2020-06-10
57
— Там?
— Это Мышатник.
— Я слышу звуки бунта. Калам, там пожары, дым валит.
Он кивнул: — Смятение. Нам на руку. — Оглянулся на Т'амбер. Она прислонилась к стене, закрыла глаза. Все тело покрыто кровью. Калам понизил голос: — Адъюнктесса, ее нужно исцелять, или будет поздно.
Но Т'амбер все равно расслышала. Глаза раскрылись, сверкнули, как у тигрицы. — Я в порядке.
Адъюнктесса сделала шаг к возлюбленной… но Т'амбер уже прошла мимо, двинувшись к концу аллеи.
Калам увидел во взоре Таворы такую муку, что отвернулся.
И увидел, как в сорока шагах из ниоткуда возникают тридцать Когтей.
— Дерьмо! Бегите!
Они выскочили с аллеи. Калам замедлил бег, чтобы Адъюнктесса оказалась впереди него. Т'амбер указывала направление, как-то ухитряясь сохранять темп. "Там будет другая засада. Поджидающая нас. Она наткнется…"
Ассасины бежали что есть сил, самые быстрые уже почти нависали над плечами. Слышны были лишь стук сапог, мягкие шлепки мокасин, пыхтение и тяжкие вздохи; казалось, что мостовая под ногами, здания по сторонам, даже нависшее над головами небо вступили в сговор, пытаясь спрятать сцену отчаянной погони от всего мира. Даже воздух как будто загустел. Если кто-то и видел их, то отворачивал лицо. Если из переулков выходили люди, то быстро поворачивали назад, исчезая во тьме.
Улица повела на запад, вдоль стены парка "Вороний Холм". Впереди она должна пересечься с другой, огибающей парк с юга и выводящей к мосту. Калам увидел, как Т'амбер неожиданно меняет направление, уводя их налево, в какую-то аллею. Он тут же понял причину отклонения: на перекрестке стояло несколько Рук, и сейчас убийцы всей массой ринулись к ним.
"Они гонят нас к мосту, как скот. Что ожидает на той стороне?"
Аллея уже через пару домов перешла в более широкую улицу. Впереди замаячила низкая стена парка. Т'амбер замедлила бег, словно решая, пойти налево или направо… и пошатнулась, вытаскивая меч. Враги накинулись на нее с двух сторон.
Адъюнктесса закричала.
Лязгнули клинки, кто-то упал, но остальные Когти окружили Т'амбер. Калам видел: два ножа уже вонзились в тело женщины, но она стоит на ногах, взмахивает мечом. Тавора подбегает, всаживает отатараловое лезвие в висок ассасину и бешено выдергивает его. Клинок цвета ржавчины разрезает воздух, встречая чью-то руку, прорубая плоть до костей… кисть отлетает…
За миг до вступления в схватку Калам заметил, что Т'амбер схватила одного из противников рукой за горло, свободно подняв в воздух и шлепнув о каменную стену. При этом ассасин продолжал наносить ей удар за ударом в грудь, плечи, руки.
"Боги подлые!"
Калам налетел на толпу с силой бешеного бхедрина, поднял кинжалы, одновременно силой инерции сбивая с ног одного, другого ассасина.
В тени ограды парка "Вороний Холм" шла беспорядочная и ожесточенная схватка. Подоспела еще одна Рука. Двадцать ударов сердца — и с ней было покончено.
Но возможности передохнуть не было: по стене уже стучали стрелы арбалетов.
Калам молча махнул рукой, показывая: нужно бежать на запад. Удивительно, но Т'амбер снова оказалась впереди.
Сзади раздались вопли, но времени оглядываться не было. Стена стала закругляться, выводя к югу, на улицу Адмиральского моста; перед мостом оказалось пустое пространство, неосвещенное, полное густых теней — будто дно "каменного мешка". Когда они подбежали, магическая вуаль заколебалась, растворилась, показав… ничто. Никого.
— Т'амбер! — прошипел Калам. — Поберегись!
