Пятьдесят шесть дней после Казни Ша'ик 54 страница

— Как молча? Скажем, нигде ее не нашли.

— Точно, я так и хотел. То есть нигде, особенно у борта и за бортом. Ничего вообще не видели.

Кто-то заорал сзади: — Эй, вы что делаете на палубе?

Капралы обернулись. — Ничего, — сказал они хором.

— Вниз, там и сидите.

Они поспешили исполнить приказ.

 

* * *

 

— Три идут к берегу, — сказал щегольски одетый юноша, не сводя глаз с игральных костей (действительно костей, фаланг пальцев). Кости легли на выветренный камень.

Его близняшка стояла, созерцая далекую громаду Замка; ночной ветерок трепал кричаще-пестрые шелка ее одежд.

— Видишь, каково здесь играть? — спросил брат, собрав кости одним взмахом руки. — Скажи, ты хоть отдаленно понимаешь, как яростно я пытался удержать нашу карту в той ужасной игре? До сих пор усталый, голова кружится. Он хотел выкинуть нас, раз за разом. Мне страшно.

— Воистину ты герой, — мурлыкнула она, не оборачиваясь.

— Три идут к берегу. Как… неожиданно. Думаешь, во всем виноват страшный камнепад над островом Отатарал? Я имел в виду, ответственен за того, что встал на путь?

Он выпрямился и двинулся к сестре.

Близнецы стояли на подходящей башне, неподалеку от Малаза, на южном берегу реки. Большинству горожан башня кажется грудой руин, но это иллюзия, поддерживаемая живущим в нижних комнатах колдуном. Колдун сейчас вроде бы спит. Бог и богиня, известные как Опонны, получили верх башни в свое полное распоряжение.

— Вполне возможно, — согласилась она, — но разве не в этом самый смак игры, любимый? — Она показала на залив, что виднелся справа. — Они прибыли, и сейчас среди жалких смертных на бортах идет шевеление. Особенно на "Силанде". А в Замке напротив пробудилось гадючье гнездо. Ночью нам предстоит много работы.

— О да. И тебе и мне. Потяни, подтолкни, потяни, подтолкни. — Он сложил ладони. — Не терпится.

Она резко обернулась: — Можно ли быть уверенным, брат, что мы разгадали всех игроков? Всех-всех? Что, если один сумел скрыться? Всего один… дикий, неожиданный, особо коварный… мы можем попасть в неприятности. Мы можем даже… умереть.

— Проклятый солдат, — фыркнул брат. — Он тянул нашу силу! Какая наглость — отнимать у нас нашу любимую игру! Хочу его крови!

Она улыбнулась во тьме: — Ах, что за пламя в твоих словах. Да будет так. Брось костяшки, загадай его судьбу. Давай. Бросай!

Он уставился на нее, улыбнулся. Рука взметнулась, раскрылась ладонь — кости покатились, стуча и переворачиваясь, и наконец улеглись.

Близнецы одновременно затаили дыхание, склоняясь, спеша посмотреть на итог.

Будь там кто-то, видящий их — он увидел бы на лицах удивление. Нахмуренные лбы, смятение в бессмертных очах… и первые лучи зари явили бы чистый ужас богов.

Этот несуществующий свидетель покачал бы своей головой (или покачала). "Никогда, милые боги, никогда не смешивайтесь со смертными".

 

* * *

 

"Свищ и трое друзей играют в пещере. Солтейкен с похищенным мечом. Тогг и Фандерай и проклятые жертвы кораблекрушения…"

Запертый после гадания Скрипача в крошечной каюте "Пенного Волка", Флакон доделывал куклу, давно лежавшую в кармане. В приказах Адъюнктессы никакого смысла — но нет, поправил он себя и криво ухмыльнулся, это не Адъюнктесса. Это — все это — исходит от янтарноглазой красотки Т'амбер. "Кто она, во имя Худа? Ладно. Задаю сей вопрос всего в тысячный раз. Но у нее такой взгляд, такие глаза. Знакомый взгляд, как будто она погружается в глубины моего сердца.

