Пятьдесят шесть дней после Казни Ша'ик 51 страница

Один совсем близко — высокий, злой. "Матток, командовавший в армии Откровения племенами пустыни. Матток, друг Леома".

В шаге за его спиной телохранитель Т'морол, подобный волку — почему-то без шерсти и на задних лапах, но с холодным и жестоким блеском в глазах. Хищник.

Они привели свои армии, воинов.

Они доставили не только это…

Фелисина Младшая отвела глаза от лица Маттока и посмотрела на потертую обложку книги в его руках. Святая Книга Дриджны Открывающей. Когда Леом Молотильщик вел малазан по диким местам в ловушку, которой стал И'Гатан, Матток и его пустынные воины передвигались тихо, скрытно, никому не являя себя. Матток объяснил, что они намеревались встретиться в И'Гатане, но разразилась чума, а к шаманам племен начали приходить видения.

О Ханар Аре, Городе Падших. О Ша'ик, вновь возродившейся. В И'Гатан пойдете — костей не соберете, говорили Маттоку шаманы. Эта засада закончилась всесожжением. Тогда командир развернул армию и устремился в поход с целью отыскать Город Падших. Отыскать ее. Доставить Святую Книгу ей в руки.

Трудное странствие, без сомнения, достойное войти в легенды.

И вот Матток перед ней, его армия стоит лагерем вокруг города, а Фелисина сидит на подушке собственного сала, окутавшись дымом, и раздумывает, стоит ли говорить ему то, что он жаждет услышать. Как настаивает Кулат.

Ладно, она будет… откровенной. — Благодарю тебя, Матток, за доставленную Книгу Дриджны. Благодарю также, что привел армию. Увы, оба дара мне ни к чему.

Брови Маттока поднялись: — Ша'ик Возрожденная, с Книгой можешь делать что хочешь. А вот воины мои тебе весьма нужны. Приближается армия малазан…

— Знаю. Но вас не хватит. К тому же воины мне не нужны. Моя армия не марширует колоннами. Моя армия не носит оружия, не защищена латами. Завоевывая, моя армия никого не убивает, не порабощает, не насилует детей. Сила моей армии — спасение, Матток. Обещание. Приглашение.

— А как насчет малазан? — хрипло крикнул оскаливший зубы Т'морол. — Эта армия имеет и оружие, и латы. Эта армия марширует колоннами, о Святая, и прямо сейчас она ГОТОВА СХВАТИТЬ НАС ЗА ЗАД!

— Кулат, — промолвила Фелисина. — Найди место для Святой Книги. Прикажи мастерам изготовить новую, с пустыми страницами. Это будет вторая священная книга. Моя Книга Спасения. На первой странице, Кулат, запиши все здесь сказанное и воздай присутствовавшим по их заслугам. Матток и Т'морол, мы в Городе Падших очень рады вам. Как и вашим воинам. Поймите лишь, что дни войны и смертоубийства кончены. Отложите свои мечи и щиты, отложите луки. Расседлайте коней и пустите пастись на горных лугах у Денет'инарского источника. Они закончат здесь свою жизнь, сытые и довольные. Матток и Т'морол, вы согласны?

Командир опустил взгляд, уставившись на древнюю книгу в руках; лицо его исказила ухмылка. Он развел руки — книга упала, приземлившись на корешок, отчего разорвалась надвое. Старинные страницы разлетелись по залу. Отвернувшись от Фелисины, Матток сказал Т'моролу: — Собирай воинов. Нужно пополнить запасы — и сразу уходим.

Т'морол подошел к трону и плюнул у подножия. Затем почти выбежал наружу.

Матток помялся, снова взглянув на Фелисину. — Ша'ик Возрожденная, ты, без сомнения, примешь моих шаманов с большим почетом. Оставляю их с тобой. Тебе. Что до твоих слов, твоего мерзкого обрюзгшего мира и отравленного "спасения" — мне это не нужно. Ради чего погиб Леом? Ради чего сгорел И'Гатан?! — Он впился в нее глазами, а потом развернулся и вышел.