Кто бы ни напал на Когтей сзади, он полностью завладел их вниманием. Хотя бы на время. — Адъюнктесса, слушайте меня. Вы с Т'амбер идете по реке. До самой гавани.
— Ну а ты?
— Мы пока не повстречали и трети Рук города, Адъюнктесса. — Он кивнул в сторону Мышатника. — Они там. Я намерен подарить им чудесную охоту. — Он запнулся и сплюнул, освобождая рот от слизи крови. — Я постепенно избавлюсь от них. Мышатник мне хорошо знаком, Тавора. Я залезу на крыши.
— Какой смысл разделяться…
— Есть смысл, Адъюнктесса. — Калам помолчал, взирая на нее. "Да, ты уже выдохлась, как ни подбадривай себя". — Т'амбер согласна со мной. Она проведет вас в гавань.
На ближайших улицах воцарилось зловещее безмолвие. "Они подкрадываются". — Иди!
Адъюнктесса взглянула ему в глаза. — Калам…
— Иди же, Тавора.
Он проследил, как женщины спускаются к просевшей каменной облицовке речного берега. Т'амбер слезла первой. Река здесь мелкая, мутная и грязная. Они пойдут медленно… но темнота скроет.
"А когда они попадут в гавань… придется им самим импровизировать!"
Калам поудобнее перехватил рукояти кинжалов. Метнул взгляд за спину. По-прежнему никого. Странно. Он перевел взгляд на мост. "Хорошо. Пора переходить".
* * *
Лостара Ииль прошла по площади, перешагнув валяющиеся у подножия Крепостного Пути трупы. Звуки мятежа все еще раздавались издалека — со стороны гавани — а ближайшие дома, поместья выглядели пустыми. Тишина, ни огонька. Она словно попала в некрополь. "Подобающий памятник имперской славе".
Тем сильнее испугала ее фигурка, вдруг вылезшая из темноты. Узнавание отнюдь не помогло делу. — Свищ, — сказала она, подойдя ближе, — что ты тут забыл?
— Жду тебя, — ответил мальчик, вытирая сопливый нос.
— И что бы это значило?
— Я поведу тебя туда, где тебе нужно быть. Печальная ночь, но все будет хорошо. Однажды ты поймешь это. — Тут он развернулся и двинулся по улице в южном направлении. — Пока что нам не придется встать на пути. Мы перейдем по ближнему мосту. Лостара Ииль… — он бросил взгляд назад, — ты очень красивая.
Внезапно продрогнув — хотя воздух был жарким — она пошла за мальчиком. — Какой путь?
— Неважно.
Нечто простучало в темноте слева от них. Лостара схватилась за меч: — Там кто-то…
— Все нормально. Это мои друзья. От них беды не будет. А нам нужно поспешить.
Они прошли по мосту в Центральный район; Свищ вел ее на запад, а потом снова на юг.
Вскоре им попались первые тела. Когти, вначале небольшими группами — крысы и одичавшие псы уже начали кормиться ими — а вблизи парка "Вороний Холм" трупы лежали буквально грудами. Лостара замедлила шаг. Сцена резни все не кончалась. Словно снабженный клинками ураган пронесся на юг, повстречав более сотни имперских ассасинов. Лостара Ииль начала кое-что понимать, осматривая одно изрубленное тело за другим. Расположение ран, их размеры, ювелирная точность ударов — каждый был смертельным…
Холод поселился в самых ее костях.
Шедший в трех шагах впереди Свищ мурлыкал пастушью песенку виканцев.
* * *
Посередине Адмиральского моста Калам сунул один из кинжалов подмышку и достал из складки пояса желудь. Гладкий, теплый даже сквозь кожу перчатки. Как будто манит. Нетерпеливо.
Присев на корточки около невысокой ограды моста, Калам бросил желудь на каменную плиту. Он треснул, завертелся и вскоре замер.
— Ладно, Быстрый, — шепнул Калам, — жду как можно скорее.