Но ей мужчины не нравятся, не так ли?"

Он смотрел на куклу и хмурился все сильнее. — Вы, — зашептал он, — вы знаете, что я вас первый раз вижу? Но вы здесь, и кусок железа в кишках — боги, это должно быть больно. Он все время режет изнутри. Вы, сэр, где-то в Малазе, и она хочет, чтобы я вас нашел. Вот так. Понимаете, целый город, и время дано до зари.

Разумеется, кукла может оказаться полезной, если бедняга появится близко от Флакона, и маг взглянет ему в глаза и узнает выражение боли, кривящее сейчас неровные кусочки ракушек — лицо куклы. Боль — и старые рубцы на руках. Но таких людей там много, не так ли?

— Мне нужна помощь, — пробормотал солдат.

Сверху раздавались голоса матросов — корабль становился к причалу — и какой-то более низкий звук, доносящийся из самого порта. И он кажется… неприятным.

"Нас предали. Всех нас".

Сзади распахнулась дверь.

Флакон сомкнул веки.

Голос Адъюнктессы: — Мы близко. Верховный Маг готов перекинуть вас туда. Найдите его в моей каюте. Солдат, я надеюсь — вы готовы.

— Так точно, Адъюнктесса. — Он повернул голову и попытался в сумраке коридора разглядеть ее лицо. Лишь морщинки, обравшиеся вокруг глаз, выдавали напряжение эмоций. "Отчаяние".

— Не провались, Флакон.

— Адъюнктесса, вероятность против меня…

— Т'амбер говорит, тебе нужно искать помощи. Она сказала: ты знаешь, у кого.

"Т'амбер, женщина с такими странными глазами. Да что такое с ее глазами, черт побери!?" — Кто она, Адъюнктесса?

В глазах начальницы мелькнуло что-то вроде симпатии. — Она та… что переросла себя, солдат.

— И вы доверяете ей?

— Доверяю. — Она тихо улыбнулась. — Ты должен знать, хотя ты и молод, что истина открывается при касании друг друга. Всегда.

Нет, он не знал этого. И не понимал. Ничего не понимал. Флакон со вздохом встал, пряча нескладную куклу под одежду. Она уютно примостилась под левой рукой, рядом с ножом. Ни мундира, ни значков, выдающих в нем солдата Четырнадцатой Армии — отсутствие фетишей заставило его чувствовать себя уязвимым, нагим.

— Как скажете.

Она провела его в каюту, задержавшись у входа. — Иди. Я должна быть на палубе.

Флакон неуверенно сказал: — Будьте осторожны, Адъюнктесса.

Глаза ее чуть расширились. Женщина отвернулась и пошла наверх.

 

* * *

 

Калам встал на носу и, напрягая зрение, вгляделся во тьму, в которой были стоящие на якоре транспорты. Казалось, в паре кабельтовых поскрипывают весла шлюпки. "В нарушение всех треклятых приказов, отданных Адъюнктессой на эту ночь". Ну, даже ему эти приказы не понравились.

Быстрый Бен создал врата, или, скорее, щель в воздухе — но даже щель можно засечь. Плохая новость для бедняги Флакона. Он ступил прямо в гнездо Когтей. Никаких шансов. Да и кто смог бы пройти невредимым через такое?

Слишком рискованно. Слишком… экстремально.

Он напряг мышцы плеч, потом поднял руки, чтобы стряхнуть напряжение. Однако миг спустя скованность вернулась. Ладони зудели под изношенными перчатками ассасина. "Решай, черт тебя подери. Просто решай".

Нечто застучало по палубе справа. Он повернул голову, увидел скелет рептилии, высотой ему по колено; длинная шея моталась из стороны в сторону, пустые глазницы пялились на него. Дернулся длинный хвост.

— Ты хорошо пахнешь? — прошипела тварь, ритмично щелкая челюстями. — Он хорошо пахнет, Кодл?

