2020-06-10
71
Ласэна недовольно повела рукой.
— Императрица, — продолжила Адъюнктесса, — полагаю, что в сердце Империи родилось неправильное понимание сути событий, известных как Собачья Упряжка, и того, что случилось потом в Арене. Родилось напрасное подозрение. — Она помолчала. — Я вижу, что Корболо Дэм, командовавший отступниками — Живодерами, пойманный и арестованный в Рараку, снова освободился и даже стал Верховным Кулаком. Более того, жрец — джисталь, подозреваемый в пособничестве истреблению армии Арена, Маллик Рель, сидит тут как ваш советник. Нужно ли говорить, насколько я смущена. Приходится предположить, что Семиградский мятеж получился на удивление успешным, несмотря на мои победы в Семи Городах.
— Дорогая Тавора, — отвечала Императрица, — я признаю, что ты можешь быть ошеломлена. Ты держишься за детские представления, будто иные истины могут быть несомненными и неизменными. Увы, во взрослом мире все сложнее. Любая истина поддается перековке. История при необходимости может быть переписана. Неужели, Тавора, ты еще не заметила, что подданные нашей империи равнодушны к истине? Истина потеряла силу. Она больше не вызывает перемен. Наоборот, воля народа — увы, рожденная на невежестве и страхе — способна искажать и переделывать истину, способна, если угодно, превращать удобную ложь в веру, а вера не любит, когда в ней сомневаются.
— Сомневаясь, — уловив миг задержки, добавила Адъюнктесса, — человек совершает измену.
Императрица усмехнулась: — Тавора, ты стареешь буквально с каждым вздохом. Можно погоревать о потерянной невинности… но времени слишком мало. Малазанская Империя находится в опасности, все колеблется и повисло на краю. Мы потеряли Дуджека Однорукого во время чумы; похоже, жертвой чумы стала и вся его пропавшая армия. В Кореле дела все хуже и хуже. Сокращение населения Семиградья наносит почти смертельный удар экономике, и в особенности видам на урожай. Не успеет континент оправиться от войны, как наступит голод. Стало необходимым, Тавора, придать Империи новую форму.
— И что предусматривает "новая форма"?
— Увы, жертвы, — заговорил Маллик Рель. — Пролитие крови, истребление слабых. Жаль, что иного пути нет. Все мы заранее скорбим.
Тавора моргнула. — Вы хотите, чтобы я отдала виканцев.
— И хундрилов, — добавил Маллик Рель.
Корболо Дэм резко склонился вперед: — Еще вопрос, Тавора Паран. Кто на этих катамаранах, Худа ради?
— Солдаты народа, известного как Напасть.
— Зачем они здесь? — требовательно спросил напан, оскалив зубы.
— Они поклялись в служении, Верховный Кулак.
— Малазанской Империи?
Адъюнктесса колебалась. Она устремила взор на Ласэну: — Императрица, мы должны поговорить наедине. Некоторые вопросы касаются лишь Императрицы и ее Адъюнктессы.
Маллик Рель что-то прошипел под нос. — Вопросы, задаваемые отатараловым мечом, хочешь ты сказать! Я именно этого и боялся, Императрица! Она теперь служит другому. Она вонзит холодный металл в горло Малазанской империи!
Лицо Таворы скривилось — она взирала на жреца с явным отвращением. — Империя навеки отринула всяческих покровителей из числа бессмертных. Именно благодаря этому мы выжили и становимся все сильнее. ЧТО ТЕБЕ ЗДЕСЬ НАДО, ЖРЕЦ?
— Кому ты сейчас служишь, женщина? — выкрикнул Маллик Рель.
— Я Адъюнктесса Императрицы.
— Тогда выполняй ее приказы! Отдай нам виканцев!
— Вам? А, я поняла. Ты плутуешь, приписывая себе подвиги под Ареном. Скажи мне, кто незадолго до ареста выдал приказ Кулаку Блистигу, командующему Аренской Городской Стражей, требуя от него покинуть город? Он не подчинился. Только благодаря ему Арен устоял!