* * *
Адэфон Делат сидел в каюте "Пенного Волка", скрестив ноги, закрыв глаза. Далекий призыв заставил его вздрогнуть. Он слышал также звуки боя у берега, знал, что Напасть отступает шаг за шагом под натиском магии и разъяренных толп, а на палубе Дестриант Ран'Турвиан удерживает барьер от магических атак на сам корабль. Быстрый Бен ощутил, что человек этот не истощен, но чем-то отвлечен, колеблется. Будто он ожидает намного более серьезного вызова — и момент этот близок.
"Ну, у нас везде проруха. Замечательно".
Нелегко скользить между скопищем Магических путей, открытых этой ночью на улицах. Сгустки ядовитой магии блуждают тут и там подвижными капканами, жаждущими причинить смертные муки любому. Быстрый Бен узнал их. "Рюз, Путь моря. Эти капканы — вода, похищенная из океанской глубины, сохранившая дикое давление. Раздавят любого, кто попадет в них. Высший Рюз… чертовски неприятно".
Кто — то снаружи ждет его друга. Хочет, чтобы он действовал. Кто бы это ни был, он хочет также, чтобы Быстрый Бен оставался там, где находится сейчас. В каюте "Пенного Волка", сидящим, бездействующим. "Вне поля боя".
Ладно же. Он открыл четыре Магического пути, переплел их и добавил сразу дюжину готовых развернуться заклинаний. Руки зачесались, потом загорелись — он словно бы окунал их в кислоту.
"Там Калам, и ему нужна моя помощь".
Верховный Маг позволил себе слегка кивнуть головой. В воздухе сразу раскрылся портал, разрыв Магического пути. Он осторожно стал, и суставы жалобно заныли. "Боги, похоже, я старею". Вздохнул полной грудью, поморгал, чтобы прочистить глаза… нырнул в дыру…
…и, исчезая в ней, расслышал тихий смешок, а затем свистящий голос: "Ты сказал, что должен мне. Помнишь? Ну, дорогой мой Змей, пришло время".
* * *
Двадцать раз ударило сердце. Двадцать пять. Тридцать. "Дыханье Худа!" Калам уставился на разбитый желудь. "Вот дерьмо, дерьмо, дерьмо!" Сорок. Он встал, ругаясь под нос.
"Вот недостатки затыкания плотин пальцем. Иногда палец не вытащить. Итак, я в одиночестве. И быть по сему. Жизнь все равно уже наскучила". Он решил: хватит убийств. Они ничего не дают, они бесполезны. Любой ассасин заслуживает, чтобы его голову выставили на пике. Мастерство, талант, возможности — разве все это оправдывает хищение жизни?
"Многие ли из нас — или уже из вас? — да, многие ли из вас ненавидят себя? Вы понимаете, что заняты презренным делом. Худ побери ваши распаленные самолюбия! Пусть в последний раз блеснут жалким светом и сдадутся тьме. Я покончил с этим. Со всем этим".
Он оказался на другом конце моста. Постоял немного. Снова посмотрел назад. "Ну, ничей свет не блестит. Кроме света моего ума. Смыкаете круг? Еж, Ходунок, Бурдюк…"
Его манила темнота, манило корявое, уродливое лицо Мышатника. Гнилозубая улыбка, деградация и распад, нищета, овладевшая столь многими жизнями. Калам Мекхар решил: подходящее место. Ассасин бросился бежать наискосок, прижимаясь к земле как можно ниже, стремясь к полуразваленной стене какого-то брошенного особняка; подскочил, нога увязла в норе — растрепала птичье гнездо — выбросил вверх руки, обнимая закругленный край, вмазанные в раствор черепки разрезали рукава, оцарапав кожу — и перемахнул стену, опершись ногой о выщербленную стену, взвился в воздух — приземлился на гнилую крышу, подняв пыль сухого птичьего помета — начал взбираться к гребню. Еще два шага, и он на той стороне…
… в дикой неразберихе спутанных внутренностей обширного района Мышатник.
Когти устали таиться и ждать и нападали со всех сторон. Здоровяки — таких больших ассасинов Калам еще не видел. По кинжалу в каждой руке. Клинки метнулись быстро, как змеи.