— О да, — отозвался второй голосок, на этот раз слева. Он посмотрел туда, увидел очень похожий скелет, забравшийся на фальшборт почти в пределах досягаемости руки. — Кровь и сила и воля и бездумие — он ровня нашей ненаглядной. Вообрази схватку между ними, Телораст. Вот было бы зрелище!

— А где она? — пророкотал Калам. — Где таится Апсалара?

— Она ушла, — сказала, мотнув головкой, Кодл.

— Куда?

— Ушла, — пискнула Телораст, сильней замахав хвостом. — Только я и Кодл тут прячемся. Нам нужно, ты понимаешь.

— Целесообразность. Там снаружи страшно. Ты даже не представляешь как. Совершенно.

— Видишь ли, мы знаем, кто там. ВСЕХ знаем.

Калам уже ясно слышал скрип уключин. Да, кто-то действительно спустил шлюпку и уже причаливает. "Проклятые дураки — толпа разорвет их на части". Он обернулся посмотреть на среднюю палубу.

По правому борту был виден высокий причал; корабль все ближе подходил к нему. Ассасин приблизился к Адъюнктессе, вышедшей из надстройки.

— У нас проблемы, — сразу начал он. — Кто-то высаживается со шлюпки.

Тавора кивнула: — Мне уже доложили.

— О. И кто?

Заговорила Т'амбер: — В этом есть известная… симметрия. Увы, довольно горькая. В той лодке, Калам Мекхар, находятся Тэне Баральта и Алые Клинки.

Ассасин нахмурил лоб.

— Вполне вероятно, — продолжала Т'амбер, — что присланный из Замка Обманщика эскорт окажется неспособным разогнать толпу. — Но в тоне женщины звучало неверие и понимание более глубокого смысла происходящего. Она будто приглашала Калама додумать остальное.

— Алые Клинки, — бросила Адъюнктесса, — снова хотят показать свою верность.

"Верность…"

— Калам Мекхар, — Тавора подошла ближе, не сводя взгляда с ассасина, — я надеюсь, мне будет дозволено взять свою охрану. Небольшую, разумеется. Т'амбер и, если не возражаете, вы.

— Это не приказ, Адъюнктесса?

— Нет, — тихо, почти робко отвечала она. И замолкла в ожидании.

Калам огляделся. "Дракон потяни Худа за волосы в носу!" Так однажды сказал Скрипач во время своей игры. Кажется, под Натилогом, годы назад. Или не так? Почему он сейчас вспомнил это? "Потому что я сейчас понимаю, что чувствовал Худ, борясь с драконом.

Эх, я могу решиться на это, а все остальное пусть дальше "колеблется". Могу? Разумеется". — Согласен, Адъюнктесса. Я стану частью вашего сопровождения. Войдем в Замок.

— Да, войдем в Замок. Именно этого я и прошу.

Она отвернулась; Калам нахмурился и глянул на Т'амбер, которая показалась ему чем-то недовольной. — Что-то не так? — спросил он у молодой женщины.

— Бывают времена, когда терпение Адъюнктессы превосходит даже мое терпение. А это кое-что значит.

"Пенный Волк" подошел к причалу.

 

* * *

 

Немного дальше у того же причала заскребла по камням шлюпка. Канаты были быстро вдеты в каменные кольца; Лостара Ииль проследила за самым ловким из Клинков, что влез на стенке, от кольца к кольцу, таща за собой веревочный трап. Вскоре он оказался наверху, привязал трап к основным причальным кольцам.

Тэне Баральта влез первым, неловко и медленно, используя только одну руку и ворча при каждом движении.

Чувствуя жжение в желудке, Лостара ползла за ним, готовясь подхватить, если он сорвется.

"Сплошной обман. Всё обман".

Она оказалась наверху, помедлила, поправляя оружие и плащ.

— Капитан, — проскрежетал Баральта, — постройте людей. Ожидаем Адъюнктессы.

Она увидела, что справа приближается отряд Имперской Стражи во главе с офицером, расталкивает кипящую толпу.