Ласэна бросила: — Но разве не Блистиг арестовал Алых Клинков?
— По приказу Пормкваля. Прошу, Императрица, нам надо поговорить наедине.
Калам уловил в глазах Ласэны нечто такое, чего раньше не видел. Проблеск страха.
Но тут заговорил Корболо Дэм: — Адъюнктесса Тавора, отныне я Верховный Кулак. После смерти Дуджека я старший из Верховных Кулаков. Более того, приняв звание и ответственность Первого Меча Империи, я занял пост, пустующий со времен безвременной гибели Дассема Ультора. Поэтому я беру на себя командование Четырнадцатой Армией.
— Тавора, — спокойно сказала Ласэна, — командование армиями не входит в обязанности Адъюнктессы. Необходимость подавить восстание Семиградья двигала мной. Но теперь это в прошлом. Ты выполнила все мои приказы. Я не слепа, я вижу твою преданность. Жаль, что эта встреча стала поводом для вражды — ты продолжение моей воли, Тавора, и я не раскаиваюсь в своем выборе. Даже сейчас. Похоже, пришла пора объяснить детали моего плана. Ты должна выступить на моей стороне еще раз. В Анте. Маллик Рель, разумеется, наделен многими талантами в управлении, но некоторых ему недостает — я нуждаюсь в твоих талантах, Тавора. Ты должна дополнить джисталя. Перед тобой задача пересмотра системы управления империей. Новый Первый Меч примет командование всеми армиями. Пришло время, Тавора, отложить свой меч.
Молчание. Тавора не выказала ни малейших переживаний. — Как прикажет Императрица.
Каламу почудилось, что тело его объяли языки пламени. Пот потек ручьями; он ощутил, что и лицо и шея покрылись влагой. Он опустил голову, не сводя взора с кожаных перчаток, с неподвижно лежащих на столе рук.
— Рада слышать, — сказала Ласэна.
— Мне придется на краткое время вернуться на пристани. Сомневаюсь, что Кулак Кенеб поверит в смену командующего, если не услышит новости из моих уст.
— Необычайно преданный человек, — пробурчал Маллик Рель.
— Точно, он таков.
— А эта Напасть? — вопросил Корболо Дэм. — Они вызовут неудобства? Они подчинятся моей власти?
— Не могу отвечать за них полностью, — равнодушно сказала Тавора. — Но они не отвергнут ваших предложений без зрелого размышления. Что до их воинских умений — думаю, они достаточны, по крайней мере, для использования их в качества вспомогательных войск.
— Еще что-то можете сказать?
Адъюнктесса небрежно пожала плечами: — Они чужаки, Первый Меч. Дикари.
"Дикари на самых совершенных судах нашего проклятого океана. Да уж…"
А вот Корболо Дэм, при всей его проницательности и хитрости, согласно кивнул.
Снова последовало молчание. Так много можно было бы сказать сейчас; Малазанская империя могла бы в эти мгновения обрести новые, более прочные основы. Молчание. Но Каламу слышался стук закрываемых дверей, грохот опущенных решеток; он видел залы и улицы, на которых гасли последние огоньки и воцарялась тьма.
Если Императрица все же решится переговорить с Адъюнктессой наедине… да, если эти звуки и видения окажутся ложными…
Маллик Рель произнес: — Адъюнктесса, обсудим двух виканцев, ведуна и ведьму.
Тавора не отвела взгляда от Ласэны. — Конечно. К сожалению, они бессильны. Последствия душевных травм, перенесенных при виде смерти Кольтена.
— Тем не менее Коготь арестует их.
Императрица произнесла: — Этого не избежать, Тавора. Даже с остатками прежней силы они способны устроить избиение горожан Малаза. Этого нельзя допустить.
— Сегодняшняя ночь увидит пролитие крови виканцев и хундрилов, — без всякого выражения сказала Адъюнктесса.
— Это необходимо, — пробормотал жрец — джисталь, изображая, будто с новой силой охвачен печалью.
— Тавора, — снова заговорила Ласэна, — станут ли хундрилы сопротивляться приказу сложить оружие? Кажется, их не менее двух тысяч?