Калам не замедлил бега — ему нужно было протолкнуться между ними, нужно было сохранять напор — он ловил вражеские клинки своими, ощущал, как лезвия скользят по кольчуге, разрывают звенья — кончик одного глубоко увяз в левом бедре, начал ворочаться, двигаться кверху — рыча, он извернулся посреди сумятицы порхающих лезвий, обхватил рукой голову противника и потянул со всей силы, закручивая шею. С треском порвался позвоночник. Калам дернул обмякшее тело за голову, готовую оторваться, и бросил позади себя.
Стилет коснулся виска, двинулся вниз, грозя отрезать ухо. Калам выбросил руку в ответном выпаде, почувствовал, что лезвие скользнуло по кольчуге.
"Худ их побери! Кто-то решил размножить меня делением!"
Он сбежал по крыше. Подпрыгнул, перелетев через узкую улочку. Приземлился, покатившись по плоской крыше полуразрушенного столетнего здания, засыпанной слоями раскрошенной черепицы. Крыша задрожала, еще и еще — загонщики прыгали следом. Двое, трое, семеро…
Калам встал и прижался к краю; девять ассасинов бежали к нему, образуя полукруг.
"Девять Каламов против одного.
Тяжело!"
Он рванулся прямо в центр полукруга. Оказавшийся перед ним мужчина замешкался, нервно поднимая кинжалы. Он успел выбросить вперед одну руку, а клинком во второй руке просто закрыл лицо. Калам легко пробился сквозь такую защиту; кинжал погрузился в грудь врага, пронзив сердце; второй он вонзил в подбородок, разворачивая острие кверху, протыкая мозг.
Используя застрявшие кинжалы, Калам бросил тело под ноги двум другим ассасинам. Вырвал лезвия, с молниеносной быстротой атаковал край полукруга охотников. Один из стоявших сбоку резанул кромкой кинжала по голени — неглубоко, нога не ослабела — он сделал обманное движение, приседая и выбрасывая руки вверх. Ближайший ассасин поймал лезвие глазом. Оно застряло в черепе. Калам оставил кинжал в ране, ударил следующего плечом. Столкновение болью отозвалось в костях — "здоров как бык, Худ его подери!" — но он присел еще ниже, просунув свободную руку между ног противника. По спине заскрежетали лезвия, звенья кольчуги лопались — звук как от бобов на раскаленной сковородке — Коготь старался изменить движение кинжалов, вонзить их в тело — а Калам напряг ноги и поднял врага. Издал стон, чуть не порвавший его голосовые связки. Прижал руку с кинжалом к боку ассасина и перекинул его через себя.
Дергая ногами, Коготь полетел на бойца, стоявшего сзади Калама. Они упали на землю одновременно. Калам обрушился следом, воткнул локоть в лоб второго Когтя — череп треснул словно выеденная дыня — и погрузил кинжал в шею первого.
Сталь вонзилась ему в бедро с такой силой, что острие вышло наружу. Калам резко повернулся, выбив оружие из рук напавшего, подтянул ноги к груди и перекатился на спину; жестокий удар ногой в брюхо заставил Когтя закувыркаться. Другой кинжал коснулся лица — ассасин поднял руку, блокируя лезвие, отвел предплечье кнаружи, хватая Когтя за ладонь, подтягивая к себе — и выпотрошил одним движением кинжала в другой руке. Кишки вывалились Каламу на живот.
Он тут же встал, вытянул кинжал из ноги и парировал им чей-то выпад. Пронзенные во многих местах ноги едва держали, сейчас он мог только обороняться.
Трое оставшихся охотников (среди них был и тот, кого он недавно пнул ногой) приближались медленно, тяжело дыша.
Слишком много потеряно крови: Калам чувствовал, как быстро слабеет. Если подойдет новая Рука…
Он прыгнул назад, почти до края крыши, и метнул оба кинжала — поступок неожиданный, особенно если учесть, что длинные клинки бывают плохо сбалансированными для метания. Однако Калам провел многие годы, постоянно упражняясь в такой технике. Кинжал глубоко вошел в грудь правого Когтя; второй с глухим звуком ударил стоявшего слева под ключицу и, покачиваясь, застрял под кожей. Одновременно с броском безоружный Калам прыгнул на Когтя, оказавшегося в середине.