Тебе Баральта тоже заметил их: — Как я и подозревал, их слишком мало. Если толпа учует поживу…

Лостара повернулась лицом к Клинкам, сохраняя невозмутимость. В голове проносилось: "Как скажете, Кулак. Только не надейтесь, что я верю хоть одному слову".

В этот миг воздух прорезал густой рев, небо над гаванью озарилось сполохами.

 

* * *

 

Банашар прищурился, пытаясь рассмотреть толпу сквозь чад, и хмыкнул: — Его здесь нет. Фактически я его несколько дней не видел. Кажется. А ты как, старший сержант?

Бравый Зуб пожал плечами, что, наверное, послужило знаком для Ябеды.

Солдат оглянулся на молчаливого Гентура и сказал: — Так точно, старший сержант. Вначале мы его упустили, потом кое-что услышали, а сложив то и это… Понимаете?

Волосатый старик показал зубы: — О да, Ябеда. Поди прочь, пока я не приказал тебе дважды обежать гавань с полной бочкой за плечами.

— Он нам уже не начальник, так? — спросил Гентур.

Но Ябеда побледнел. — Вы в отставку никогда не уйдете, так, сэр?

— Объясни это приятелю. Не здесь. Советую переулок.

Солдаты поспешили уйти, перешептываясь, и сели за свой стол.

— Я всегда считал, — заметил Банашар, — что дурная репутация обычно бывает незаслуженной. "Злодей" просто использует намеки и сомнения. К тому же я иногда верю в величие человеческого рода, рано или поздно умеющего добиться свободы. Но глядя на тебя, Бравый Зуб… любой оптимизм кажется самообманом.

— Точно. И что?

— Ничего.

Послышался шум на улице, множество голосов — но вскоре всё стихло. Каждый вечер так. Банды идиотов носятся, отыскивая жертву. Настроение в городе царит мрачное и злобное, и усугубляется с каждым пробитым звоном, хотя явных причин нет… Увы, теперь есть, напомнил себе Банашар.

Ну, это тоже не настоящая причина. Просто подходящая цель.

— Кто-то играется с ножиком, — сказал Бравый Зуб.

— Это имперский флот. Не вовремя, учитывая, что на борту виканцы; да и другие иноземцы сейчас, по-моему, лишние.

— Ты мало выпил, Банашар. Что, заболел?

— Хуже. Принял решение. Началась осень. Ты можешь ощутить ее в ветре. Черви кишат на берегу. Это сезон Д'рек. Сегодня я буду говорить с Имперским Магом.

Старший сержант скривил губы: — Но ты же сказал: едва попробуешь, станешь покойником. Ты именно этого захотел?

— Я планирую оторваться в толпе от преследователей, — тихо проговорил Банашар, склонившись над столом. — Пойду по набережной, хотя бы до моста. Слышал, там стоит Городская Стража, отгоняет безмозглых дураков. Боги, они совсем тупые? На кораблях целая армия!

— Я же говорю, кто-то играется. Хорошо бы его повстречать. Воткнуть кулак в морду и посмотреть, как он выйдет через затылок. Способ грязный, но быстрый. Ублюдок заслужил худшего.

— Что ты собираешься делать?

— Неважно.

— Ну, — сказал бывший жрец более храбро, чем чувствовал себя на самом деле, — сегодня или никогда. Завтра приходи, поставлю кувшин "Темного Малазского"…

— Да, вспомнил. У тебя деньжищ много — откуда это, а?

— Из храмовых сундуков, Бравый Зуб.

— Ты украл деньги из здешнего храма Д'рек?

— Здешнего? Точно. И из всех, которые посетил. Спрятал в такое дупло, что никто не узнает. Беда в том, что каждый раз, доставая краденое, я терзаюсь виной. Я трачу немного — в том, чтобы угоститься пивом, нет особого греха. Так я себя утешаю. Но вина остается.

— Так если тебя зарежут сегодня ночью…

Банашар ухмыльнулся, разведя руками: — Пшшш! Пропало. Всё. Навеки.

— Ловкий трюк.

— Ты хочешь, чтобы я тебе оставил?

