука подбрасывает нас всех, и когда вы вне игры, игра идет к выигрышу, а когда возвращаетесь — к проигрышу. Но вы выиграете, когда будете проигрывать, так что расслабьтесь.

— Ну, — пробормотал Флакон, — надеюсь, я никогда не поставлю на один к тысяче.

— Нет, — сказал Скрипач, — тебе везет. Она играет и она берет, так что… — Еще одна карта шлепнулась перед осовевшим солдатом. — Губящий смерть. Можешь спать, Флакон, ты сегодня сделал все что смог.

Глаза юноши тут же закрылись, он скользнул со стула, и Кенеб расслышал, как тело стукнулось о доски. Один раз.

"Вот так так. Эксент Хадар! Ты даешь, женщина!"

— Как же Калам перейдет от Глашатая Смерти к Обелиску? Поглядим. Ага, Король Высокого Дома Тени! Он в любой дыре затычка, ну разве не славно! Выглядит молодцом, вот только пот на губе. Отчего тут так душно? Руки вверх, пожалуйста.

Калам, Т'амбер, затем и Апсалара неохотно подняли руки.

— Ну, что плохо началось, то так и продолжается. Апсалара, распорядись бутылками, раз Флакон отрубился. Эта для тебя, Т'амбер. Дева Смерти. Подходяще. Ты выходишь из игры, расслабься. Калам еще держится, но другой карты не получит, потому что она ему без надобности. Я теперь понял, кого тянут и кого толкают, и готов добавить имя в поминальный список. Теперь к разгоряченным. Быстрый получает Супругу Цепей — но он семиградец и только что спас сестру, так что все не так уж плохо. На, держи. Теперь кто остался?

Последовало молчание. Кенеб ухитрился поднять свинцовую голову, выпятив глаза на россыпь карт на столе.

— Остаемся мы с вами, сержант, — тихо сказала Тавора.

— Вы держитесь? — спросил Скрипач, хлопнув очередную чарку "Ржавой Рукавицы".

— Нет.

— Пьяны?

— Нет.

Скрипач кивнул, отодвигая пустую чарку. Апсалара смешала воду и ром. — Да. — Он послал карту через весь стол. Она упала на первую. — Владыка Фатида. Ганоэс Паран. Ваш брат, Адъюнктесса. Даже холодное железо нуждается в закалке. — Он снял еще одну карту и положил перед собой: — Жрец Жизни, ха. Это хорошо. Игра окончена.

— Кто выигрывает? — шепотом спросила Адъюнктесса. Лицо ее стало бледным как воск.

— Никто, — отвечал Скрипач. — Это Жизнь для вас. — Он резко вскочил и, шатаясь, направился к выходу.

— Стой! — закричал ему в спину Быстрый Бен. — Передо мной перевернутая карта! Ты сказал, она кончает игру.

— Она и кончила, — промямлил сержант, сражаясь с защелкой.

— Не переворачивать?

— Нет.

Скрипач вывалился в коридор. Кенеб слышал неверные шаги, поднимающиеся к палубе. Кулак сам встал, качая головой, и оглянулся.

Остальные сидели.

Затем Апсалара зарычала и выбежала. Если он так же опьянела, как сам Кенеб, признаков видно не было.

Миг спустя Быстрый и Калам последовали примеру.

Флакон сопел под столом.

Адъюнктесса и Т'амбер смотрели на рубашку последней карты. Тавора раздраженно зашипела и перевернула ее. Привстала, сгибаясь над столом, чтобы прочитать название. — Рыцарь Тени. Никогда не слышала о такой карте. Т'амбер, кто тебя…

— Это не я.

— Что не ты?

Т'амбер подняла глаза: — Тавора, я никогда не видела такой карты. И, разумеется, не я рисовала.

Обе помолчали, уставившись на странную карту. Кенеб пытался разглядеть мутный рисунок. — Это один из тех серокожих.

— Тисте Эдур, — мурлыкнула Т'амбер.

— С копьем, — продолжал кулак. — Серокожий, как те на черных ладьях… — Кенеб отстранился. Голова его кружилась. — Плохое чувство…

— Прошу остаться, Кулак. Т'амбер, что здесь произошло?

Женщина замотала головой: — Никогда не видела подобного расклада. Он… хаотичен… то есть не в природном смысле. Как будто валун упал в ущелье, отскакивает от стенок — но куда бы ни попал, попадает точно.