Он схватил его предплечье обеими руками, повел вниз и вбок. Убийца попытался резануть ножом снизу вверх — Калам успел отвести выпад коленом. Неистовый рывок — плечо выскочило из сустава. Калам подал руку врага вверх, так что сломанная кость заскрежетала по суставной впадине. Ассасин взвизгнул. Калам бросил его руку, обхватил ладонями голову — и подпрыгнул на месте, всей тяжестью тела опуская противника, заставляя его удариться лицом о крышу.
Треск, громкий хлопок — кусок покрытия проседал, за ним рушились стропила, высылая кверху фонтанчики пыли, гнилых щепок и штукатурки.
Калам с руганью оседлал врага — его лицо полностью погрузилось в черепицу, вокруг появились красные пузырьки — и разглядел сквозь расширяющийся провал темную комнату внизу. Скользнул туда…
"Пора уходить".
* * *
В десятке шагов от него Жемчуг наблюдал, замерев на месте от потрясения. Покатая крыша вокруг была вся усеяна трупами.
Лучшие ассасины Малазанской Империи. "Он пробился через них. Просто… прорубился". В сердце родился ужас — чувство доселе незнакомое; он ощутил, что ослаб и весь дрожит.
Калам Мекхар, залитый кровью, безоружный, еле дотащил свое тело до пролома. А Жемчуг поднял рукав на левом предплечье, отогнул край, высвобождая и нацеливая самострел.
Стрелка со шлепком вошла в вытянутую правую руку Калама; одновременно он скользнул вниз, пропав из вида.
"Прости, Калам Мекхар. Но ты… я не могу принять… твоего существования. Я не…"
Он заставил себя шагнуть вперед и собрать оружие Калама. Подошел единственный выживший из двух Рук агент.
"Мои… трофеи".
Он повернул голову к Когтю: — Найди остальных…
— Но Калам….
— Ему конец. Собери Руки, что в Мышатнике — сейчас мы нанесем визит на Центральные причалы. Если Адъюнктесса уже смогла добрести туда… что же, мы перехватим ее.
— Понятно, Глава Когтя.
"Глава Когтя. Да. Все сделано, Императрица Ласэна. Да. Он мертв. Пал от моей руки. В Малазанской Империи не осталось равных мне".
С чего он начнет?
Маллик Рель.
Корболо Дэм.
"Ни один из вас не узрит рассвета. Клянусь".
Коготь позвал от края пролома: — Глава Когтя, я его не вижу.
— Ползет, чтобы умереть. Картулианский паральт.
Коготь резко поднял голову: — Не змеиный яд? Паучий? О боги…
"Да, самая мучительная и долгая смерть. Ни одного жреца на всем острове не осталось, некому нейтрализовать яд".
Клинки звякнули о крышу. Жемчуг оглянулся. — Ты чего делаешь? — вопросил он.
Подчиненный смотрел ему в глаза. — Довольно! Сколько еще бесчестия ты принесешь Когтю? Я не подчиняюсь тебе. — Он отвернулся. — Ищи Адъюнктессу сам, Жемчуг, подари ей еще один проклятый укус…
Жемчуг поднял правую руку и послал новую стрелку в полет над крышей. Она попала прямо между лопаток. Коготь упал, раскинув руки.
— Увы, это белый паральт. Убивает намного быстрее.
Свидетелей не осталось. Как он и хотел. Пришло время собрать оставшиеся Руки.
Хотелось бы ему, чтобы всё обернулось иначе. Всё. Но это новая Малазанская империя с новыми правилами. "Правила, которые мне подходят. Ведь у меня никого нет. Никого не осталось…"
* * *
Скрипач зажмурился и опустил скрипку. Он молчал, да и нечего было говорить. Вдохновение оставило его. Музыка ушла из рук, из разума, из сердца. Он чувствовал себя пустым; душа порвалась и стала безжизненной. Он знал, что так и будет. Истина, не способная ни уменьшить боль потери, ни усилить ее — просто бремя. Еще одно бремя.