— Худа ради, нет! Что мне делать с сундуками монеты?

— Сундуками? Дражайший старший сержант, скорее уж с комнатами. Ну, утром или увидимся — или нет. Было приятно познакомиться, Бравый Зуб.

— Да ладно. Завтра, говоришь?

Банашар кивнул, встал и начал пробираться к выходу.

 

* * *

 

Оставшись за столом в одиночестве, Бравый Зуб поднес кружку к губам и почти сомкнул веки. Тем, кто стоял хотя бы в двух шагах, они казались совсем сомкнутыми, так что тип, поспешно вскочивший и ужом скользнувший за Банашаром, не понял, что старший сержант впился в него своими глазками. Высоченный волосатый старик тремя глотками прикончил кружку, резко встал и пошатнулся, махнув рукой.

Он неуклюже подошел к Ябеде и Гентуру. Оба выглядели виноватыми и испуганными, точно обсуждали что-то нехорошее. Бравый Зуб склонился над столом. — Слушайте, недоумки, — прошептал он.

— Мы просто поджидаем Иноземца, — выпятил глаза Ябеда. — И все. Мы никогда…

— Тихо. Видите ту змею, что ползет наружу? Скорее!

— Он… ушел, — сказал, покосившись на дверь, Гентур. — Змея? Скорее уж…

— Вы правы. Его цель — не кто иной, как Банашар. Ну, вы готовы сегодня удивить Когтя? Соглашайтесь — и я стану думать о вас гораздо лучше.

Солдаты были уже на ногах.

Гентур сплюнул на ладони и потер их: — Я о такой ночи давно мечтаю. Идем, Яб, а то упустим.

— Идут к набережной, — сказал Бравый Зуб. — Там, севернее, начинаются Ступени, так?

Солдаты поспешили к задней двери. Они казались даже слишком старательными.

Старший сержант знал, что Ябеда крепче, чем кажется. Да и вряд ли Коготь думает, что его будут выслеживать. Все эти толпы… ну, не особенно трудно. "Солдаты любят убивать ассасинов…"

Кто-то в углу низкого зала швырнул на стол кости.

Бравый Зуб чуть не подпрыгнул.

"Похоже, я размяк".

 

* * *

 

Среди собиравшихся у гавани толп мелькало много хорошо вооруженных фигур, хотя пока что их лезвия оставались под плащами: агенты занимали заранее избранные позиции. Они обменивались тихими кивками, перешептывались.

Городская Стража стояла редкой линией; пики нервно колебались в руках стражников, когда особо наглые негодяи подскакивали с криками и угрозами.

На кораблях виканцы.

"И мы поджидаем их".

Предатели все до одного. Расправа с предателями — казнь, вершимая народом. Разве сама Императрица не присутствует в Замке? Она здесь, чтобы увидеть гнев Империи — "она так всегда делала, когда командовала Когтем.

Наплюйте на офицеров, дураки — сигналы подняты, огни зажжены. Приглашают ублюдков подойти, причалить, спуститься на берег. Смотрите, что за трусы! Они знают, что пришло время отвечать за измены!

Поверьте, мы завалим виканскими головами всю гавань — ну разве не прекрасное утреннее зрелище?

Боги! Это что такое?"

Так или примерно так бормотали голоса толпы, когда — все подняли головы, указали пальцами, проследили глазами — с запада прилетел шар яркого огня, оставив след сине-серого дыма, как след угря в песке. Шар рос в размерах с угрожающей скоростью.

Потом… пропал… через мгновение по гавани разнесся громкий треск, над водой поднялся широкий столб дыма.

"Близко! Треть лиги?

Ближе.

А всплеск небольшой.

Значит, был меньше, чем показался.

Прошел над головами, прямо…

Знак! Знамение!

Голова виканца! Не заметили, что ли? Это была голова виканца! Отрубленная самими богами!"

 

* * *

 

Чуть отвлеченный зрелищем летящего огненного шара, плюхнувшегося куда-то в залив, Коготь Сайген Марел снова двинулся вперед. Ассасину нравилась плотность толпы, которую он расталкивал; она смыкалась снова и снова, предвкушение нарастало.