Кулат упал на колени перед разорванной книгой: — Она уничтожена? — воскликнул он полным ужаса голосом.

Фелисина кивнула: — Откровенно говоря, да. — И улыбнулась собственной шутке.

 

* * *

 

— Я бы сказала, четыре тысячи, — произнесла Руфа Бюд.

Армия мятежников расположилась на гребне. Конница, копьеносцы, стрелки — но оружия они не поднимали. Круглые щиты привязаны к спинам, колчаны закрыты, луки не натянуты и приторочены к седлам. Двое всадников отделились от строя и спускались по крутому склону туда, где поджидали их Паран и его офицеры.

— Что думаете, Верховный Кулак? — спросил Харлочель. — Похоже на сдачу в плен.

Паран кивнул.

Двое достигли дна долины и пришпорили коней, подъехав к авангарду Войска на четыре шага.

— Я Матток, — сказал тот, что слева. — Прежде из армии Откровения.

— А ныне?

Он дернул плечом: — Мы обитали в Священной пустыне Рараку, а она стала морем. Мы бились как мятежники, но мятеж подавлен. Мы веровали. Теперь не веруем. — Он отстегнул скимитар и бросил на песок. — Сдаюсь на вашу милость.

Паран выпрямил спину. Набрал воздух в легкие — и медленно выдохнул. — Матток, ты и твои воины можете идти куда захотите. Я, Верховный Кулак Ганоэс Паран, данной мне властью прощаю вас. Как ты сказал, война окончена, и я не из тех, кому нужны репарации и кары. Производя новые зверства в ответ на старые, ничего хорошего не достигнешь.

Грузный воин справа от Маттока перекинул ногу через седло и соскользнул на землю, от толчка заморгав и согнувшись в пояснице. Подойдя к скимитару командира, он стряхнул пыль с клинка и рукояти и вернул оружие Маттоку.

Паран сказал: — Вы пришли из места паломничества.

— Да, из города падших. Ты намерен разрушить его, Верховный Кулак? Он беззащитен.

— Я хотел бы переговорить с вождем.

— Зря потратишь время. Она объявляет себя Ша'ик Возрожденной. Если это истина, то культ впал в необратимое разложение. Ша'ик разжирела и отравила себя. Я едва ее узнал. Воистину она падшая. Ее сторонники — лизоблюды, думающие лишь об оргиях и разврате. Они помечены болезнями и почти безумны. Ее верховный жрец следит за совокуплением госпожи из-за занавески и ублажает себя рукой. В нем и в ней царит ненасытимая и необузданная похоть.

— Тем не менее, — заявил Паран, — я чувствую здесь силу.

— Не сомневаюсь, — ответил Матток, сплюнув на сторону. — Вырежи их, Верховный Кулак, и избавишь мир от новой чумы.

— Что ты имеешь в виду?

— Религию сломанных и искалеченных. Религию, обещающую спасение — только вначале ты должен умереть. Предвижу, что культ окажется заразительным.

"Наверное, он прав". — Я не режу невиновных, Матток.

— Тогда однажды самый верный и ревностный из них зарежет тебя.

— Может быть. Это моя забота. А пока передо мной иные задачи.

— Ты будешь говорить с Ша'ик?

Паран помедлил, потом покачал головой: — Нет. В этом нет смысла, как ты и сказал. Я вижу возможную разумность в том, чтобы вырвать ростки культа, прежде чем они пустят корни — но нахожу это слишком жестоким.

— Тогда куда — если мне позволено спрашивать, Верховный Кулак — вы пойдете?

Паран колебался. "Стоит ли отвечать? Ну, самое время услышать всем". — Мы поворачиваем, Матток. Войско идет на Арен.

— Вы идете воевать? — спросил командир.

Паран нахмурился. — Мы армия, Матток. Очевидно, что когда-то нам придется воевать.

— Вы примете нашу службу, Верховный Кулак?

— Что?