С улицы послышались крики, треск, словно кто-то разбивал дверь в щепки.
Бравый Зуб поднял голову, протер глаза.
Тяжелые шаги на лестнице.
Геслер взял кувшин со стола и не спеша наполнил чаши. К хлебу никто из них еще не притронулся.
Топанье раздавалось уже в коридоре. Скрип, шарканье.
Звуки стихли за дверью.
Раздался сильный, сокрушающий дерево хруст. Что это, дверь дерут когтями?
Геслер встал и подошел ко входу.
Скрипач следил за сержантом: тот открыл дверь, на миг застыл, вглядываясь в темный коридор, отыскивая гостя. Сказал: — Буян, это к тебе.
Фигура заслонила проем. Широкие плечи, рваные, мокрые меха. Лишенное выражения лицо, кожа цвета бетеля, туго натянутая на массивные кости. Провалы глаз. Длинные руки свисают по бокам. Брови Скрипача взлетели. "Т'лан Имасс…"
Буян кашлянул. — Легана Род, — произнес он странно высоким голосом.
Пришелец ответил голосом, скрежещущим словно камни на кургане: — Смертный, я пришел за своим мечом.
Геслер рухнул на стул, потянулся за чашей: — Долгая и мокрая прогулка. А, Род?
Голова повернулась с хрустом, но Т'лан Имасс промолчал.
Буян взял кремневый меч и подошел к Легане Роду. — Ты напугал там много народу.
— Смертные, у вас слишком чувствительные души.
Моряк протянул меч, держа его за середину. — Понадобилось время, чтобы выбраться из портала.
Легана Род принял оружие.
— Ничто не таково, каким кажется, о Надежный Щит. Неси боль в сердце своем и помни: тебе еще очень рано покидать сей мир.
Скрипач воззрился на Бравого Зуба. "Надежный Щит?"
Старший сержант молча покачал головой.
Легана Род поднес костяные руки к лицу, осматривал оружие. — Поцарапан.
— Что? О, нет… а, да…
— Юмор в нас умер, — буркнул Т'лан Имасс, направляясь к двери.
Геслер резко поднялся: — Погоди, Легана Род!
Существо замерло.
— Буян выполнил все, о чем ты просил. Мы требуем возмещения!
Скрипач покрылся потом. — Геслер!..
Т'лан Имасс снова глядел на них. — Возмещение. Надежный Щит, мой клинок хорошо послужил тебе?
— Да, довольно хорошо.
— Тогда долга нет…
— Неверно! — зарычал Геслер. — Мы видели, как ты утащил с собой голову Тисте Анди! Но не сказали твоим приятелям — Имассам, сохранили секрет. Разве было время торговаться в такой заварухе? Должок за тобой!
Неупокоенный воин помолчал. — Чего вы хотите?
— Мы… я, Буян и вот он, Скрипач — нам нужен эскорт. Вернуться на корабль. Может случиться драка.
— Между нами и пристанью тысячи смертных. Все до одного введены хаотической магией в безумие.
— И? — фыркнул Геслер. — Ты боишься, Т'лан Имасс?
— Боюсь. — Это звучало как простое повторение. Голова склонилась набок. — Это юмор?
— Так в чем проблема?
— Пристани. — Воин колебался. — Я как раз оттуда.
Скрипач начал собирать вещички. — Ответив так, Легана Род, — крикнул он, — ты записался в морскую пехоту. — Тут он поглядел на Бравого Зуба: — Приятно было встретиться, старый товарищ.
Старший сержант кивнул: — И мне. Со всеми вами. Извини, что врезал в ливер.
— Иди ты к Худу.
— Я не знал, что это ты…
— Худа ты не знал.
— Ладно, я слышал, как ты вошел. Слышал, как задел струнами об одежду. Учуял вонь морантских припасов. Дальше было легко.
— И все равно меня ткнул?
Бравый Зуб улыбнулся. Именно эта улыбка и наградила ублюдка таким прозвищем.
