2020-06-10
64
Клянусь Каламом Мекхаром, он пришел за мной!"
Он крутанулся, панически отыскивая щель для бегства. "К Худу мои Руки!" Жемчуг оттолкнул подчиненных и побежал.
Проглоченный тьмой проулок между складами. Еще немного оторваться… он откроет свой Магический путь, прорвет дыру — и головой вперед. "Прочь от всего этого!"
Руки сжимали оружие. "Если мне крышка, умру сражаясь — бог там или не бог…"
В проглоченный тьмой проулок… сзади вопили, вопли быстро приближались… Жемчуг, словно утопающий, искал вход в Магический путь. Мокра. "Используй его. Искази реальность, пробейся в другой Путь — в Рашан, потом в Имперский, потом…"
Ответа на поиск не было. В груди захрипело, Жемчуг рванулся в глубь проулка…
Кто-то сзади — уже за спиной…
Болезненные касания к подколенным жилам — потом он был одной рукой поднят над черными плитами мостовой, брошен о стену. От столкновения онемело пол-лица, он упал на спину… рука схватила снова, пальцы давили, поднимая голову… холодное железо вошло в рот, разрезая щеки, отсекая язык. Давясь кровью, Жемчуг заворочал головой — и был снова схвачен и брошен, теперь о другую стену. Сломалась рука. Он упал на бок — каблук с силой молота врезался в бедро… кость превратилась в крошево — "боги, какая боль" — боль окутывала разум, побеждала… "Магический путь… где…"
|
|
|
Тишина.
Напавший склонился над ним. Присел на корточки. Жемчуг ничего не видел — кровь залила глаза — в голове дико звенело, свело живот, и он выблевал на камни кровью и мясом с остатка языка. "Лостара, любовь моя, подойди к вратам — и увидишь меня. Уже иду".
Голос тихий и спокойный зазвенел очень ясно, пугающе близко: — Последняя моя цель. Ты, Жемчуг. Я думала убить тебя быстро. — Долгая пауза; он слышал ровное, размеренное дыхание. — Но за Калама Мекхара…
Что-то коснулось тела над желудком, проникло внутрь. — Возвращаю тебе, Жемчуг, убившую его стрелу. — Женщина встала и отошла на пару шагов, затем вернулась. Первая пульсация невыносимого жара начала терзать его вены, собираться позади глаз — яд, который будет сохранять его в живых как возможно дольше, питать сердце всеми потребными веществами, пока сосуды снова и снова рвутся…
— Кинжалы Калама! Жемчуг, о чем ты думал? С отатаралом в руке Магического пути не открыть. Итак, тебя убили я и он. Здорово получилось.
"Горю! О боги! Горю!"
Апсалара уходила по улочке, уходила от гавани. От всего.
* * *
Маленькое полупрозрачное привидение явилось ей в том месте, где проулок соединялся с более широкой улицей и выводил к мосту в Мышатник. Апсалара подошла к нему.
— Скажи Котиллиону: я сделала все, о чем просили.
|
|
|
Амманас издал еле слышный звук, вроде бы вздох. Почти бестелесная рука, сжимающая серебряный набалдашник трости, вынырнула из-под прозрачного плаща. Кончик трости постучал по мостовой. — Я видел все, дорогая. Твой Танец Теней. От подножия Крепостного Пути и далее. Я стал свидетелем.
Она промолчала.
Амманас продолжал: — Даже Котиллион. Даже Котиллион никогда…
Апсалара всё молчала.
Бог внезапно хихикнул: — Слишком много неверных решений, бедняжка. Как мы и боялись. — Пауза. Новое хихиканье. — За одну ночь Глава Когтя и триста семь Когтей — от твоей руки, дорогуша. Я до сих пор… не верю. Ладно. Теперь она предоставлена себе самой. Слишком плохо для нее. — Едва различимая голова склонилась под надвинутым капюшоном. — Ах. Да, Апсалара. Мы держим слово. Ты свободна. Иди.
Она протянула Амманасу два кинжала, рукоятями вперед.
Бог с поклоном принял оружие Калама Мекхара.