— Мы кочевники, — объяснил Матток. — И дома теперь у нас нет. Семьи наши рассеялись, и нет сомнений, что многие погибли от чумы. Нам некуда идти и не с кем биться. Если вы отринете нас и прогоните, наша армия рассыплется. Мы будем умирать, нас зароют в песок или забросают соломой. Воин повернется против воина, и кровь прольется ни за что. Примите нас в свое Войско, Верховный Кулак Ганоэс Паран, и мы будем сражаться на вашей стороне и умирать с честью.

— Ты не имеешь понятия, Матток, куда именно я веду Войско.

Старый воин — спутник Маттока резко засмеялся. — Пустыня, исчерченная следами стоянок, или пустыня невиданная никем — есть ли разница? — Он поглядел на командира. — Матток, друг мой, шаманы говорили, что он убил Полиэль. За одно это я пойду за ним в Бездну — если он обещает головы, которые можно рубить, и парочку женщин, которых можно любить. Именно этого мы ищем, не так ли, пока боги не поймают нас на аркан и мы не спляшем в последний раз… Да я устал бегать!

Взиравший на Парана Матток только кивнул.

"Четыре тысячи или вроде того. Лучшая легкая кавалерия континента, все до одного опытные воины". — Харлочель, вы назначаетесь связным при командоре Маттоке. Командор, вы теперь Кулак, и Харлочель ожидает списка офицеров, действующих и потенциальных. Малазанская армия использует кавалерию единицами по пятьдесят человек, по сотне и три сотни. Соответственно перестраивайте структуру подразделений.

— Будет исполнено, Верховный Кулак.

— Кулак Руфа Бюд, обеспечьте разворот колонн. И… Ното Свар, найдите Ормулогана.

— Снова?

— Идите.

"Да, снова. Я задумал новую карту. Назову Спасением. В настоящий момент она в сфере влияния Дома Цепей. Но что-то мне подсказывает — вскоре она из него вырвется. Грязь стечет с нее. Эта карта будет Свободной. Во всех смыслах слова. Свободной — и, возможно, ей предназначено стать самой опасной силой нашего мира.

Черт побери! Я должен был быть жестоким. Эта Ша'ик Возрожденная и ее уроды — последователи… нужно было вырезать всех. Как и настаивает Матток".

Он сделал бы то, на что сам кочевник не решился. "Мы с ним похожи. Оба…слабаки.

Не удивительно, что он уже мне нравится".

 

* * *

 

Харлочель поехал рядом с Маттоком назад, к гребню холма, к строю воинов пустыни. Вестовой поглядел на новоиспеченного кулака: — Сэр, когда вы говорили о Ша'ик Возрожденной, было что-то… что вы едва узнали ее.

— Точно. Она одна из приемных дочерей прежней Ша'ик. Конечно, и Леом и я знали, что она… не такая, какой кажется. О, она избрана богиней Вихря, нет сомнений — но она была не дочерью пустыни.

— Не здешней?

— Нет, она была малазанка.

— ЧТО?

Спутник командора хмыкнул и сплюнул: — Да, мезла. Адъюнктесса и не узнала. Я так слышал. Она зарубила женщину в шлеме и доспехах. И ушла. Тело потом пропало. Мезла убила мезлу — ох, как должны были смеяться боги…

— Или, — пробормотал Харлочель, — рыдать. — Он хотел было задать новые вопросы про эту Возрожденную, но в воображении всплыла череда трагических образов, вариантов рокового поединка в Рараку, после которого пустыня стала морем. Он промолчал, взбираясь на склон вслед за двумя воинами, а затем с головой ушел в заботы по формированию новой структуры Маттоковой конницы.

Занятый делами, он не доложил Верховному Кулаку об этой беседе.

В трех лигах от Города Падших Паран развернул войско, направил на дорогу к далекому Арену. На путь, который увел их от Семи Городов.

Чтобы никогда не вернуться.