Впереди толпа замедляет шаги бывшего жреца, что хорошо. Потому что ничто не идет как планировалось. Цель должна была засесть у Щупа на всю ночь, а Рука — собраться в переулке позади таверны, ожидая его, чтобы выполнить последние формальности.

Пометить черепушку, так они это называли. Опознать жертву здесь и сейчас, в последний раз. Хорошая награда за неделю выслеживания этого дурака. Реальное умерщвление. Но сейчас события разворачиваются так, что ему, возможно, придется окровавить собственные руки. Решение убить пьяницу — окончательное.

Оно отлично соответствует двойной преданности Сайгена Марела. Он учился на Имперского Когтя с детства, с тех пор, как его четырнадцатилетнего отняли от бока мертвой матери (тогда, во время "устранения" свечных ведьм в Мышатнике). Постепенно в нем родилось недовольство Императрицей, росло год за годом и наконец нашло выход и цель в служении Господину Джисталю. Разумеется, знание о том, как именно погибла его мать, весьма сильно помогла ему выбрать нового господина.

Империя прогнила насквозь; он сознавал, что не является единственным Когтем, это понявшим. Не он один следует приказаниям Господина Джисталя — из Рук, выходящих сейчас из Замка Обманщика, большинство принадлежит к Черной Перчатке — неуловимой организации Маллика Реля. Трудно предположить, сколько именно агентов Когтя переметнулось: каждый знает лишь троих, формирующих "ячейку" — классическая структура Когтя.

К тому же сам Глава Когтя Жемчуг подтвердил приказ убить Банашара. Это успокаивает.

Он оставался в десяти шагах за спиной бывшего жреца, он ощущал кипящую злобу толпы, радуясь идиотским крикам про "знамение" и "голову виканца". Он нес на себе вещички с вложенными чарами, гарантирующими отсутствие внимания окружающих, снижающими накал их гнева, путь даже он грубо и болезненно расталкивает их локтями.

Они сейчас близко от гавани; в толпе кишат агенты Господина Джисталя, хорошо рассчитанными выкриками и призывами все сильнее возбуждающие озлобленных людей. Едва полусотня солдат Стражи смотрит ныне в лица многих сотен горожан — недостаток сил был в нужное время создан офицерами ближайших казарм, ловко изображающими "нерасторопность".

Он подметил в толпе группу тяжеловооруженных солдат во главе с офицером; они шли к докам, у которых маячил силуэт флагмана Адъюнктессы. Капитан доставит ей приказы самого ободряющего свойства. Вслед за ее уходом начнется такая резня, какой город еще не видывал. Померкнет даже знаменитая Бойня в Мышатнике.

Ассасин усмехнулся. "Добро пожаловать, Адъюнктесса!"

Тут он прерывисто вздохнул: левое плечо зачесалось под одеждой — маленький кусок металла, вшитый под кожу, информировал, что за агентом увязался некто с намерением убить его. "Как неуклюже. Убийца всегда должен маскировать даже свои мысли. Ведь Мокра — самый распространенный природный талант, не требующий особого обучения. Шепот беспокойства, поднявшиеся на затылке волосы — столь многие обладают подобным чутьем".

Но ведь даже самый неловкий убийца может удостоиться Поддавков Повелительницы, а опытный и готовый ко всему Сайген Марел — попасться на роковой Рывок Повелителя.

Банашар был в пятнадцати шагах — он выбирался из толпы, и Сайген ощутил его Магический путь. "Да, тоже Мокра, вызывает действие, подобное влиянию моих зачарованных вещичек. Отсутствие интереса, тревога, внезапное бегство — чем острее разум, тем сильнее он поддается таким скрытым атакам". Конечно, быть убийцей означает быть неуязвимым для такой магии. Достаточно просто знать о ловушке, так что Сайген Марел не беспокоился. У него очень ясное намерение.

Разумеется, сначала надо избавиться от охотников.