— Хватит одного моего слова.
— Я рада это слышать, — слегка улыбнулась Императрица. — Итак, теперь ты поняла необходимость того, что произойдет этой ночью. Если мыслить более широко, Тавора, то жертва окажется весьма скромной. Всякому очевидно: виканцы стали бесполезны. Старые соглашения с племенами нужно пересмотреть теперь, когда Семиградье опустошено и поставки зерна сорваны. Иными словами, нам нужны виканские равнины. Придется забить скот, вспахать пустоши и засеять их. Семиградье преподало жестокий урок: не следует полагаться на доставку необходимых Империи ресурсов из отдаленных земель.
— В этом случае, — сказал Маллик Рель, простирая руки, — необходимость диктуется экономикой, не так ли? Грустно, но неизбежно, что нам придется вырвать с корнем отсталые и дикие народности.
— Вам лучше об этом знать, — сказала Тавора. — Ведь распространенная на Гедорийско- Фаларских островах секта Джисталь была подобным же образом уничтожена Императором Келланведом. Полагаю, вы — один из очень немногих уцелевших.
Круглое, маслянистое лицо Маллика Реля побледнело, растеряв остатки цвета.
— Незначительное событие, упомянутое в анналах имперской истории. Трудно было разыскать. Хотя советую внимательно просмотреть работы Дюкра, там можно найти подходящие ссылки. Разумеется, "незначительное" — термин относительный. Виканский погром, думаю я, в будущем также опишут как незначительное событие. Но для самих виканцев он будет каким угодно, только не незначительным…
— И что, женщина? — бросил Маллик Рель.
— Иногда бывает полезным остановиться, повернуться и пройти по пути немного назад.
— Зачем же?
— Ради понимания своих мотивов, джисталь. Кажется, сегодняшняя ночь станет временем разрыва соглашений и союзов. И распутывания воспоминаний…
— Подобные дебаты, — оборвала их Императрица, — можете вести потом. Толпа в городе обратится против себя самой, если не подставить ей подходящие жертвы. Ты готова, Адъюнктесса?
Калам заметил, что затаил дыхание. Он не видел глаз Адъюнктессы, но почему — то понял: она не сводит взгляда с лица Императрицы, и в этот миг что-то происходит между ними. Глаза Ласэны становились все более спокойными, пустыми, странно бесцветными.
Адъюнктесса встала: — Готова, Императрица.
Встала и Т'амбер; Калам тоже поспешил подняться.
— Адъюнктесса, — тихо проговорил он, — увидимся за дверями.
— Когда покончишь с любезностями, — сказала ему Императрица, — вернись сюда, пожалуйста. Я никогда не принимала твоей отставки как члена Когтя, Калам Мекхар. Поистине я убеждена, что задолжала тебе значительную должность. Шик, как кажется, пропал в Имперском Магическом пути, и должность Главы Когтя вакантна. Не могу придумать, кто, кроме тебя, заслужил такое назначение.
Калам вздернул брови: — Вы воображаете, Императрица, что я приму мантию и просто усядусь в Западной Башне Анты, окружив себя шлюхами и блюдолизами? Вы хотите нового Шика?
Пришла пора и императрице говорить прямо. — Разумеется нет, Калам Мекхар.
"Весь Коготь под моим контролем. Боги, кто падет первым? Маллик Рель. Корболо Дэм…
Она это знает. Она это и предлагает. Я смогу иссечь раковую ткань… но вначале умрут виканцы. И… не только виканцы".
Калам не решился заговорить, ибо не понимал, что же именно скажет, открыв рот. Он просто поклонился и вышел из комнаты вслед за Таворой и Т'амбер.
Они прошли двадцать три шага по коридору, до прихожей. Алые Клинки уже ушли. Тавора замедлила шаг, сделала жест Т'амбер, которая обогнала ее и заняла позицию у дальней двери. Адъюнктесса закрыла дверь, через которую они вошли.
И повернулась к Каламу.