 

* * *

 

Саур Батрада и Хольб Харат вошли в деревушку, лежащую в четырех лигах от портового города Сепик. Они вели двадцать воинов Эдур и сорок летерийских морских пехотинцев. Там они собрали порабощенных выродков — полукровок, ритуально освободили их, ничего не понимающих, от символических цепей, а затем сковали цепями вполне осязаемыми и погнали назад, к городу и эдурским ладьям. После этого Саур и Хольб стащили местных людей к овину, который предварительно подожгли. Они заставили матерей, одну за одной, бросать своих детей в ревущее пламя. Потом женщин изнасиловали и обезглавили. Их мужей, братьев и сыновей заставляли смотреть на все это. Наконец, оставшимся в живых деловито отрубили руки и ноги, бросив истекать кровью среди блеющих, забрызганных алым овец.

В тот день в сердце Алрады Ана родился стон, и он, отчаиваясь и ужасаясь, день и ночь слышал его. Тень Рулада накрыла Тисте Эдур, и не важно было, как далеко отсюда находится трон и оседлавшая его безумная тварь. В тени роились кошмары, от которых не будет пробуждения.

Память все стонала, все являла крики, вырывавшиеся из глоток горящих детей, их извивающиеся в пламени тела, отражения огней на равнодушных лицах Эдур. Летерийцы тогда отвернулись, ошеломленные ужасом. Если бы сам Алрада мог сделать так же, не выдавая себя! Вместо этого он стоял, один из многих, и не выдавал внутренней ярости. Ярости, готовой сломать… все. "Во мне", думал он той ночью в Сепике, когда за стенами звучали звуки погрома, — "во мне не осталось ничего стоящего". В ту ночь он впервые в жизни обдумывал возможность самоубийства.

Признак слабости. Окружающие восприняли бы это именно так — они не готовы не только на протест, но даже на пассивную сдачу — они плевали бы на его труп. "Воители" вроде Хольба Харата и Саура Батрады вытянули бы ножи и, склонившись, изуродовали бесчувственное тело, ибо эти двое уже полюбили кровь и боль. И были не одиноки в такой любви.

Король Сепика умер последним. Ему пришлось стать свидетелем гибели своего народа. Говорят, он был добрым правителем — "ох, как Эдур презирали такие речи, для них они стали злым и намеренным оскорблением". Несчастный извивался в руках двоих воинов, которые хватали его за седые волосы, чтобы поднять голову, чтобы он ВИДЕЛ. Ох, как он рыдал и кричал. Потом Томаду Сенгару наскучили его вопли, и он приказал сбросить короля с башни. В падении его плач превратился в стон избавления. "Он смотрел на камни мостовой, ожидая скорой встречи с ними как спасения. Таков наш дар. Единственный, на который мы способны".

Алрада Ан снова вытянул две мерудские сабли, изучил глубокие зазубрины. Они надежно и почти ласково лежали в его мозолистых ладонях. Он услышал оживление собравшихся на палубе воинов и поднял голову: тот, кого зовут Таралек Виид, проталкивался сквозь толпу, за ним шли Атрипреда Яни Товис и Джаг по имени Икарий.

Грустный на вид, высокий — выше всех Эдур — воитель вооружился лишь старым односторонним мечом. Ни лука, ни ножен для клинка, никаких доспехов. Однако по спине Алрады Ана пробежал холодок. "Действительно ли он несравненный боец? Что мы увидим сегодня за вратами?"

Двести эдурских воинов, ведун из арапаев Сатбаро Рангар — с трудом тащивший обезображенное тело и, похоже, вот-вот готовый столкнуться с Икарием — и шестьдесят лучников — летерийцев. Все наготове, все жаждут резни.

Ведун покосился на Джага, задрав голову. Икарий остановился перед ним — не из страха или простого уважения, но только потому, что скорченный старик загородил ему путь. — Я вижу в тебе, — прохрипел Сатбаро Рангар, — вижу в тебе… ничто. Обширную пустоту, как будто ты не здесь. Твой приятель назвал тебя великим воином? Думаю, он врет нам.

Икарий молчал.

Смертный по имени Таралек шагнул к ним, поплевал на ладони и размазал мокроту по волосам. — Ведун, — произнес он на сносном торговом наречии, — когда начнется битва, ты узришь рождение того, что сокрыто в нем. Я обещаю. Икарий рожден для уничтожения, живет ради битв, и это все, что можно сказать…

— Тогда почему он заплакал при твоих словах? — спросил Томад Сенгар, стоявший за спиной Алрады.