Апсалара миновала его и взошла на мост.
Бог смотрел ей в спину. Снова вздохнул. И внезапно поднял голову, втянул воздух: — О, что за радостная новость. Но не сейчас. Сначала небольшой переход, да. Ох, что за ночь!
Бог начал пропадать из вида, заколыхался и снова обрел форму.
Амманас опустил взгляд на кинжал в правой руке. — Абсурд! Придется идти. Увы, идти придется быстро! — Он поспешил прочь, задевая тростью о камни.
* * *
Вскоре Амманас достиг основания башни, что гораздо меньше разрушена, чем кажется. Поднял трость, стукнул в дверь. Подождал двенадцать ударов сердца и постучал снова.
Дверь распахнулась.
На него уставились черные глаза, и в глазах этих нарастала ярость.
— Не сейчас, Обо, — проговорил Амманас. — Уверяю, я с благими намерениями. Верхушкой твоей башни завладели на редкость назойливые близнецы. Скромно советую изгнать их в твоей обычной, необычайно вежливой манере. — Бог отсалютовал тростью, повернулся кругом и отбыл.
Два шага — и дверь хлопнула за спиной.
Амманас ускорил шаг. Предстояла еще одна встреча, последняя и очень деликатная. Трость выбивала ритм армейского барабана.
Когда он прошел половину расстояния до цели, верхушка башни Обо озарилась огненным шаром; раздался гром, полетели осколки кирпича и черепицы. Грохот не смог заглушить двух яростных воплей.
Амманас машинально присел, однако быстро поднялся, пробурчав: — Необычайно вежливо, Обо. Необычайно.
Бог двигался по улицам Малаза. С нехарактерной для него спешкой.
* * *
Они крались по улицам, держась теней, в десятке шагов после Леганы Рода; а тот шествовал посередине мостовой, дребезжа кончиком меча по камням. Немногие встречавшиеся по пути убегали, едва завидев жуткое обличье Т'лан Имасса.
Скрипач вручил Геслеру и Буяну арбалеты с зарядами из жульков. Его собственный самострел нес долбашку. Широкая улица привела их к гавани; ведущий к Центральной набережной мост оставался к югу. Дома по сторонам были знакомы Скрипачу, но воздух передавал их очертания с необычайной ясностью — как будто некий безумный художник подчеркнул детали, придавая им неведомый ранее смысл.
От пристаней доносился гул битвы, изредка раздавались хлопки морантских припасов. В основном жульков. "Карак. Он позаимствовал мой запас!"
Трое встали на перекрестке. Легана Род обратился лицом к фасаду таверны. Дверь распахнулась, из здания вывалились двое. Они шатались, нащупывая ногами каждый камень мостовой, будто переходили буйную реку; один потянул другого за руку, но тут же обнял. Оба чуть не упали.
Скрипач тихо выругался и поспешил к ним. — Сержант Хеллиан, что ты делаешь на берегу, Худа ради?
От звука его голоса они подпрыгнули и неловко обернулись.
Хеллиан ухватила взором Т'лан Имасса. — Скрипач, — сказала она, — ты выглядишь УЖАСНО.
|
|
|
— Не туда смотришь, пьяная идиотка. — Он поманил Геслера и Буяна. — Кто это с тобой?
Хеллиан повернула голову и всмотрелась в человека, которого схватила за руку. Всмотрелась надолго.
— Твой залож… задерж… — ободряюще пробормотал мужчина.
— Тошчняк, — Хеллиан перевела взор на сержанта. — Его разыскивают для допроса.
— Кто разыскивает?
— Я, естесно. Ну а лодка где?
Геслер и Буян уже пробирались на мост. — Иди с ними, — сказал Скрипач Легане Роду. Т'лан Имасс двинулся, пошаркивая ступнями. Сапер снова обратился к Хеллиан: — За мной. Мы сейчас же возвращаемся на корабль.
— Чудно. Хорошо что ты сможешь сделать это, Скрип, если он вот поптается слинять… Даю раздрешение застрелить. Но только в ногу. Я желаю ответов и я их получу!