— Вы все морские пехотинцы? — спросил Легана Род.
— Да, — ответил Скрипач.
— Тогда сегодня я тоже в морской пехоте. Пойдемте убивать.
* * *
Горлорез поднялся по трапу и чуть не упал на палубу. — Кулак, — прохрипел он, — нужна подмога — мы больше держаться не можем…
— Нет, солдат, — отвечал Кенеб. Его взор приковали сцены жестокого побоища на площади перед причалом, отступающие шеренги Напасти, все возрастающая в числе толпа обезумевших погромщиков, которые стекались с каждой улицы, из каждого переулка между складами. "Разве не видишь? Призовем подкрепление — и еще сильнее втянемся в беспорядки. Глубже и глубже — пока не завязнем. Слишком много магии — о боги, у меня голова раскалывается". Он хотел бы объяснить все это отчаявшемуся моряку, но такое командиры подчиненным не говорят.
"Так и у Адъюнктессы. Ты хочешь, о, как хочешь рассказать, найти понимание в их глазах. Но не можешь. Да, я начинаю сознавать…"
— Внимание, Кулак Кенеб! — Это сказал Дестриант. — Ассасины стремятся проникнуть за линию…
Горлорез что-то прошипел и рванулся к морпехам на пристани: — Сержант! Поднимай взводы! К нам Когти пожаловали!
Кенеб поглядел на Ран'Турвиана: — Вы сможете остановить их?
Тот кивнул. Лицо его стало бледным. — На этот раз да, на недолгое время. Они хитры и настойчивы. Едва прорвутся, сразу окажутся посреди нас.
— Кто их цель? Вы знаете?
— Думаю, мы все. А прежде всего, — Дестриант глянул на Нила и Нетер, молча созерцавших бой с носовой надстройки, — эти двое. Сила в них уснула. Сейчас ее не пробудить. Видите ли, она не для нас.
"Дыханье Худа!" Он повернулся и увидел, что подходят первые морпехи. Корик, Тарр, Улыба — "Скрипач, а ты где, черти тебя дери?" — Каракатица, Корабб Бхилан Зену'алас. Затем показались сержант Бальзам, Лоб и Гвалт.
— Сержант, где ваш целитель? А маг?
— Они выдохлись, — ответил дальхонезец. — Сэр, они отдыхают на "Силанде".
— Понятно. Приказываю оградить Нила и Нетер — Когти нацелятся прежде всего на них. — Едва солдаты ушли, он тихо обратился к Ран'Турвиану: — Полагаю, себя самого вы сможете защитить, Дестриант?
— Да. Я таился, ожидая этого момента. А что насчет вас, Кулак Кенеб?
— Думаю, это не особенно важно. — Ему пришло кое-что в голову. Кенеб окрикнул моряков: — Улыба! Идите вниз, в каюту первого помощника — предупредите Быстрого Бена и, если сумеете, убедите выйти к нам.
Он вернулся к борту, склонился, чтобы внимательнее изучить ход схватки.
В толпе мелькали малазанские военные мундиры — всякое притворство было оставлено. Солдаты в доспехах, многие со щитами, другие держат арбалеты, посылая болт за болтом в строй Напасти. Иноземные союзники уже оттеснены к самой пристани.
Каракатица стоял на носу, крича на команду баллисты; у сапера были в руках рыболовные сети и какой-то круглый предмет. Долбашка. Команда сразу отступила, Каракатица начал привязывать припас за большой стрелой.
"Вовремя придумал. Грязный способ очистить площадь — но какой у нас выбор?"
Улыба подбежала к Кенебу: — Кулак, его нет.
— Что?
— Он пропал!
— Чудесно. Забудем. Солдат, вернитесь к взводу.
Где-то в глубине Малаза звучно прозвенел колокол. Четыре удара. "Боги, это к чему?"
* * *
Лейтенант Прыщ стоял рядом с капитаном над темной водой, взирал на побоище у набережной. — Сэр, мы проигрываем.