Таралек Виид повернулся к нему, низко поклонился. — Преда, он скорбит по потерянному, по тому, что ощутил твой ведун… Отсутствие, пустой сосуд. Но это не влияет…

"Не влияет". Алрада Ан не поверил. Не мог поверить. "Глупцы! Взгляните на него! Сатбаро Рангар, ты увидел не просто "ничто". Это нехватка. Никто из вас не понимает все значение этого? Не понимает, что мы навлекаем на себя?" Этот Таралек Виид, дурно пахнущий дикарь, "видите, как он нервничает, как будто уже устрашился грядущего. Нет, я не слепой, я вижу блеск предвкушения в его глазах — но вижу также и ужас. Ужас вопиет каждым его жестом.

Во что мы сейчас ввяжемся?"

— Ведун, готовь тропу, — приказал Томад Сенгар.

Все принялись проверять оружие. Саут Батрада и Хольб Харат пойдут первыми, за ними будет сам Сатбаро Рангар, потом Таралек и его подопечный. Летерийцы с натянутыми луками будут в конце, за группой Эдур.

Первый поход Алрады Ана против хранителей Трона. Он много чего слышал. Битва без пленных. Битва без жалости к врагу — как и все, что ведут Эдур. Он удобнее перехватил рукояти сабель и занял место в передней шеренге. Донеслись тихие приветствия — Эдур были ободрены, видя, что среди них сам Алрада Ан. "Преломляющий копья. Бесстрашный. Как будто жаждущий смерти.

О да, я жажду. Смерти. Своей смерти.

И все же… разве мне не снится путь домой?"

На его глазах кривая щель разорвала воздух, расширилась, окаймленная серыми огнями. В пасти портала ничего, кроме мутной тьмы.

Ведун отошел в сторону; Саур и Хольб нырнули внутрь и пропали во мраке. Сатбаро Рангар последовал за ними; то же сделали Таралек с Икарием. Пришел черед Алрады. Он понудил себя двинуться вперед, через завесу…

… споткнулся о кучу жирного суглинка. Воздух свежий, лесной. Как и в оставленном ими мире, вечереет. Алрада Ан двигался и осматривался. Вокруг никого, они движутся без помех.

Он расслышал вопрос Икария: — Где мы?

Ведун — арапай повернулся: — На Плавающем Авалю. Там, где пребывает Трон Тени.

— И кто хранит его? — вопросил Таралек Виид. — Где ваши яростные враги?

Сатбаро поднял голову, будто принюхиваясь, и удивленно хмыкнул: — Демоны бежали. Бежали? Почему? Как они решились оставить трон? Сдали после стольких битв? Не понимаю…

Алрада Ан посмотрел на Икария. "Демоны… бежали".

— Не понимаю, — твердил ведун.

"Кажется, я понимаю. О Сестры, кого мы зазвали к себе?"

Он вздрогнул от едва слышного шелеста, рывком развернулся, поднимая клинки.

Но это была всего лишь сова, скользнувшая над тропкой.

В почве что-то шевельнулось. Хищник выпустил когти. Сова нырнула и вновь поднялась; в крепком захвате дергался кто-то маленький.

— Ладно, — заявил ведун-арапай. — Идемте брать наш трон.

Он двинулся по тропе, приволакивая ногу, скрючив спину.

 

* * *

 

Озадаченный Таралек поглядел на Икария: — Что ты чуешь? В этом месте?

Встретившие его взор глаза равнодушны. — Демоны Теней убежали при нашем появлении. Тут был еще… человек… но и он ушел. Недавно. Только с ним я желал бы встретиться.

— Он достаточно умел, чтобы развязать твой гнев?

— Достаточно умел, чтобы убить меня.

— Невозможно!

— Нет ничего невозможного, — сказал Икарий.

Они двинулись вслед за дюжиной воинов, спешивших присоединиться к ведуну Рангару.