— Хеллиан, возможно, нам придется бежать.
— Мы смогём. Правда, Банаш?
— Дураки, — буркнул Скрипач. — Это же "Смешинка". Демон не подает обычный эль. В любом другом месте… — Он потряс головой. — Идемте же.
Геслер и Буян пригнулись, одолевая мост. Геслер закричал, тревожно предупреждая Скрипача, и вместе с Буяном помчался прямо к маячившей на том конце толпе.
"Дерьмо!" Скрипач припустил следом.
* * *
Проглоченная темнотой извилистая канава, артерия реки, проходящая чуть ниже кварталов города. Казалось, резня идет на каждой улице, в каждом переулке. Адъюнктесса Тавора Паран пробиралась по густым залежам грязи; сзади нее брела кашляющая кровью женщина.
Звуки сражения у пристаней все ближе.
Кажется невозможным, что Когти не обнаружили их, не спрыгнули с прогнивших стен и крыш, чтобы добавить в мерзкую гущу реки Малаз еще парочку жертв убийства. О да, Тавора и Т'амбер оттолкнули с пути достаточно тел — но единственными звуками, окружившими их, были журчание воды, писк крыс в окрестных водостоках, жужжанье кровососущих насекомых.
Все изменилось, едва они дошли до края площади. Взрыв жулька — пугающе близкий — и стук падения полудюжины тел. Секция речного ограждения обвалилась. Вниз съехали еще несколько воющих, размахивающих оружием человек…
|
|
|
… и один из солдат обернулся, заметил их…
Он заорал, объявляя о находке. Т'амбер пробралась мимо Адъюнктессы. Наискосок пронесся меч, срезав треть головы солдата вместе со шлемом; брызнуло белое вещество.
Т'амбер покачнулась назад, красной рукой хватая Тавору за край плаща, вытаскивая на песчаный берег.
Сила ее захвата ошеломила Тавору. Т'амбер брала склон приступом, волоча упавшую Адъюнктессу за собой, на уровень площади. Тавора встала на колени, едва рука отпустила ее. Звуки боя загремели вокруг…
Городская Стража, около трех взводов — взрывы отогнали их от причалов, и солдаты повернулись к двум женщинам с яростью бешеных волков.
Тавора с усилием поднялась, отчаянно перехватила клинком удар, направленный в грудь. Мечи зазвенели. Инстинктивная контратака — она почувствовала, как острие пробивает звенья кольчуги на плече врага, взрезает мышцы. Солдат застонал и отскочил. Тавора рубанула по ноге, рассекая надколенник. Противник наконец с тонким визгом упал.
Слева от нее Т'амбер рубила и колола, отбивала выпады, подныривала под мечи. Тела валились вокруг нее словно снопы; но и вражеские клинки вонзались в тело шатающейся женщины.
Тавора закричала, изогнулась, спеша помочь Т'амбер…
.. и увидела, как двадцать или более Когтей спешат к месту схватки.
Острие меча вышло между лопаток Т'амбер; сжимающий оружие солдат подошел ближе, толкая ее, роняя на спину; женщина соскользнула с меча, упала на камни. Оружие со звоном выпало из ее ладони.
Шесть шагов от Адъюнктессы до дюжины стражников — а за ними быстро бегущие Когти. Тавора взмахнула мечом; лица, искаженные слепой злобой, обратились на нее, глаза засверкали суровым холодом — словно вокруг были не люди. Адъюнктесса воздела меч над головой, схватив обеими руками, сделала шаг назад…
Стража рванулась к ней…
Ослепительная вспышка позади них, вихрь из падающих тел, оторванных конечностей, полотнища крови — рев взрывчатки отозвался болью в сердцевине черепа Таворы. Мир закачался, она увидела ночное небо, крутящиеся звезды начали разбегаться во все стороны — затылок ударился о камни мостовой, шлем слетел — она лежала на спине, отупело созерцая пыль и красный туман. Каждая кость и каждая мышца ее тела громко протестовали.