Банашар идет к Ступеням. Не очень рискованно, если Сайген ненадолго задержится. Он заметил слева начало улочки, народу там было мало. Ассасин направился в ту сторону; обойдя последнего человека, он быстро свернул налево и исчез в недрах улочки.

Темнота, мусор под ногами, кривой, извилистый проход. Он углубился на пять шагов, нашел нишу и притаился.

 

* * *

 

— Он, похоже, ищет выпивки, — зашипел Гентур. — Кругами будет ходить…

— Идем за ним, — прошептал Ябеда, толкая приятеля.

Они вошли на улочку, начали пробираться вперед.

Нишу застилали тени слишком плотные и непроницаемые, чтобы быть естественными — но оба солдата миновали ее, ничего не заподозрив.

Что-то тихо свистнуло, пролетев мимо плеча Ябеды; Гентур хрюкнул, взмахнув руками и падая лицом вперед. Ябеда развернулся, одновременно приседая — но присел недостаточно низко — вторя стрелка ударила его в грудь, прямо над сердцем. Солдат продолжал по инерции поворачиваться, хотя ноги уже отказали. Он тяжело упал, ударившись о камни мостовой затылком.

 

* * *

 

Сайген Марел осмотрел два бесчувственных тела и начал перезаряжать пружинный самострел на предплечье. "Первый выстрел в основание черепа. Второй — в сердце. Везучий ублюдок, я намеревался вмазать в кишки. Да, думаю, он не ожидал такой боли! Тем хуже для него. Ведь… что ты, по твоему, хотел учинить? Замочить МЕНЯ! Ладно, всему конец".

Он поправил рукава, спрятав оружие, и поспешил в погоню за Банашаром.

Спустя шестую часть звона Коготь понял, что потерял цель. В нарастающей панике начал обыскивать улицы и переулки. Холодный ветер поднял опавшие листья, укладывая их на мостовые причудливыми узорами.

Листья тихо звякали. Словно падающие кости.

 

* * *

 

"Пенный Волк" прижался к стене причала, сплющивая подвешенные к ней большие мотки каната, и вновь отошел; затем тросы, наброшенные на швартовые тумбы, были крепко затянуты. Сходни застучали, становясь на место как раз вовремя, чтобы встретить капитана гарнизона и его стражников. Они шли вдоль причала, подчеркнуто игнорируя отряд Алых Клинков, вставших во главе с одноглазым, одноруким командиром вдоль борта.

Что-то ударило по поверхности воды сразу за флотом, и громоподобный звук падения отдавался эхом, хотя темнота уже поглотила свет ослепительно-яркого огненного шара. В воздухе висел тяжелый запах дыма.

Кенебу показалось, что это необычное событие встретили со странным равнодушием — в особенности Адъюнктесса и Т'амбер. Среди матросов поднялась волна криков и ритуальных жестов, но этого и следовало ожидать.

"Ну, признаем, произошло это падение как-то очень своевременно". Кенеб не сомневался, что встречающая их многотысячная толпа кричит сейчас о знамениях.

Внимание кулака снова привлек приближающийся отряд.

— Они хотят взойти на борт, Адъюнктесса, — сказал он. Тавора как раз намеревалась сойти на берег. Она нахмурилась, покачала головой и отошла назад. Т'амбер встала за ее левым плечом.

Сапоги застучали по трапу. Капитан остановился в шаге от палубы. Огляделся, будто решая, что делать дальше.

Кенеб подался вперед: — Добрый вечер, капитан. Я кулак Кенеб, Восьмой легион Четырнадцатой Армии.

Тот помялся и отдал честь. — Кулак Кенеб. У меня приказы для Адъюнктессы Таворы Паран. Могу я войти на борт?

— Разумеется.

Со стороны облепившей строй стражников толпы раздались неразборчивые крики и ругань. Было ясно, впрочем, что большинство насмехается над Алыми Клинками. Услышав это, капитан едва заметно моргнул, а затем прошел к Адъюнктессе. — Императрица ожидает вас, — сказал он, — в Замке Обманщика. В ваше отсутствие командовать Четырнадцатой Армией временно придется мне. Я позабочусь о высадке и размещении войск.