Еще пятнадцать шагов по тропе — и они заметили следы битвы. Вздутые тела демонов — Азалов и Апторианов. Таралек Виид знал: такие не отдают жизнь задаром. Он слышал об ужасающих потерях среди Эдур и, в особенности, летерийцев. Свои тела они унесли.

Еще немного — и показалась стена заросшего сада. Ворота разбиты. Таралек Виид — Икарий брел на шаг сзади — подошел к эдурским воинам. Джаг схватил гралийца за плечо: — Дальше не надо.

— Почему?

На лице Джага появилось странное выражение.

— Нет нужды.

 

* * *

 

Алрада Ан, Саур и Хольб сопровождали ведуна в затемненную, полную мусора комнату, в которой стоял трон. Престол Тени, душа Куральд Эмурланна, трон, который должен обрести хозяина перед тем, как разрушенный Магический путь вернется в прежнее состояние, нальется силой.

"Может быть, с этой силой Рулад сумеет разорвать…"

Сатбаро Рангар закричал — ужасный звук! — и пошатнулся.

Алрада Ан забыл, о чем только что думал. Он молча смотрел.

Трон Тени, там, на возвышении в дальнем конце зала…

"Он разрушен".

Разбит в щепки, черное дерево расщеплено, обнажая кроваво-красную сердцевину. "Демоны отдали нам… ничего не отдали! Трон Куральд Эмурланна потерян".

Ведун упал на колени и орал, задрав лицо к потолку. Саур и Хольб стояли, подняв мечи, но не в силах пошевелиться.

Алрада Ан подошел к Сатаро Рангару и схватил ведуна за ворот, подняв на ноги. — Хватит дурить, — заявил он. — Соберись! Мы опоздали здесь, но у нас еще есть возможность… ты знаешь. Сейчас воины жаждут смертоубийства. Вернись к вратам — есть другой трон, который надо завоевать, и его защита не разбежится, как здешняя. Подумай сам, Сатбаро Рангар!

— Да, — зашипел ведун, вырываясь из хватки Ана. — Да, ты верно говоришь, воин. Убийства — вот чего нам нужно! Идем, отправляемся — ах, во имя Отца Кровавого Глаза, НАДО ПОКИНУТЬ ЭТО МЕСТО!

 

* * *

 

— Возвращаются, — сказал Таралек Виид, когда Тисте Эдур показались у входа в храм. — Ведун выглядит… горюющим. Что случилось?

Икарий молчал, но глаза его странно поблескивали.

— Джаг, — зарычал Сатгаро Рангар, ковыляя мимо, — соберись. Нас ждет настоящая бойня.

Смятение в рядах Эдур, они перебрасываются словами — и звучат крики, брань, вопли ярости. Гнев распространяется подобно вольному огню, пожирающему все, что осмелится встать на пути. Они разворачиваются и бегут к мерцающим вратам.

Они не вернутся на корабли.

Таралек слышал от Полутьмы, что один из эдурских вождей по имени Ханради Халаг посылает воинов против иного врага, через врата — путешествие в несколько дней и некая секретная война. И теперь тот тайный враг встретится с гневом здешних Эдур. "И гневом Икария.

Так они, наконец, увидят. Хорошо".

Со стороны Джага донесся звук, изрядно удививший гралийца. Тихий смешок.

— Тебя что-то позабавило? — хрипло прошептал он.

— Обе Тени, — загадочно отвечал Джаг, — и ткач, обманувший поклонников. Но я больше ничего не скажу. Я же пуст.

— Ничего не понял.

— И на надо, Таралек Виид. Не надо.

 

* * *

 

Тронный зал снова пуст, оседает пыль, тени пустились в вечную охоту. Разбитый трон слабо засветился, углы обломков сгладились, вся картина будто пошла волнами — зрелище, способное напугать свидетеля. Однако такового в зале не оказалось.

Раздробленные, поломанные куски древесины растеклись.

И на помосте снова предстал Трон Тени. От него отошла тень более отчетливая, чем все прочие. Горбатая, низкая, облаченная в складчатый плащ цвета полуночи. На смутно видимом лице на миг мелькнули и тут же пропали глаза.