Второй взрыв поднял ее с мостовой, снова ударил — но все вокруг перекосилось. Кровь полилась дождем…
Кто-то склонился над ней, рука легко коснулась груди, наплыло лицо. Она видела шевелящиеся губы, но ничего не слышала.
Вспышка узнавания. "Сержант Скрипач.
Что?.. Что ты тут делаешь?"
Ее тащили. Сапоги сползали с онемевших ног; правый соскочил, оставшись позади. Она уставилась на ногу в обмотке, пропитанной кровью и илом.
Сержант тащил ее к пристани, и она могла видеть, что происходит сзади. Два моряка прикрывают отход, в руках у них необычные, очень большие арбалеты. Но никто следом не идет — они очень заняты, умирая под взмахами кремневого меча в сухих руках Т'лан Имасса. Существо пропиталось ядовитой магией, но идет вперед, убивая, убивая и УБИВАЯ.
Что случилось? Откуда взялась морская пехота? Она увидела еще солдата, ведущую за собой пленника — он не пытался вырваться, с трудом удерживаясь на ногах. "Да они же пьяны, оба. Думаю, в такую ночь можно их простить.
Ох, Т'амбер…"
Ее окружили другие люди. Покрытые кровью солдаты. Напасть. Они кричали — она видела, но шум в голове не стихал, и в нем тонуло все. Она подняла руку. "Перчатка… но где мой меч? Где мой меч?
Не обращай внимания, просто спи. Усни".
* * *
Свищ привел ее в переулок, где лежал человек, скрюченный, содрогающийся от спазмов, страшно стонущий. Подойдя поближе, Лостара узнала его и задохнулась от муки, отталкивая Свища, бросаясь вперед, падая на колени.
Жемчуг весь покрыт ранами, как будто его систематически пытали. И его поглощает боль. — О, любовь моя…
Свищ сказал сзади: — Лостара Ииль, в нем яд. Ты должна забрать его жизнь.
"Что?"
— Он думал, ты умерла, — продолжал мальчик. — Он сдался. Отдал все за месть. Месть Адъюнктессе.
— Кто это сделал?
— Не скажу. Жемчуг жаждал мести, и месть пришла к нему. Вот и всё.
"Вот и всё".
— Убей же его, Лостара. Он не слышит и не видит тебя. Ему осталась только боль. Понимаешь, пауки дышат кровью жертв, она нужна им красной, свежей. Яд не уходит из жил. Потом кислота в желудке, она вытекает и пожирает всё внутри.
Онемевшая женщина подняла кинжал.
— Останови сердце.
"Да, вот сюда, под лопатку. Вонзи глубоко, покачай. И вытаскивай. Гляди, тело замерло, мышцы больше не содрогаются. Он спокоен. Он ушел".
— Идем со мной. Быстрее.
Он побежал. Она встала и побрела следом. "Ты не нашел меня. Я была там, в Замке Обманщика, но я не знала. И ты не знал".
Они двигались мимо груды тел. Когти. Весь переулок ими забит.
Впереди Центральная пристань, пустое место…
Внезапно взрывы сотрясли здания. Раздались вопли.
В конце проулка Свищ метнулся вбок, к стене склада, и взмахом руки позвал Лостару.
Те, что еще оставались на ногах, начали разбегаться. Таких было мало — в середине толпы разорвались сразу две долбашки. Долбашки, жульки, а теперь чертов Т'лан Имасс, рубящий всех, кто пробегает мимо него.
— Боги, — прошептала Лостара, — там, должно быть, тысячи погибших.
— Да. Но смотри. Ты должна увидеть это. — Он показал вправо, в сторону реки.
— Что?
— Ох. — Свищ коснулся ладонью ее руки.
Сцена перед глазами как-то изменилась — иное освещение, выделившее одиноко лежащее тело, все подробности…
— Т'амбер, — сказал Свищ. — Только мы с тобой можем видеть. Смотри внимательно, Лостара.
Над телом собиралось и поднималось золотистое сияние. На Свища и Лостару повеял сухой и теплый ветерок, уже знакомый, насыщенный ароматами трав саванны.