— Ты сможешь все истолковать?

— Не совсем. Пока нет. — Женщина нерешительно разглядывала россыпь карт. — Присутствие Опоннов… неожиданно.

— Потяни — подтолкни, — сказал Кенеб. — Кто-то что-то не решил, колеблется, как сказал бы Скрипач. Но кто это?

— Калам Мекхар, — ответила Адъюнктесса. — Но вмешался Глашатай Смерти…

— Не Глашатай, — бросила Т'амбер, — а его неактивная версия. Деталь, возможно, критически важная.

Приглушенные досками крики с палубы возвестили о прибытии в гавань Малаза. Адъюнктесса обратилась к Кенебу: — Кулак, вот приказы на сегодняшнюю ночь. Вступаете в командование Четырнадцатой. Никому не сходить на берег, кроме тех, кого вызову лично я. Все корабли, кроме "Пенного Волка", встанут на рейде — приказы причалить к молам или пирсам следует игнорировать, пока я не разрешу.

— Адъюнктесса, такие приказы придут от самой Императрицы. Их тоже игнорировать?

— Их неправильно понимать, Кулак. Детали неправильного понимания оставлю на ваше усмотрение.

— Куда вы, Адъюнктесса?

Она молча смотрела на него; наконец приняла решение. — Кулак Кенеб, Императрица ожидает меня в Замке Обманщика. Полагаю, что она не будет медлить до утра. — По лицу ее пробежал след эмоций. — Похоже, солдат Четырнадцатой Армии не встретят как победителей. Я не подвергну их жизни неоправданному риску. В особенности я имею в виду виканцев и хундрилов. Что до Напасти, сущность нашего союза будет зависеть от мнения Императрицы. Учитывая обстоятельства, я думаю, что Ласэна одобрит их помощь — но следует получить ее личное согласие. Решать Смертному Мечу Кругхеве — сойдут ли представители Напасти на берег и представятся Императрице, как я, или — обернись дело неладным образом — уплывут. Я считаю, Кенеб, что решать они должны сами.

— А мнение Адмирала Нока?

— Мы с ним согласны.

— Адъюнктесса, — сказал Кенеб, — если Императрица решит остановить Напасть, дело может кончиться битвой в гавани Малаза. Малазане против малазан. Мы можем устроить клятую гражданскую войну.

Тавора нахмурилась: — Не предвижу ничего столь экстремального, Кулак.

— Но, — настаивал Кенеб, — Боюсь, вы не всё понимаете. НАПАСТЬ ПРИСЯГНУЛА ВАМ, А НЕ ИМПЕРАТРИЦЕ.

— Она не прислушается, — сказала Т'амбер тоном, полным неожиданного разочарования. Она подошла к Флакону и пнула его. Последовал стон, затем кашель. — Встать, солдат, — произнесла Т'амбер, не обращая внимания та то, что Тавора прожгла ее недовольным взглядом.

"А ты не дурак, Кенеб. Но не забывайся".

— Вы получили приказы, Кулак, — бросила Адъюнктесса.

— Так точно, Адъюнктесса. Прикажете также вытащить морпеха?

— Нет. Я должна потолковать с Флаконом наедине. Идите, Кенеб. Благодарю за помощь этой ночью.

"Чертовски уверен, что меня не выпустили бы". От двери он снова посмотрел на карты. Повелитель Волков, Пряха Смерти, Королевы Тьмы и Жизни, Король-в-Цепях. "Повелитель Волков… Это, должно быть, о Напасти.

О боги! Думаю, началось".

* * *

Жемчуг стоял на обращенной к гавани стене замка, следя за медленно вползающими в спокойные воды темными формами кораблей имперского флота. Большие транспорты — словно неуклюжие бхедрины; юркие дромоны эскорта — как волки по бокам стада. Глаза Когтя сузились, когда он начал разглядывать иноземные суда в середине строя. Громадные, с двумя корпусами… необыкновенно. Их, как кажется, очень много.

Как они дошли столь быстро? И откуда Императрица успела узнать об их прибытии? Единственный возможный ответ на первый вопрос: через Магический путь. Однако кто из приближенных Адъюнктессы способен создать проход такой величины и силы? Быстрый Бен? Жемчуг так не думал. Ублюдок любит играться с тайнами, любит изображать слабака — и одновременно сверхмогущественного чародея. Жемчуга ни та, ни другая ложь не впечатляют. Нет, Верховный Маг Таворы не способен на открытие такого разрыва.