Фигура двинулась от трона, к дверям… серебряная и эбеновая трость стучала по полу.

Вскоре тень добралась до выхода и выглянула наружу. В ворота двора уходили последние. Гралиец и наводящая трепет и дрожь тварь, называемая Икарием.

Горбатая тень под аркой издала сдавленный вздох, когда Джаг помедлил и бросил взгляд назад.

Амманас уловил на лице Икария что-то вроде ухмылки, потом легчайший кивок. Джаг отвернулся.

Бог склонил голову к плечу, прислушиваясь к шагам отряда, спешащего вернуться на тропу.

Вскоре они ушли и пропали за вратами.

Тщательнейшая иллюзия, сотворенная гением, просыпающаяся при приближении чужаков — строго говоря, любого существа, кроме самого Повелителя Теней — пробудившаяся, чтобы претворить трон в груду обломков. Меанас в смешении с Мокра затянул всю комнату незримой сетью, паутиной, заплетшей вход. Мокра — нити внушения, приглашение отказаться от природного скептицизма, помогающее узреть уничтоженный престол.

Малые Магические пути, но сплетенные рукой бога… и не первого попавшегося бога. "Моей рукой!"

Эдур ушли.

— Идиоты.

 

* * *

 

— Три короля — чародея, — рассказывал Ран'Турвиан, — правят Шел-Морзинном. Они помешают нашему проходу, Адъюнктесса Тавора Паран, и это недопустимо.

— Мы могли бы вступить в переговоры, — сказала Адъюнктесса. — Мы даже хотели закупить у них провизию. Почему они враждебно встретят нас?

— Потому что это их забавляет.

— Они так могущественны?

— Могущественны? Может случиться так, — ответил Дестриант, — что даже при поддержке ваших чародеев, включая присутствующего Верховного Мага, мы понесем серьезные, опустошительные потери, если столкнемся с ними. Потери, способные заставить нас отступить. Нас могут вообще уничтожить.

Адъюнктесса нахмурилась, смотря на адмирала Нока и Быстрого Бена.

Колдун пожал плечами: — Я не знал о них, но уже ненавижу.

Кенеб хмыкнул. "Тоже Верховные Маги".

— Так что вы предлагаете, Дестриант Ран'Турвиан?

— Мы готовились к этому, Адъюнктесса, и при помощи ваших чародеев, как кажется, сумеем осуществить свой план.

— Портал, — сказал Быстрый Бен.

— Да. Королевство Тогга и Фандерай имеет моря. Суровые, бурные моря, но, тем не менее, доступные для судоходства. Будет неразумно оставаться там надолго — слишком много рисков — но я думаю, мы проживем достаточно долго, чтобы выйти в мир, оказавшись у дальхонезского Рога, то есть у Квон Тали.

— И долго это продлится? — спросил Нок.

— Дни вместо месяцев, сир, — ответил Дестриант.

— Риски, — произнес Кенеб. — О каких рисках вы говорите?

— О природных силах, Кулак. Бури, плавучий лед; в том мире уровень моря понизился, ибо лед захватил многие земли. Это мир, захваченный в разгаре катастрофических перемен. И все же время года сейчас самое спокойное — нам очень повезло.

— Извините меня, Дестриант, — фыркнул Бен, — но я не вижу тут никакой удачи. У нас есть некий дух саванны, влачивший нас ветрами, как будто каждый миг мог стать роковым. Ради Худа, дух саванны! А ваш ритуал должен быть начаться месяцы назад…

— Два года, Верховный Маг.

— Два года! Вы сказали, что почему-то ожидали нас — знали, что мы придем — но ДВА ГОДА? Так сколько же духов и богов толкали нас сюда?

Дестриант промолчал и сложил ладони над столом для карт.

— Два года, — пробубнил Быстрый Бен.

— От вас, Верховный Маг, нам потребуется сырая сила — это будет неприятно, но не так опасно, чтобы причинить вред.

— Очень мило.