— Она так долго была с нами, — шепнул Свищ. — Она использовала Т'амбер. До конца. Выбора не было. Четырнадцатая идет на войну, и мы с ней. Нам придется.
Над трупом присела фигура. Высокая, с женскими формами, покрытая мехом — ни одежд, ни украшений.
Лостара увидела, как стоявший шагах в тридцати Т'лан Имасс медленно поворачивается, разглядывая видение. Затем неупокоенный воин торжественно опустился на колено. — Ты вроде сказал, Свищ, мы одни можем ее увидеть.
— Я ошибся. С ней такое всегда.
— Кто или что она?
— Эрес'ал. Лостара, ты не должна рассказывать Адъюнктессе. Никогда.
Капитан Алых Клинков скривилась: — Еще один клятый секрет. От нее.
— Только два. Ты выдержишь.
Лостара бросила взгляд на мальчика: — Два?
Свищ кивнул: — Да. Ее сестра. И вот это. Два секрета. Никогда не выдавай.
— Нетрудно будет. — Она встала. — Я с вами не иду.
— Ты должна. Смотри! Смотри на Эрес'ал!
Странное существо опускало голову к телу Т'амбер. — Что она делает?
— Поцелуй в лоб. Последнее прости.
Пришелица выпрямилась, вроде бы понюхала воздух и замерцала, исчезнув.
— О! — Свищ больше ничего не сказал, но протянул к Лостаре руки: — Адъюнктесса потеряла Т'амбер. Ты должна занять ее место…
— Я не хочу любовников, мужчин или женщин…
— Я не о том. Просто… будь рядом. Нужно. Она не сможет сделать это в одиночку.
— Сделать что?
— Нам пора идти. Не сюда. В сторону доков в Мышатнике…
— Свищ! Они уходят!
— Забудь про них. Идем скорее!
* * *
Мертвяк оттолкнул Скрипача и склонился у тела Адъюнктессы. Опустил руку на грязный лоб — и отдернул. — Дыханье Худа! Я ей не нужен. — Он встал, качая головой: — Проклятый отатарал — я не смог бы, даже…
Тавора открыла глаза. Еще миг — и она с трудом села. Скрипач протянул руку, помогая встать.
"Пенный Волк" отходил от пристани. "Силанда" шла впереди, весла равномерно опускались на воду.
Адъюнктесса заморгала, осматриваясь. Повернулась к Скрипачу: — Сержант, где Флакон?
— Не знаю. Назад не возвращался. Кажется, мы его потеряли. И Калама.
Услышав это имя, она вздрогнула.
Но Скрипач ведь уже знал. "Игра…" — Адъюнктесса?
— Никогда не видела, чтобы человек так сражался. Он и Т'амбер — они вдвоем прорубились через весь город…
— Адъюнктесса. Приняты сигналы с кораблей. Куда мы идем?
Но она отвернулась. — Флакон… сержант, мы провалились. Он должен был кое-кого отыскать.
— Кого же?
— Теперь это не имеет значения. Не удалось.
"Всё это? Все погибшие сегодня ночью — ради одного?" — Адъюнктесса, мы можем подождать в гавани до рассвета, потом выслать в город поисковую группу…
— Нет. Адмирал Нок получит приказ потопить транспорты. Напасть вмешается, и еще многие погибнут. Мы должны уйти.
— Они выследят нас…
— Нет, они нас не найдут. Адмирал заранее расписался передо мной в полной некомпетентности…
— Так какие сигналы подать кораблям? Поднять якоря, поставить паруса?
— Верно.
Кто-то из матросов крикнул: — Корабль по правому борту! — Скрипач вслед за Адъюнктессой подошел к фальшборту, где уже стоял кулак Кенеб.
Маленькое судно быстро сближалось с флагманом. С носа подавали сигналы фонарем.
— Они хотят высадить пассажиров, — передал вахтенный.
Корабль встал у борта — захрустели причальные бухты, загудели корпуса. Матросы перебросили тросы и трапы.
— Флакон, — кивнул Скрипач. И нахмурился: — Кажется, вы сказали — одного. А дурень притащил человек двадцать!
Первым на борт полез Свищ.