Но первой заговорила Т'амбер: — Калам Мекхар, сколько Рук поджидают нас?
Он отвел взгляд. — Каждая Рука обучена работать в одиночку. В этом и сила, и слабость.
— Сколько?
— Внизу стоят четыре галеры. Возможно, сто двадцать.
— Сто двадцать?!
Ассасин кивнул. "Ты мертва, Адъюнктесса. И ты, Т'амбер". — Она не даст вам вернуться на корабли, — сказал он, не поднимая глаз. — Иначе начнется гражданская война…
— Нет, — произнесла Тавора.
Калам нахмурился и посмотрел на нее.
— Мы покидаем Малазанскую Империю. По всей вероятности, мы никогда не вернемся.
Он прошел к стене и оперся на нее. Сомкнул веки. Пот струился по лицу. — Вы поняли, что она мне предлагает? Я могу вернуться туда и сделать то, чего она ждет — то, что ей нужно от меня. Мы с ней выйдем, оставив сзади два трупа, две головы, отпиленные и украсившие собою клятый стол. Черт побери, Тавора! Сто двадцать Рук!
— Я понимаю. Иди же. Я не буду плохо думать о тебе, Калам Мекхар. Ты подданный Малазанской Империи. Служи ей.
Но он не шевельнулся, не открыл глаз. — А тебе Империя уже не важна, Тавора?
— У меня другие заботы.
— Объясни.
— Нет.
— Почему нет?
Ответила ему Т'амбер. — Сегодня в Малазе состоится схождение сил. Бешеная игра, действия и противодействия… да, Маллик Рель участвует в ней, хотя двигающая им рука незаметна и отдалена. Устрани его, как ты предлагаешь — и сильнейший удар нарушит баланс. Это может спасти не только Империю, но и весь мир. Как мы смеем возражать тебе?
— И…
— Да, — сказала Тавора. — Мы просим тебя, Калам. Без тебя у нас ни шанса…
— Шестьсот убийц, черт тебя дери! — Он ударил затылком по стене, не в силах смотреть на двух женщин, не желая видеть отчаянную нужду в их глазах. — Я один не справлюсь. Ты же понимаешь. Мы погибнем, а Маллик Рель останется в живых!
— Как скажешь, — ответила Тавора.
Он хотел, чтобы она сказала еще что-нибудь. Попросила в последний раз. Он ждал, что Т'амбер снова станет его уговаривать. Но женщины молчали.
— Оно того стоит, Адъюнктесса?
— Выиграй битву, Калам — или выиграй войну.
— Один человек.
— Да.
"Затыкай плотину пальцем…"
Перчатки его отсырели, ладони зачесались. — Джистальский жрец затаил обиду.
— Да, и давно, — согласилась Т'амбер. — И еще он жаждет власти.
— Ласэна в отчаянии.
— Да, Калам.
— Почему вам не подождать здесь? Подождите, пока я убью их. Подождите, пока я уговорю Императрицу отменить погром. Прямо сейчас. Хватит проливать кровь. В городе шесть сотен ассасинов — мы можем сокрушить безумие, выжечь заразу…
— И никакой крови, Калам Мекхар?
Вопрос Т'амбер заставил его поежиться. Калам качнул головой: — Убрать вожаков, и все.
— Очевидно, до тебя кое-что не доходит.
— И что же?
— Коготь… Он поражен. В нем измена. Джисталь не сидел без дела.
— Откуда тебе знать?
Она промолчала.
Калам протер лицо руками. — О боги…
— Можно вопрос?
Он фыркнул: — Давай, Т'амбер.
— Раньше ты негодовал по поводу чистки "старой гвардии". Ты даже проник в этот самый город, не так давно, и намеревался умертвить Императрицу.
"Как она узнала? Откуда ей все известно? Кто она?" — Продолжай.
— Тебя вело негодование, вела ярость. Твои воспоминания были объявлены ложными, и ты желал наказать ревизионистов, оскорбивших самое для тебя святое. Ты хотел посмотреть в глаза той, что приговорила Сжигателей Мостов к смерти — ты хотел увидеть истину. Поняв истину, ты начал бы действовать. Но она отговорила тебя…
— Ее там просто не было.
