2020-06-10
102
Авторами зловещего текста были монахи Шпренгер и Инститорис. Обвинительный акт прекрасной половине рода человеческого – вот как можно иначе назвать «Молот ведьм». Эта книга направила отлаженную машину инквизиции против слабого пола. С какой ненавистью пишут авторы об «отвратительных грешницах», ради красоты которых мужчины готовы вывернуть наизнанку свои кошельки!
Как бесит их женское кокетство, стремление к нарядам, сколько возмущения в строках о том, что в любовных объятиях люда забывают о Боге! «Молот ведьм» приписывает женщинам все пороки. Это по их вине гибнут души и рушатся царства.
Вчитаемся в сей манускрипт, пропитанный ядом подавленных желаний:
«… Из‑за скверны колдовства, распространяющейся в последнее время более среди женщин, нежели среди мужчин, мы должны сказать, после точной проверки материала, что женщины имеют недостатки как в душе, так и в теле, и что нет ничего удивительного в том что они совершают больше позорных деяний. Они иначе рассуждают и иначе понимают духовное, чем мужчины.
…Женщина более алчет плотских наслаждений, чем мужчина, что видно из всей той плотской скверны, которой женщины предаются. Уже при сотворении первой женщины эти её недостатки были указаны тем, что она была взята из кривого ребра, а именно – из грудного ребра, которое как бы отклоняется от мужчины. Из этого недостатка вытекает и то, что женщина всегда обманывает, так как она лишь несовершенное животное.
Это явствует и из этимологии слова „Femina“ (женщина), происходит от „Fe“ (Fides – вера) и „minus“ (менее). Таким образом, слово „Femina“ значит – имеющая меньше веры. Ведь у неё всегда меньше веры.
…Её другое свойство – это голос. По природе женщина лжива. Она лжива и в разговоре. Она жалит и ласкает в то же время
…А как она ходит и себя держит? Это суета сует. Не найдётся ни одного мужчины, который так старался бы угодить Господу, как старается женщина – будь она не совсем уродом – понравиться мужчине.
…Такова женщина, на которую горько жалуется Церковь и о которой Екклезиаст говорит следующее: „Я нашёл, что женщина горче смерти, она – петля охотника. Её сердце – тенета, а её руки – оковы. Кто угождает Богу, тот её избегает. Трешник же будет ею уловлен“. Она горче смерти, то есть дьявола.
…Подведём итоги: всё совершается у них из ненасытности к плотским наслаждениям… Вот они и прибегают к помощи дьявола, чтобы утишить свои страсти. Можно было бы рассказать об этом подробнее. Но для разумного человека и сказанного довольно, чтобы понять, почему колдовство более распространено среди женщин, чем среди мужчин. Поэтому правильнее назвать эту ересь не ересью колдунов, а ересью, по преимуществу, ведьм, чтобы название получилось от сильнейшего.
Да будет прославлен Всевышний, по сие время охранивший мужской род от такой скверны. Ведь в мужском роде он хотел для нас родиться и страдать. Поэтому он и отдал нам такое предпочтение (Инститорис, и др., 1932 стр. 129–132)».
Альбрехт Дюрер. Четыре ведьмы. Гравюра 1497 г. Во времена Дюрера ведовские процессы в Германии только начинались. Великий мастер немецкого Возрождения изобразил прислужниц дьявола настолько строимыми и привлекательными, насколько это позволял художественный язык его эпохи.
Написав этот текст, где наряду с ненавистью явственно читается запретное для монаха вожделение, Инститорис смело пошёл против устоявшейся судебной практики. Почти сто с лишним лет трибуналы инквизиции не задумывались, какой пол более склонен к союзу с дьяволом. Пожалуй, колдуны попадали на костёр даже чаще ведьм. Процитированные строки сломали сию Традицию. А ведь начало карьеры не предвещало Генриху Инститорису, что мир с восторгом воспримет главную идею его жизни. Немец по рождению, он, надо думать, страстно завидовал инквизиторам других стран, которые без помех казнили подозреваемых в колдовстве. Но Германия XV века – это не Италия не Южная Франция. Население ещё не было приучено видеть во всём заговор Сатаны. А среди духовной и светской элиты хватало скептиков, вставлявших инквизиции палки в колёса. Формальная власть, которой добился Инститорис, ещё не означала для него полной свободы действий.