И белозубо улыбнулся. — Привет, отец, — сказал он Кенебу, поднявшему паренька на палубу. — Я привел капитана Лостару Ииль. А Флакон еще кучу народу…
На фальшборт шагнул незнакомец, упруго спрыгнул на палубу и огляделся, уперев руки в бока: — Чертовский беспорядок.
Едва он заговорил, Скрипач шагнул вперед: — Картерон Сухарь! Я думал, вы…
— Никого тут нет с таким именем, — зарычал гость, демонстративно кладя руку на рукоять торчавшего за поясом кортика.
Скрипач отступил.
На борт всходили другие, тоже незнакомые ему. Первым показался здоровяк с невыразительным лицом; его руки были покрыты шрамами и рубцами, о происхождении которых Скрипач догадывался. Он хотел было заговорить, но Картерон — который был не Картерон — опередил его: — Адъюнктесса Тавора, так? Вы мне должны шестнадцать золотых империалов за доставку этого сборища идиотов.
— Согласна.
— Так давайте, потому как не хотелось бы задерживаться посреди клятой гавани дольше, чем нужно.
Тавора обратилась к Кенебу: — Кулак, вскройте войсковую казну и отсчитайте двести золотых империалов.
— Я сказал — шестнадцать…
— Двести, — повторила Адъюнктесса.
Кенеб ушел вниз.
— Капитан, — начал Адъюнктесса и замолчала.
Теперь на борт взбирались темнокожие существа. Женщина, вставшая рядом с покрытым шрамами мужчиной, посмотрела на Адъюнктессы и сказала с грубым акцентом: — Мой супруг ждал вас долгое время. Но не думайте, что я вот так просто позволю его забрать. То, что грядет, имеет отношение к Тисте Анди — и, возможно, большее отношение, чем к вашей расе.
Адъюнктесса помедлила, кивнула. И поклонилась. — Добро пожаловать на борт, Тисте Анди.
Три низкорослые фигурки прыгнули на борт и сразу полезли на мачту.
— Боги, — буркнул Скрипач. — Это же нахты. Ненавижу таких…
— Мои, — произнес иноземец.
— Как ваше имя? — спросила Тавора.
— Вифал. А это моя жена Сендалат Друкорлат. Да, длинные имена и еще более длинный…
— Молчать, супруг.
Скрипач заметил, как Флакон крадучись уходит в темноту. — Ты!
Флакон моргнул и повернулся: — Сержант?
— Как, во имя Худа, ты нашел Картерона Сухаря?
— Это Сухарь? Ну, я просто шел за крысой. Мы не решились идти через побоище на площади и стали искать корабль…
— Но Картерон Сухарь?
Флакон пожал плечами.
Появился Кенеб; Скрипач видел, что Картерон спорит с Адъюнктессой, но ничего не слышал. Наконец Сухарь кивнул и принял сундучок с монетами. Адъюнктесса прошла на нос.
Где стояли Нил и Нетер.
— Сержант?
— Иди отдыхать, Флакон.
— Спасибо вам, Сержант.
Скрипач встал позади Адъюнктессы и прислушался.
Тавора говорила: — …погром. Виканцам на родине нужны вы. И Темул. Увы, лошадей взять не удастся — корабль Сухаря слишком мал — но мы переправим туда каждого виканца на бортах флота. Прошу приготовиться. И благодарю за все, что вы для нас сделали.
Нил первый спустился на среднюю палубу. Нетер пошла за ним — но повернулась к Флакону. Тот шлепнулся на палубу, прижавшись спиной к фальшборту. Она взирала на него долго… пока некий инстинкт не заставил его открыть глаза.
— Когда закончишь там, — сказала Нетер, — возвращайся.
И ушла. Флакон пялился ей вслед, на лице читалось ошеломление.
Скрипач отвернулся. "Везучий ублюдок. Или нет…"
Он пошел на нос. Поглядел на Малаз. Огни тут и там, дым пожаров, вонь смерти.
"Калам Мекхар, дружище. Прощай".