— И ты это понял? Неважно. Разве одно это помешало бы тебе отплыть в Анту? Помешало бы охотиться на нее?
Он покачал головой.
— Но где же твое негодование, Калам Мекхар? Кольтен из клана Вороны. Имперский историк Дюкр. Седьмая Армия. А теперь и виканцы из Четырнадцатой. Кулак Темул. Нил и Нетер. Голл из хундрилов. Клан Горячих Слез, отбросивший Корболо Дэма у Санимона — опозоривший его, обесценивший победу под Ареном. Предатели сидят в тронном зале…
— Я могу укоротить их жизни.
— Можешь. Если ты решишь так, мы с Адъюнктессой умрем хотя бы с чувством удовлетворения. Но тогда умрут многие, многие еще. Больше, чем ты можешь вообразить.
— Ты спросила, где мое негодование. Оно живо. Оно во мне. Я готов убить, и прямо сейчас.
— Убийство Маллика и Корболо, — сказала Т'амбер, — не спасет виканцев и хундрилов. Не предотвратит войну с Напастью или опустошение виканских земель. Императрица в отчаянии, и потому готова обменять жизнь Адъюнктессы на жизни двух предателей, пробравшихся в самое сердце. Но скажи: неужели Маллик Рель не разгадал суть ее предложения тебе?
— Это и есть вопрос?
— Да.
— Корболо Дэм — глупец. Он явно ничего не понял. Увы, джисталь гораздо умнее. Он готов. — Калам замолчал, хотя мысли его неслись во все стороны одновременно. Возможности, вероятности… — Он может не знать, что у меня отатараловый клинок…
— Он пользуется силой Старшей магии.
— Итак, что ни говори, я могу проиграть.
— Можешь.
— И тогда мы все проиграем.
— Точно.
Калам открыл глаза и увидел, что Адъюнктесса отвернулась. А вот Т'амбер не сводила с него зловещего взгляда золотистых глаз.
"Шесть сотен". — Скажи мне, Т'амбер: чья жизнь важнее, твоя или Адъюнктессы?
— Адъюнктессы, — отвечала она без колебаний.
Тавора вздрогнула, но не повернула головы.
— А, — продолжал Калам, — выбирая между тобой и мной?
— Твоя.
"Ого". — Адъюнктесса, прошу выбрать между собой и Четырнадцатой Армией.
— К чему все это? — скрежещущим голосом спросила Тавора.
— Выбирайте.
— Кулак Кенеб получил приказы.
Калам снова медленно сомкнул веки. Где-то, на самом краю сознания, звучал слабый звук. Музыка. Полная горя. — Магические пути посреди города, — тихо сказал он. — Много, и преисполненных силы. Быстрый Бен будет под атакой, даже если я смогу пробиться к нему — он не сможет открыть врата. Адъюнктесса, понадобится ваш меч. Отатарал впереди… и позади.
Странная музыка, непривычная мелодия… но он узнал ее.
Калам открыл глаза. Одновременно Адъюнктесса повернулась к нему лицом.
Такая боль в глазах — словно удар в сердце.
— Спасибо, — сказала она.
Ассасин глубоко вздохнул и поиграл плечами. — Ладно. Не будем заставлять их ждать.
* * *
Жемчуг вошел в комнату. Маллик Рель ходил из угла в угол, Корболо Дэм откупорил бутылку и наливал себе вина. Императрица оставалась в кресле.
Она начала без подготовки: — Трое уже близки к выходу.
— Понимаю. Калам Мекхар сделал свой выбор.
Ему почудилась вспышка недовольства. — Да, Жемчуг, он на пути отсюда.
"Ах ты сука. Предлагала ему Коготь? А я куда должен был деться при таком раскладе?" — Между нами неразрешенный спор, Императрица.
— Не позволяй личным счетам затмить главное. Калам — самая малая из целей. Ты понял? Избавься от него, конечно же, но затем исполни главный приказ.