— Ясно, — ответила Адъюнктесса.

Капитан неловко задвигался: он как будто ожидал протеста, и такая вялая реакция на его слова была ему непонятна. — Кажется, ваши транспортные суда встали на рейде, Адъюнктесса.

— Да, капитан, мне тоже так кажется.

— Следует немедленно отдать противоположный приказ.

— Капитан, как ваше имя?

— Адъюнктесса? Прошу прощения. Я Рюнаг. Капитан Рюнаг из Имперской Антанской Гвардии.

— А, так вы прибыли на остров вместе с Императрицей. Ваше положение — офицер Дворцовой Гвардии.

Рюнаг прокашлялся. — Правильно, Адъюнктесса, хотя мои полномочия, разумеется, могут распространяться…

— Т'амбер, — оборвала его Адъюнктесса, — прошу найти Калама Мекхара. Он, полагаю, где-то на корме. — Она снова глядела на капитана. — Императрица приказала мне прибыть одной?

— Она, гм, не уточняла…

— Отлично…

— Извините, Адъюнктесса, есть одно исключение.

— О?

— Да-да. Верховный Маг Бен Адэфон Делат останется на борту до дальнейших распоряжений.

Тавора на миг нахмурилась. — Хорошо.

— Думаю, мы говорили об отмене приказов…

— Оставляю на ваше усмотрение, капитан Рюнаг, — сказала Адъюнктесса. Т'амбер вернулась, таща за собой Калама. — Мы используем ваш эскорт и Алых Клинков Тэне Баральты, чтобы обеспечить проход сквозь толпу.

Она сделала жест адъютанту Т'амбер и ассасину следовать за ней и сошла на берег.

Капитан озадаченно смотрел, как они движутся по причалу. Короткая команда стражникам Гвардии, небрежный взмах рукой Тэне Баральте — "следуйте за мной" — и два отряда неуклюже сомкнулись, защищая Тавору и ее спутников. Группа двинулась в город.

Рюнаг повернулся к Кенебу: — Кулак?

— Да?

— Ээ…

— Все не так, как задумано? — Кенеб подошел к капитану, шлепнул по плечу. — Подумайте — могло быть хуже. Нет. Все уже хуже.

— Хватит вам, — рассердился капитан. — Теперь я командую Четырнадцатой Армией, Кулак Кенеб, и вот мои приказы. Сигнальте Адмиралу Ноку: корабли сопровождения должны немедленно сняться с якорей и отправиться в Анту. Сигнальте иноземному флоту: они должны стать на якоря вне гавани, у отмелей севернее Замка. Их поведет лоцманское судно. Наконец, сигнальте транспортам: мы устанавливаем такой порядок — по пятнадцать кораблей поднимают якоря и подходят к соответствующим причалам. Начать высадку как можно скорей. Солдаты должны быть без оружия, их вещи следует отдать на хранение.

Кенеб скреб щетину на подбородке.

— Почему вы еще здесь, Кулак Кенеб?

— Я пытаюсь решить, с чего начать, капитан.

— Что это значит?

— Да так просто. Во-первых, хотя вы командуете Четырнадцатой Армией, по рангу вы ниже Адмирала. Сигнальте ему сами. Он сделает так, как захочет.

— Я получил приказы от самой…

— Он пожелает лично посмотреть ваши приказы, капитан. Адмирал очень ценит протокол. Полагаю, приказы у вас с собой?

— Разумеется с собой! Так сигнальте ему, вызывайте на борт!

— Увы, он не согласится.

— Что?

— Теперь насчет Напасти. Это иноземный флот, капитан Рюнаг. Сейчас они будут подчиняться только своим приказам. Если хотите, посылайте сигналы, но будьте осторожны. Пусть это будут именно сигналы, а не угрозы. Вам не понравится, если они начнут защищаться.

— Вы не оставляете мне выбора, Кулак. Отстраню от должности!