— Вот почему я сделал вас офицером, — ответил Добряк. — За необычайную прозорливость. Но нет, лейтенант, мы не нарушим приказа. Останемся здесь.
— Нечестно, сэр, — пожаловался Прыщ. — Наши союзники погибают. Это даже не их война.
— Что им делать — это их дело.
— Нечестно, сэр.
— Лейтенант, вам так уж не терпится убивать малазан? Если да — вылезайте из лат и плывите на берег. Если Опонны смилуются, акулы вас не найдут. Хотя лично я буду горячо молиться об обратном. Вы прибудете как раз вовремя к отрубанию собственной головы, и мне придется искать нового лейтенанта, что, если подумать, будет не очень трудно. Уверяю вас. Может, Ханфено — в нем есть офицерский задаток. Не выше лейтенанта, разумеется. Почти так же крут и непроходимо туп, как вы. Давайте, выкарабкивайтесь из доспехов. Сенни успеет собрать ставки.
— Благодарю, сэр. Я лучше тут.
— Очень хорошо. Еще одна жалоба, лейтенант, и я выброшу вас за борт самолично.
— Так точно, сэр.
— В доспехах.
— Так точно, сэр.
— И вычту доспехи из жалования.
— Разумеется, капитан.
— Не пытайтесь сохранить за собой последнее слово. Убью.
— Так точно, сэр.
— Лейтенант…
Прыщ закрыл рот. И некоторое время молчать ему удавалось.
* * *
С едва слышным шелестом на перекошенной крыше возник темный силуэт. Помедлил, оглядывая разбросанные по крутому скату тела. Приблизился к зияющей у края дыре.
И тут из ниоткуда материализовалась другая фигура, присела над трупом, что лежал лицом вниз у провала. В спине трупа торчала стрелка с оперением из жаберных крышек какой — то крупной рыбы, бледных и полупрозрачных. Призрак поднял лицо, изучая приближавшегося.
— Меня убил Глава Когтя, — прошипело привидение, показывая на собственное тело. — А я проклял его имя на последнем выдохе. Думаю… да, именно поэтому я еще здесь, не готов пройти во врата Худа. Это дар… тебе. Он убил Калама Мекхара. Картулианским паральтом. — Призрак изогнулся, показывая на край дыры. — Калам… он вытащил стрелу… разумеется, смысла в этом не было… паральт уже попал в кровь. Но я не сказал Жемчугу… он еще здесь, барахтается на самой грани. Возьми. Много яда осталось. Возьми. Для Главы.
Еще миг и — призрак исчез.
Фигура в темных, просторных одеждах склонилась, одетой в перчатку рукой взяла запачканную кровью стрелку. Спрятала в складку пояса, встала и тоже исчезла.
* * *
Разрывая извивы темной магии, одиночка с ошеломляющей быстротой неслась по улицам, умело избегая всех ловушек — сверкающих заворотов Высшего Рюза, шепчущих завлекалок Мокра — а потом и пожирающих свет путей Рашана, по которым только что прокрались ассасины. Она встала на их след, быстро нагоняя, держа в руках по кинжалу.
У входа на набережную Когти появлялись из Магических путей, сходились по двадцаткам, готовясь напасть на иноземных солдат и на тех, кто находится на двух причаливших кораблях.
Одиночка быстро приближалась; ее движения стали текучими, запутанными, породили множество теней; подкрадывание вскоре стало чем-то совершенно иным — быстрее, чем человеческий глаз мог бы разглядеть сквозь темноту и дым, она напала на первую из Рук.
Кровь простынями плеснулась в воздух, тела полетели по сторонам ее пути; в ряды убийц ворвалась буря смерти. Когти поворачивались, кричали и умирали.
* * *
Глава Когтя Жемчуг обернулся на звук. Он с двадцатью Руками находился в арьергарде; сейчас почти весь его арьергард извивался, исходил кровью на мостовой… что-то — кто-то — прорывалось между ними. "Боги подлые…" Теневой Танцор. "Кто это — Котиллион?" В грудь острыми крючьями вонзился ледяной ужас. "Бог. Покровитель Ассасинов пришел за мной.