— Разумеется, Императрица.
— Когда вернешься, — улыбка осветила невыразительное лицо Ласэны, — узнаешь, какой сюрприз я готовлю для тебя. Очень приятный.
— Не сомневаюсь, что вернусь скоро…
— Что мне в тебе больше всего не нравится, так это излишнее самомнение.
— Императрица! Один человек!..
— Ты вообразил, что Адъюнктесса беззащитна? Жемчуг, она носит отатараловый меч — магические засады Когтя не сработают. Дело будет грубое. К тому же с ней Т'амбер, а она остается неизвестной величиной. Для всех нас. Не желаю, чтобы ты вернулся утром и доложил об успехе — и о том, что на улицах валяются двести агентов.
Жемчуг склонил голову.
— Иди же.
Тут к нему обернулся Маллик Рель: — Глава Когтя, когда выполните основное задание, потрудитесь послать две Руки на "Пенного Волка" с приказом убить Нила и Нетер. Если подвернется возможность, уничтожьте и кулака Кенеба.
Жемчуг нахмурился: — На том корабле Быстрый Бен.
— Оставь его на меня, — произнесла Императрица.
— Он не станет защищать цели?
— Его сила — одна иллюзия, — равнодушно сказал Рель. — Звания Верховного Мага он не заслужил. Полагаю, нынешнее положение ему нравится, и он не станет показывать реальную слабость своих талантов.
Жемчуг нахмурил лоб. "Неужели, Маллик Рель?"
— Высылай отряды, — приказала Императрица.
Глва Когтя вновь поклонился и покинул комнату.
"Калам Мекхар. Теперь мы покончим с этим. Спасибо, Императрица".
* * *
Они дошли до привратницкой. Люббен горбатой тенью скорчился за столиком в углу. Хранитель поднял голову — и снова опустил. В руках его была большая бронзовая кружка.
Калам помедлил. — Оставь нам немного, а? Мы вернемся.
— Заметано.
Они прошли ворота.
Люббен сказал сзади: — Помни о последней ступеньке.
— Помню.
"И спасибо тебе, Люббен".
Они вышли наружу.
Там и тут в городе внизу пылали пожары. По улицам двигались факелы — словно черви кишат в гниющей плоти. Доносились вопли и крики. Масса народа столпилась на Центральной набережной.
— Солдаты на пристани, — сказала Адъюнктесса.
— Держатся, — кивнула Т'амбер, вроде бы старясь утешить Тавору.
"Боги, в толпе не менее тысячи человек!" — Адъюнктесса, там едва три взвода.
Она промолчала и начала спускаться. Т'амбер двинулась следом. Бросив последний взгляд на набережную, Калам пошел за ним.
* * *
Тэне Баральта вошел в роскошный зал, помедлил, оглядываясь, и захромал к обитому плюшем креслу. — Во имя Семи, — громко вздохнул он, — наконец мы покончили с тусклоглазой сучкой! — Он сел, выпрямляя ноги. — Налей вина, капитан.
Лостара Ииль подошла к командиру: — Не время. Позвольте, сэр, я помогу стащить доспехи.
— Хорошая мысль. Призрак моей руки так болит. И шея словно стала связкой скрюченных стальных прутьев.
Лостара стянула рукавицу с единственной руки командира, положила на стол. Обошла кресло, расстегнула плащ. Он приподнялся, помогая ей стащить его. Лостара тщательно свернула плащ, положила на сундук подле широкой, усыпанной подушками кровати. Затем вернулась к Баральте. — Извольте ненадолго встать, сэр. Снимем кольчугу.
Он кивнул и выпрямился. С трудом им удалось стащить тяжелую кольчугу. Капитан поместила ее около кровати. Ватник Баральты пропитался потом, особенно подмышками, и пах весьма неприятно. Она стащила и его, обнажив тело командира. Рубцы от ожогов стали бледными, мышцы ослабли и покрылись слоями жира.
— Высший Деналь, — сказала Лостара. — Императрица не замедлит отдать приказ и подобающе исцелить вас.