"Остаются проклятые иноземцы". Что само по себе очень тревожит. Возможно, настал момент для некоего предупредительного, скрытного действия. Раз Императрица самолично прибыла сюда, такое вполне вероятно. И целесообразно. "Ибо мы не имеем малейшего представления, кого же они привели в сердце империи. Иностранный флот, вышедший без сопротивления… на расстояние прямого удара по Императрице".

Ночка предстоит хлопотливая.

— Жемчуг.

Голос был тихим, однако ему не понадобилось поворачиваться, чтобы узнать говорившую. Он к тому же сознавал, что Императрица Ласэна недовольно нахмурится, если он увидит ее лицо. Старые привычки. "Нет, просто паранойя".

— Добрый вечер, Императрица.

— Нравится вид?

Жемчуг скривил губы: — Она прибыла. Точно вовремя… для всех заинтересованных лиц.

— Ты ждешь новой встречи?

— Я много путешествовал в ее компании, Императрица.

— И?

— И… отвечая на ваш вопрос… остался равнодушным.

— Моя Адъюнктесса не вызывает доверия?

— Во мне — не вызывает, Императрица. Как и в солдатах Четырнадцатой Армии. На мой взгляд.

— Но разве она хоть раз ошиблась и подвела их?

— И'Гатан…

Бесплотный голос прервал его: — Не будь дураком. Мы с тобой говорим начистоту и наедине. Случившееся в И'Гатане никто не мог бы предвидеть. Учитывая это — действия Адъюнктессы Таворы были разумны и вполне достойны похвалы.

— Очень хорошо, — ответил Жемчуг, вспоминая ночь огня… далекие вопли, слышанные им из палатки… "в которую я, разгневанный и испуганный, спрятался, словно малое дитя". — Факты зависят от угла зрения, Императрица.

— Совершенно верно.

— Адъюнктесса Тавора редко выходит из событий — даже случайных или благоприятных — без нового пятна на репутации. Лично я не понимаю, почему.

— Наследие Кольтена.

Жемчуг кивнул темноте. И нахмурился. "Ах, Императрица, я начинаю понимать…" — Итак, павший герой… оскоплен. Его имя стало проклятием. Его подвиги — ложью. "Нет, будь все проклято! Я видел достаточно, чтобы понимать истину!" Императрица, это не сработает.

— Почему же?

— Нет. Мы сами запачкаемся. Вера и преданность падут. Наша гордость станет грязью. Малазанская Империя останется без героев, а без героев она начнет разрушаться.

— Тебе недостает веры, Жемчуг.

— Во что же?

— В прочность цивилизации.

— То, что вы назвали "верой", Императрица, скорее походит на сознательное неведение. На отказ узнавать симптомы болезни, ибо так спокойнее. Самодовольство приводит только к слабости.

— Я могу быть всякой, — заметила Ласэна, — но только не самодовольной.

— Простите, Императрица. Я не имел в виду…

— Флот тех катамаранов, — сказала она, помедлив, — выглядит зловеще. Ты можешь ощутить текущую от них силу?

— Частично.

— Не следует ли заключить, судя по очевидности, что инородцы заключили союз с Таворой, увидев в ней нечто, чего мы не видим? Интересно, что.

— Не могу вообразить их мотивов, Императрица. Я с ними еще не встречался.

— Хотел бы, Жемчуг?

"Как я и предполагал". — Честно говоря, их мотивы мне мало интересны.

— Кажется, теперь тебе вообще мало что интересно, Жемчуг.

"И кто же донес тебе об этом?" Он молча пожал плечами.

— Флот стал на якоря, — резко сказала Императрица, подходя и становясь рядом с Когтем. Руки в перчатках легли на вытертый камень. — Только два корабля идут к причалу. Что она себе вообразила, отдав такой приказ? Еще интереснее, что адмирал Нок не стал возражать — его флаги все еще видны, команды ясны любому.

— Императрица, вся гавань не вместила бы их флот. Возможно, корабли будут подходить к причалам по мере…

— Нет.

Он замолчал. По телу тек пот.

— Ее первое действие, — прошептала Императрица, и в тоне было возбуждение — или мрачное удовлетворение.