* * *
Забавно, но на краю жизни его удержала большая потеря крови. Кровь и яд вытекали из ран, пока он корчился, ослепнув от боли в мышцах, от грохота сердца, отдававшегося в черепе.
Он продолжал драться. Шаг, еще шаг. Он сложился пополам, когда мука внезапно возросла, распиная его — и немного отступила, позволив сделать вдох, передвинуть ногу. И вторую.
Он дошел до угла, с трудом поднял голову. Но в глазах бушевало пламя; он не видел окружающего мира. Пока что… инстинкт, следование хранимой в памяти карте — карте, порванной агонией в клочья.
Он близко. Он чуял его.
Калам Мекхар пошарил руками, чтобы опереться о стену. Стены не оказалось, он упал, тяжко ударившись о камни; ноги подвернулись, и он свернулся в клубок, терзаемый бесконечной болью.
Пропал. Тут должна быть стена, угол. Карта подвела. Слишком поздно. Он ощущал, как отмирают ноги. Руки. В позвоночник вонзилось расплавленное копье огня.
Висок холодел, прикоснувшись к мокрому камню.
Ну, умирать так умирать. Мастерство ассасина всегда оборачивается против своего хозяина. Что в мире может быть справедливее, честнее…
* * *
Стоящий в десяти шагах Амманас оскалился: — Вставай, дурак. Ты почти там. Вставай! — Но тело не шевелилось.
Зашипев от нетерпения, бог сделал шаг. Жест — и три теневых духа поспешили за ним, собрались вокруг недвижной фигуры Калама. Один захрипел: — Он умер!
Амманас зарычал, оттолкнул служителя, склоняясь над телом. — Еще нет, — сказал он вскоре. — Но как он близок, о… — Он отступил на шаг. — Хватайте его, проклятые идиоты! Нам придется тащить!
— Нам? — сказал один.
— Осторожнее, — буркнул бог. Духи скользнули к телу, подняли его за руки и ноги. — Отлично. Идите за мной. Быстро.
К воротам. Створка заскрипела, когда Амманас оттолкнул ее.
Неровная тропа, выпирающие из земли камни, мертвая трава.
Курганы по обеим сторонам. Из некоторых идет пар. Приветствуют зарю? Вряд ли. Нет, те, что внутри… почуяли его. Бог позволил себе сухо рассмеяться. И слегка присел: смех прозвучал громче, чем ему бы хотелось.
Они подошли к передней двери.
Амманас помедлил, отступил на край тропы — насколько осмелился — и махнул духам, веля проходить. — Быстро! Бросьте его на порог! Да, а ты возьми его кинжалы. Вложи в ножны. Так. А теперь все прочь. Стойте на тропе, безмозглые червяки! Кого вы пытаетесь разбудить?!
Еще шаг, все ближе к темной, покрытой росой двери. Трость поднялась. Один удар серебряным набалдашником…
Бог повернулся и побежал по тропе.
В воротах повернулся снова. Дверь заскрипела.
Громадная фигура в доспехах встала на пороге, поглядела вниз.
Амманас зашипел: — Бери его, болван! Бери!
С раздражающей медлительностью Хранитель Мертвого Дома склонился, схватил ассасина за шарф и потащил внутрь.
Спрятавшийся за воротами бог следил, как нога Калама исчезает в темноте.
Дверь захлопнулась.
"Успели?" — Как тут узнаешь? Не сейчас… да, коллекция у Повелителя Теней впечатляющая!
Он пошел прочь и увидел, что духи бегут по улице, а дверь ближайшей таверны открывается.
Бог моргнул и снова присел. — Ого. Похоже, пора уходить.
Закружились тени.
Амманас исчез.
* * *
Старший сержант Бравый Зуб подошел к дверям Щуповой таверны. Еще не рассвело. Клятая ночь тиха как гробница. Он вздрогнул: вроде бы какой-то нечистый дух промчался мимо, невидимый, но устремивший на него голодный взор.
Дверь таверны открылась и закрылась резко, как будто кто-то сердился. Бравый Зуб замер.
Показалось чудище, облаченное в латы.
Бравый Зуб моргнул, оскалил зубы и приблизился к нему.