— Точно, — согласился он, усаживаясь. — Тогда, Лостара, ты не станешь отворачиваться, увидев меня. Я много думал о тебе и мне…
— Неужели? — Она снова встала сзади и начала разминать тугие узлы мышц на шее.
— Да. Думаю, это сама судьба.
— Вы припоминаете, сэр, — сказала она, — как мы шли по следу Калама Мекхара? Давно это было. Навестили один гарнизон. Я сидела совсем рядом с ассасином. На стол случайно вывалили Колоду Драконов. Если память не изменяет, выпали почти сплошь карты Смерти и Тени. Хотя за память свою не поручусь. Во всяком случае, точно следуя вашему приказу, я усердно убила всех присутствующих. Разумеется, когда Калам уже ушел.
— Лостара, ты всегда выполняешь приказы с завидной точностью.
Она нежно провела рукой по его скуле. — Тот день резни остается самым худшим событием моей жизни, командир. Это были сплошь невиновные люди.
— Не позволяй сожалениям отягощать свою душу, милая.
— Трудное дело, сэр — приобрести необходимое хладнокровие.
— Ну, тут у тебя исключительный талант.
— Полагаю, так, — сказала она, прикоснувшись ладонью к его перекошенным губам и закрывая рот. Нож в другой руке скользнул по дыхательному горлу, всё углубляясь в плоть.
Кровь потекла по ладони, послышался хрип. Сквозь пальцы пробивались пузырьки воздуха. Тело в кресле задергалось, но тут же тяжело скользнуло вниз.
Лостара отошла. Вытерла нож и руки о шелк простыней. Вложила лезвие в ножны, подобрала перчатки и двинулась к двери.
Широко распахнув её, чтобы все видели, как она выходит, Лостара сказала двум стоявшим на страже Клинкам: — Командир уснул. Не беспокоить.
Солдаты отдали честь.
Лостара закрыла дверь и ушла.
"Ну — ну, Котиллион. Ты был прав насчет него.
И снова я обрела необходимое хладнокровие".
* * *
Уру Хела упала, крича и сворачиваясь вокруг пронизавшего тело копья. Корик с руганью надавил щитом, оттесняя нападающих, пока не встал над ее телом. Улыба поднырнула сзади, схватила умирающую за пояс и потащила к себе.
Взорвался еще один жулек, полетели кровавые тела, красное плеснуло Корику под забрало. Он заморгал, избавляясь от горячей жидкости, принял на щит удар палицей и ответил, вонзив кончик меча в пах врага. Вопль раненного чуть не оглушил его. Корик выдернул меч.
Сзади раздались крики, но он не понимал, что случилось. Уру Хела вышла из боя, Курнос захромал — во время последней схватки ему резанули мечом по бедру — и передняя линия стала угрожающе редкой. Подошли на замену Лоб и Гвалт. Мертвяк трудился, останавливая кровотечение у Курноса, Наоборот героически отражал нападения при помощи Мокра — вражеский колдун насылал на них панику и смятение. Взводный маг явно проигрывал.
Где же Быстрый Бен, во имя Худа? Куда подевался? Почему не выходит на палубу "Пенного Волка"?
Корик заметил, что уже выругался на всех известных ему языках. Им не устоять.
И кто там пиликает такую дурацкую музыку?
Он сражался.
И не видел, что происходит позади. Тень от громадного, увенчанного волчьей головой катамарана упала на пристань. Заскрипела, падая на камень причала, громадная сходня. По ней пошли отряды тяжеловооруженной пехоты; среди них были и лучники, натягивающие тетивы.
Корик рубанул мечом, увидел, как какой-то несчастный малазанин потерял половину лица — челюсть отлетела, хлынул поток крови — под обеими ушами блеснула белая кость — человек начал валиться на спину, глаза наполнились ужасом и неверием…
"Убиваем своих…о боги… своих же…"
Вдруг сержант Бальзам прогремел сзади: — Отходим! Морская пехота, отходим!