Со стороны флюгера на крыше донесся пронзительный скрип. Жемчуг вздрогнул. "А ведь ночь безветренная…" Он посмотрел вниз, на город. На улицах много факелов. "Искры и трут. Весть о прибытии передалась из уст в уста, и все взъярились. Вернулись виканцы, и толпа собирается снова.

Итак, Императрица… тебе нужно, чтобы корабли подошли ближе, чтобы надежно закрепились у причалов.

Нужно, чтобы жертвы сошли на берег. Тогда возгорится пламя".

Ласэна отвернулась. — Иди за мной.

Они шли по крытой галерее, по верхнему двору крепости. Шаги Императрицы звучали твердо, как бы нетерпеливо. В арку, между двоих неподвижных, скрывших головы под капюшонами Когтей — он чувствовал, что они открыли Магические пути, сила бурлит между невидимых ладоней.

Длинный полутемный коридор, плиты пола местами вспучились, показывая, что некогда по замку прошла гигантская трещина. "Однажды все клятое здание рухнет в залив. И доброго пути". Разумеется, маги и инженеры уверяют, что такое стрясется минимум через полвека. "Какая жалость".

Еще переход. Императрица повела его налево — о да, это место ему знакомо. Здесь она сидела несколько лет назад, убив Императора и Танцора. "Убийство. Так ли это называется? Скорее подстрекательство и попустительство". Еще один перекошенный коридор и, наконец, двери приемной. У них стояли еще двое Когтей; левый заметил их, повернулся и открыл дверь, чтобы Императрица могла пройти, не сбавляя шага.

Жемчуг пошел за ней, а войдя в комнату — замер.

Стол в виде буквы Т, приготовленный словно для суда. Он стоял в середине. С другой стороны, напротив длинной части стола, поставили скромный трон; по бокам в креслах уже сидели двое. При появлении Ласэны они встали.

Маллик Рель.

И Корболо Дэм.

Жемчуг постарался убрать с лица недовольное выражение. Перед ним, вдоль короткой части стола, были стулья. — На какой сесть, Императрица? — нерешительно спросил он.

Она села на трон и оглядела его. Тонкая бровь поднялась: — Жемчуг, я не нуждаюсь в твоем присутствии. В конце концов, ты признался, что не особо желаешь новой встречи с Адъюнктессой. Избавляю тебя от этой докуки.

— Понял. Чего от меня ждут?

Сидевший слева от госпожи жрец — джисталь откашлялся. — Вам выпала тяжкая, но неотложная миссия. Требуется… организация — так это называется? Подготовка Руки, которую вы найдете у выхода. Одно умерщвление. Пьяница из завсегдатаев трактира "У Повешенного", что принадлежит Щупу. Имя: Банашар. После вернетесь в казарму и будете ждать дальнейших распоряжений.

Жемчуг не сводил взора с Императрицы, но она смотрела непроницаемо, будто дожидаясь, чтобы он сказал очевидное: "Должен ли Коготь получать приказы от джистальского жреца Маэла? От того, кто был доставлен сюда в цепях?" Он понял, что в молчании уже содержится ответ. Отвел взгляд, оглядев Корболо Дэма. Мерзавец напан нацепил регалии Верховного Кулака. От выражения его наглого, надменного лица у Жемчуга зачесались руки. "Два моих излюбленных ножа срежут эту ухмылку вместе с лицом — боги, не думай так — можно погрузить лезвие в горло — может, я и успею. Или нет. В том-то и все дело. Спрятанный в комнате Коготь отбросит меня — но может, они не ждут… Не будь глупцом, Жемчуг…" Он снова взглянул в лицо Императрице и как-то понял, что она догадывается о всех его чувствах… и забавляется.

Он все колебался. Понимал, что сейчас самое время для громкого протеста. Для попытки убедить ее, что усевшимся по бокам стервятникам нужна не та, что появится в комнате очень скоро — нет, им нужен трон, который они окружили. "Ласэна, они убьют тебя. Они тебя убьют".

— Можете идти, — шипящим голоском сказал Рель.

— Императрица, — выдавил из себя Жемчуг, — прошу вас тщательно обдумать то, что скажет Тавора. Она ваш Адъюнктесса, и ничто этого не изменит. Никто…

— Благодарю за совет.