— Доброй ночи, Темп.
Шлем поворачивался к нему. Человек будто удивился присутствию старшего сержанта.
— Бравый Зуб.
— Что, домой потянуло?
Темп понюхал воздух и бросил взгляд на Мертвый Дом. Двинул плечами, отчего лязгнули пластины доспеха. — Думаю, мне надо прогуляться.
Бравый Зуб кивнул: — И оделся подобающе.
Оба отступили, когда женщина прошла мимо, спустилась по ступеням и исчезла в дверях Щупа.
— Да, летящая походка, — вздохнул старший сержант. Но внимание Темпа привлекла мостовая. Бравый Зуб присмотрелся…
Следы, оставленные женщиной, были багровыми.
— Гм. Темп, как ты думаешь, это грязь такая?
— Думаю, Бравый, что не грязь.
— Гм. Похоже, пора к Щупу. Ты уже нагулялся?
Последний взгляд в сторону Мертвого Дома. Здоровяк кивнул: — Кажется.
Двое приятелей полезли в темные недра таверны "У Повешенного".
* * *
Той ночью таверну посетил знатный гость. Кулак Араган занял отгороженный столик в самом темном углу, где одиноко сидел, лелея в ладонях кружку эля. Снаружи отбивали звон за звоном, раздавались далекие — а временами не столь уж далекие — звуки бунта.
Не он один поднял взор и замер в восхищении перед темноволосой канезской женщиной, что явилась за миг до рассвета. Она подошла к стойке и заказала рисовое вино. Щуп отчаянно шарил под стойкой, пока, наконец, не показался с пыльной, янтарного цвета бутылкой. Одна эта бутылка стоила целое состояние.
Тут в двери вошли Темп — в тяжелом, старинном доспехе — и старший сержант Бравый Зуб. Араган скрючился в кресле, отвел глаза
Неподходящая компания на сегодня.
Он сражался с головной болью с самого заката. Он думал, что победил — но вдруг в черепе загрохотало с удвоенной силой. Он чуть слышно застонал.
Бравый Зуб пытался завести разговор с женщиной, но под глаз ему уткнулся кончик ножа. Женщина заплатила за целую бутылку, потребовала комнату наверху и ушла. Пойти следом никто не решился.
Старший сержант выругался, утер пот и заревел, требуя эля.
Странные дела творятся сегодня в "Повешенном"… но вино и эль всё смоют, а крадущийся за окном рассвет… ну, он принадлежит иному миру, не так ли?
Глава 24
Сделайте же вдох
Полной грудью вдох
О друзья мои
И держитесь так
Ибо тонет мир
Тонет чудный мир.
Ву
"Много ликов у хаоса, этого мира между мирами", размышлял Таралек Виид, "и пути, им выбираемые, поистине ужаснут любого". Там и тут поднимаются чахлые деревья, искривленные сучья медленно качаются под ударами холодного, неустойчивого ветра; полосы дыма плывут над бесплодной почвой, закрывая лужи грязи и трупы — покрытые глиной, почти погрузившиеся в жижу, только руки торчат вверх.
Вдалеке блестят магические вспышки, раздаются звуки боя, но местность, по которой бредут они, нависла над головами безмолвным саваном. Слышны лишь чавканье сапог в серой грязи, хруст доспехов, лязг оружия, по временам эдурские или летерийские ругательства. Эти слишком близкие звуки бросают в дрожь.
Дни безумия, жестокого напоминания, что дела могут идти все хуже и хуже. Жизни падают в грязные лужи, чтобы стать опорой для ног свежих воинов, ковыляющих на бессмысленную битву.
"Мы движемся на бой, изображая равнодушие к тому, что окружает нас". Он не был глупцом. Он рожден в племени, которое все считают примитивным, отсталым. Воинские касты, культы крови и бесконечные вендетты. Гралийцы не знают сложных размышлений, ими движут мелкие желания и непонятно на чем основанные суеверия. Но разве нет мудрости в создании правил, удерживающих безумие в рамках, не позволяющих лить кровь чрезмерно щедро?