Сказалась привитая дисциплинированность — так косматый старший сержант орал на плацу — кажется, это было много лет назад — и Корик, зарычав, попятился, таща за собой щит, напоследок отбивая выпад копья…
Тут солдаты разошлись в стороны, и новая стена щитов сомкнулась с толпой.
Стрелы запели хором, отыскивая цели в гудящей массе, врезаясь в плоть.
Корик развернулся, проведя концом меча по неровной мостовой. Зашагал в тыл.
"Напасть.
Они пришли.
Вот вам!"
Гвалт хохотал: — Первая стычка, сержант. И с малазанами!
— Ну, — ответил Бальзам, — конечно, лучше смех, чем слезы. Закрой-ка пасть!
В начале пристани пошла суровая рубка; морпехи утомленно опускались на мостовую или шли искать воду. Стирая с глаз брызги крови, онемевший и одуревший Корик огляделся. На палубе "Пенного Волка" стояли двое в плащах с капюшонами. Виканская ведьма и ее брат.
— Корик — сетиец, — сказала Нетер. — Где Флакон?
— Без понятия, — покосился он на юную женщину. — Где-то там… — он кивнул на город, — там где-то.
Нил сказал: — Он не сможет вернуться. Сквозь такую орду…
Корик сплюнул на камни. — Найдет дорожку.
— Не беспокойся, — добавила Улыба, поднося полукровке мех с водой.
Нетер заговорила: — Ты так в нем уверена?
Улыба вручила мех Корику и ответила: — Не тревожь нежные желания сердца. Нетер, он же взял с собой свою крысу.
— Свою кого?
— Он все прячет ее; но я не раз видала, как он….
— Хватит, — тихонько буркнул Корик.
Улыба состроила рожу. — Не порти удовольствие.
— Вы двое, идите на корабль, — сказал Корик Нилу и Нетер. — Там безопаснее… случайная стрела…
— Солдат, — отрезала Нетер, — ты сражаешься сегодня за виканцев и хундрилов. Мы хотим видеть.
— Отлично. Видьте с палубы. Какая будет польза, если один из вас упадет со стрелой в горле?
Помедлив, брат и сестра поклонились — не только Корику, но всем солдатам — и отвернулись, восходя по трапу.
"Боги, никогда не видел, чтобы они кланялись. Никому".
* * *
"Последняя ступенька…"
Калам встал сразу за Адъюнктессой. Еще двадцать ступеней. — На шестой снизу, — шепнул он, — медленно смещайтесь влево.
Та кивнула.
Четыре дромона на якорях; на палубах никого не видно. Впереди от основания Пути простерлась площадь. На том ее краю три официальных здания — тюрьма, таможня и крепкий, хорошо защищенный арсенал Городской Стражи. Там тоже нет часовых, окна строений темные.
Семь ступеней до низа. Калам вытащил кинжалы, держа их под плащом.
Адъюнктесса нерешительно шагнула влево.
Калам размытым пятном мелькнул мимо, поднимая отатараловый клинок. Взвился в воздух, миновав шесть ступеней одним прыжком.
Казалось, пять силуэтов возникли ниоткуда. Один человек присел, встречая Калама, но тут же отпрянул, чтобы избежать столкновения. Резанул отатараловый кинжал, глубоко вонзаясь в шею Когтя; из открытой артерии хлынул целый фонтан.
Приземляясь на согнутые ноги, Калам отразил выпад слева, и еще один — этот Коготь успел вынуть два кинжала. Черненое лезвие мелькнуло между ними — Калам поймал кинжал противника насечкой на клинке, провернулся, приседая еще ниже на одну ногу, а второй сбил Когтя. Тот тяжело упал на бедро.
Калам резким движением отдернул клинки к ножнам у пояса, а затем упал на колено, вгоняя его в грудь Когтя. Грудина с тошнотворным хрустом подалась, ребра выпучились. Еще в падении Калам переместил вес, вытянул руки, вонзая один из кинжалов в правый глаз Когтя.
Почувствовал, как клинок взрезает плащ на его спине, скользит по кольчужным звеньям… и подался вперед, согнув плечи, переворачиваясь через голову и ложась на спину.