Он открыл рот — и тут же закрыл. Поклонился Императрице и вышел из комнаты. "Итак, Жемчуг, ты всё свалил на Тавору. Всё. Проклятый трус.

Но кто же убил Лостару Ииль?

Адъюнктесса, придется вам поплясать нынешней ночью!"

Да будет так. Ночи принадлежат Когтям. Корболо Дэму он посвятит другую ночь, на досуге, и позабавится вволю. Может, и с улыбчивым ящером — жрецом. Почему бы нет? Шик пропал, может быть, убит. Жемчуг будет действовать во имя Империи. Не во имя Ласэны, но во имя Империи, ведь — теперь он понял это — эти два вида преданности не совпадают. "Как для любого Когтя, как для тебя прежней, Императрица, выбор тут очевиден. И неизбежен".

Он шел вниз, и поверх таких смелых мыслей другой голос шептал, то и дело проникая в разум. Другое слово, жгущее хуже кислоты, одно слово….

Трус.

Оскалившийся Жемчуг проходил этаж за этажом. Рука ожидает указаний по умерщвлению бывшего жреца, ныне пьяницы. И тут он, Жемчуг, слишком долго медлил. Он мог бы пробиться к Тайскренну, хотя ублюдок почти похоронил себя. Однако оставил множество скрытых помощников. О, Верховный Маг Империи желает быть близко к событиям, но не встревать в них.

Бедняга Банашар, одержимый и одураченный ученый. Он жаждет всего лишь потолковать со старым другом. Но Маллик Рель не желает, чтобы того беспокоили. "Ибо у него свои планы".

Неужели Ласэна такая дура? Невозможно доверять таким, как эти. Какой тогда смысл в присутствии их в комнате? Выбить Тавору из равновесия? "Из равновесия? Более походит на плевок в лицо. Неужели это необходимо, Ласэна? Не Тавора тут важна — важно, что нельзя опираться на людей вроде Реля и Дэма. Они гадюки, они ужалят хозяйку".

Когда распространяешь ложные слухи, есть опасность, что операция окажется слишком успешной и лжец попадется в ловушку собственной лжи. Жемчуг начал понимать… возможности. Чтобы опозорить имя Кольтена, нужно было возвеличивать имена его врагов. Корболо Дэм из предателя становится героем. Как-то… "нет, не желаю знать подробностей". Ласэна не может казнить или заключить в тюрьму героя, не так ли? Ей пришлось возвысить его. "Императрица, ты поймала сама себя. Не могу поверить, что ты еще не осознала…"

Он шагал все медленнее. Уже нижний уровень, десять шагов до задней двери, выводящей к основанию стены. Дальше темный путь до Врат.

"Так что ты пытаешься показать Адъюнктессе? Крайне опасное положение, в котором оказалась? Ты просишь Тавору… о помощи? Сможет ли она, войдя в ту комнату, различить твои намеки? Ради Худа, Ласэна! Все это очень, очень ненадежно".

Жемчуг запнулся. Он может сделать то, что нужно. Прямо сейчас. Пройти к восточной башне, выбить дверь Тайскренна. Выдать дураку все, что ему следует знать. Он мог бы даже…

К нему шагнули двое в плащах с капюшонами. Когти. Они поклонились; стоявший слева заговорил: — Коготь, нас информировали, что цель находится в таверне "У Повешенного". На улочке сзади есть отхожее корыто, ночью он часто будет посещать его.

— Да, — ответил Жемчуг. Он внезапно очень устал. — Это идеально.

Капюшоны молчали.

— Чего вам еще?

— Вы должны распорядиться еще насчет…

— Насчет чего?

— Сэр, можно ли убирать свидетелей.

— Да. Идите.

— И еще, сэр… Цель передана нам… кое-кем. Тем, кто требует серьезного отношения к себе.

Жемчуг прищурился. И сказал: — Сегодняшнее убийство… вы не исполните задание без прямого моего приказа.

— Мы желаем… подтверждения.

— Разве Императрица не подтвердила слова джисталя?

— Никак нет, сэр. Она… промолчала.

— Но присутствовала.

— Так точно.

"Гм, и что мне делать?" Она просто отпускает поводок? Или она тоже боится Тайскренна и потому с радостью натравливает Маллика Реля на Банашара? "Проклятие! Я ничего тут не понимаю!" Так что выбора нет. — Хорошо. Подтверждаю приказ.