— Верховный Маг, — сказала Адъюнктесса, — приказываю оказать помощь Серым Шлемам.

Тот вздохнул — и кивнул.

— Как скоро, Дестриант? — спросил адмирал Нок. — И как построить флот?

— Не более трех судов в ряд, на дистанции двух кабельтовых — так, чтобы от борта до борта могла долететь стрела малого арбалета. Советую начать приготовления незамедлительно, сир. Врата откроются на заре.

Нок поднялся: — Тогда я должен идти. Адъюнктесса.

Кенеб следил за Быстрым Беном, как и за всеми на той стороне стола. Маг выглядел жалко.

 

* * *

 

Словно приливная волна океана столкнулась с потоком буйной реки — белые водяные стены поднялись с обеих сторон, забурлили водовороты, и "Силанда" рванулась, черпнув носом, в мальстрим широкого портала. За ним преобразилось само небо: стальное, серебряное и серое, полное атмосферических завихрений и несущихся вниз ураганов, словно готовых вот-вот сокрушить первую двадцатку кораблей. На взгляд Флакона, тут все было неправильно. Миг назад его судно шло в кабельтове от "Пенного Волка" — а сейчас флагман Адъюнктессы оказался в трети лиги, словно проглоченный нависшими тучами и тяжелыми валами.

Вцепившись в поручень и скорчившись, Скрипач выблевал остатки завтрака совсем рядом с Флаконом. Он слишком слаб, чтобы ругаться, слишком испуган, чтобы поднять голову и поглядеть…

И неплохо для него, решил Флакон, слыша, как "травят" все без исключения солдаты вокруг, как панически вопят матросы на идущем сзади транспорте.

Геслер бешено засвистел в проклятый костяной свисток, и корабль подскочил над громадным валом — Флакон чуть не заорал, заметив, что корма "Пенного Волка" нависла почти над их форштевнем. Он поворотился и посмотрел назад: магические врата, пасть бешеной собаки, выплевывающая корабли — уже далеко. Корабли выруливали — и внезапно оказывались сразу за кормой "Силанды".

"Клянусь Бездной, мы почти летим!"

По правому борту виднеются скопления айсбергов, пришедших от белого горизонта — он понял, что там ледник. По левому борту встает неровный берег, украшенный редкими кронами — дубы, земляничные деревья, кучки белых сосен. Высокие стволы качаются под порывами яростного ветра. Между флотом и побережьем в воде тюлени, их головы виднеются там и тут, все пляжи заполонены неуклюжими тушами.

— Флакон, — прокаркал не решавшийся поднять взор Скрипач, — доложи хоть одну хорошую новость.

— Мы прошли врата, сержант. Тут суровое место. Кажется, справа на нас надвигается куча айсбергов — нет, нет, они не близко, мы их обгоним. Готов спорить, что уже весь флот прошел. Боги! Катамараны Напасти, похоже, сделаны как раз для здешнего моря! Везучие ублюдки. Да вообще говорят, мы здесь ненадолго. Сержант?

Тот уползал в сторону люка.

— Я сказал — хорошие новости, Флакон! Не про то, как мы шлепнемся за край мира. Другие какие-нибудь.

— Ох. Ну, — маг закричал, чтобы ползущий по палубе Скрипач смог расслышать, — тут есть тюлени!

 

* * *

 

В ночь зеленого шторма, что бушевал на севере, в гавань Малаза вползли четыре дромона. Их флаги показывали, что это Джакатаканский флот, чья задача — патрулировать воды от острова Малаз до Гени и Рога на материке. Несколькими месяцами ранее произошло нападение иноземного флота, но захватчиков отогнали, хотя дорогой ценой. Весь Джакатаканский флот состоял из двадцати семи боевых дромонов и семнадцати вспомогательных судов. Прошел слух, что одиннадцать дромонов затонули в ходе стычек с неизвестными варварами, однако Банашар полагал, что количество или преувеличено, или же — в соответствии с имперским обыкновением преуменьшать потери — занижено. По сути, он ни во что теперь не верил, из каких бы источников слухи не исходили.