"Коготь не стал твоим, Маллик Рель. А Императрица… отстраняется. Нет, похоже, до возвращения Шика Коготь стал моим. Как удобно, Ласэна, что ты привезла шесть сотен…"

Ассасины поклонились и исчезли за дверью.

Но почему же ему кажется, будто его используют? Хуже того — будто о нем больше не заботятся. Нехорошо это. Сегодняшней ночью он не будет думать. Только подчиняться. Завтра… ну, завтра будет другая ночь, не так ли? "Завтра я разберусь с тем, что наворотят сегодня. Решу, что нужно будет решить. Получи что захотела, Ласэна. Завтра новый Глава Когтя займется очисткой дома. Может быть… может быть, этого от меня и ждут. Этот "зал суда" предназначался для демонстрации именно мне, не Адъюнктессе? Ты просто передала мне командование над шестью сотнями ассасинов — магов, так? Иначе зачем они здесь?"

Истина в том, что ему не понять замыслы Императрицы Ласэны, и не ему одному.

Нервы заворочались в животе; его охватил непонятный ужас. "Шестьсот…

Прими это, Жемчуг. Адъюнктесса не убивала Лостару. Ты прогнал ее, и она погибла. Вот и всё.

Ничего это не меняет. Я буду делать то, что задумал.

Пусть все они умрут".

Жемчуг повернулся и пошел к своей комнате. Ожидать новых приказов. "Спустить с поводков шесть сотен убийц. Вот только на кого?"

* * *

Хеллиан решила, что ненавидит ром. Хотелось чего-то еще, не такого сладкого, более подобающего ее натуре. Было темно, теплый ветерок пахнул влагой; казалось, гавань Малаза шепчет, приглашает. Словно дыхание любовника на затылке.

Сержант стояла, следя, как "Пенный Волк" отходит от массы судов. За ним пошла "Силанда". Увы, отовсюду слышался скрежет опускаемых якорных цепей, палуба под ногами вздрогнула — корабль остановился. Хеллиан шатнулась, выругалась. — Капрал!

— Я? — спросил за спиной Нерв.

— Я? — спросил Увалень.

— Точно, вы. Что тут творится? Смотрите-ка, на пристанях солдаты и толпа встречающих. Почему мы не там? Они машут руками. — Хеллиан помахала в ответ, но не было похоже, что ее видят. Флот почти не освещен. — Сумрак и сумрак, — пробормотала она, — будто мы приползли домой побитыми псами.

— А может, просто поздно, — отозвался Увалень, — и никто вроде не подозревает, что вы были с дружком вашей мамочки, но мамочка почему-то уже сторожит с большой сковородкой. Знаете, старухи, они иногда хуже чертей.

— Все совсем не так, идиот, — зашипел Нерв. — Скорее это была дочка жреца. Боги подлые, ты бежишь, но от проклятия не скрыться, жрец свое дело знает, и твоя жизнь уже обречена, а Бёрн плевать, она всё спит. Как вам?

Хеллиан посмотрела в пространство между двумя солдатами. — Слушай, капрал. Соберись, но не болтай. Мне не интересно. Я задала вопрос — если не знаете ответа, не разевайте рта.

Солдаты переглянулись. Увалень пожал плечами: — Мы не сойдем на берег, сержант. Уже все знают.

— Они с ума посходили? Разумеется, мы сойдем. Мы прошли миллион лиг. Даже пять миллионов. Мы шли сквозь огонь и бури и зеленые светы в небе и ночи и змей и сломанные зубы и проклятую ризанью мочу, что там кличут вином. Вон там Малаз, именно Малаз, и я туда иду, капрал Нервный Увалень, и мне плевать, сколько у тебя рук, меня не задержишь. — Она отвернулась, подошла к борту, перевалилась и исчезла из вида.

Увалень и Нерв переглянулись. Раздался тяжелый всплеск.

— Что теперь? — спросил Нерв.

— Ну, она утопилась. Так?

— Лучше сообщить кому-нибудь.

— Сообщим, и нам конец. Мы же стояли тут? Они скажут — мы ее столкнули.

— Но мы не!

— Кому важно. Ведь и спасать не бросались?

— Я не умею плавать!

— И я.

— Тогда надо поднять тревогу.

— Давай.

— Нет, ты.