Под его юрисдикцией находились обширные земли вокруг Майнца, Кельна. Трира, Зальцбурга и Бремена. Инквизитором он был назначен в 1474 году, но десять лет неустанных трудов не принесли ему счастья. Будущий автор «Молота ведьм» вёл себя последовательно. Ему нравилось жечь женщин – этим он и занимался, фактически игнорируя сильный пол. Но Боже! Сколько времени и сил уходило на дрязги! Упрямые немцы в большинстве своём не желали верить в секту ведьм. Чтобы убедить их в реальности дьявольских козней, Инститорис однажды подговорил некую шлюху залезть в печь и пугать людей замогильными возгласами. Только после этого авантюрного трюка удалось добыть новые жертвы для допроса с пристрастием.
Было бы клеветой утверждать, что наш герой декларировал ненависть ко всем женщинам без исключения. В тексте «Молота» есть специальная оговорка: «Дева Мария, к примеру, непорочна, равно как многие святые жёны и девы».
Но ведь Инститорис и не собирался пытать всё женское население Германии. Дайте же ему то, что положено по закону! Разве справедливо, что учёнейший доминиканец, профессор богословия, ревностный борец за веру вынужден довольствоваться жалкой добычей в неполных пять десятков ведьм? Если бы епископы и городские владыки не мешали инквизитору жить в соответствии со своими склонностями, он каждую неделю имел бы новую жертву и в тот же десятилетний срок уничтожил бы сотни чародеек. Из «Молота ведьм» видно, как святоша проводил свои дни, когда ему улыбалась удача. Разговаривать с женщинами Инститорис предпочитал с позиции силы. Ему нравилось раздеть арестованную догола, подвесить к потолку на связанных за спиной руках, а потом сесть напротив и не спеша поговорить, как дошла она до жизни такой. Опыт подсказывал ему, что проницательный судья всегда добьется откровений, которые позволят отправить исчадие ада на костёр.
Враги между тем не дремали. Инквизитора то и дело одёргивали, ссылаясь на то, что в его верительной грамоте не перечислены поимённо местности, в которых он имеет право жечь ведьм. Постепенно у измученного упрёками доминиканца созрело решение искать справедливости у Римского Папы. И вот в 1484 году, когда папский трон только что занял Иннокентий VIII (в миру Джованни Батиста Цибо), фанатик едет в Рим и просит подтверждения своих инквизиционных полномочий. Это его звёздный час. Новый Папа суеверен, имеет любовницу и двух внебрачных детей. Ему ли, отнюдь не понаслышке знающему, что такое соблазн, сомневаться в силе женских чар? Иннокентии VIII, поверив, что Германия охвачена колдовством, выпускает в свет роковую буллу «Summis desideantes affectibus» («Всеми силами души»), которой суждено было войти в корпус канонического права и обречь на мучительную смерть десятки тысяч женщин. В этой булле, подписанной 5 декабря 1484 года Папа Римский называет инквизиторов, Якоба Шпренгера и Генриха Инститориса, оборотом «возлюбленные сыны наши» и требует, чтобы отныне никто в Германии не смел мешать искоренению пагубного чародейства. Как о чём‑то не подлежащем сомнению глава католической Церкви толкует о плотской связи с демонами, заклинаниях и порче. Злобе ведьм приписаны бесплодие, неурожай, болезни.
Иннокентий VIII
Казалось бы, теперь, имея на руках столь категоричную грамоту, Инститорис может творить что угодно. Увы! Нечестивцы остались нечестивцами. Организуя в следующем 1485 году торжественные сожжения, фанатичный судья наталкивается на холодный приём местных властей. Из города Инсбрука, например, его просто‑напросто выдворили. Тогда‑то Генрих Крамер (такова подлинная фамилия человека, подписывавшегося по‑латыни «Инститорис») задумывает книгу, которая, благодаря ссылкам на Библию, а также опоре на Отцов Церкви сметёт всякое сопротивление. В соавторы был выбран инквизитор помоложе, профессор богословия и член доминиканского ордена – Якоб Шпренгер.
Работа над текстом шла энергично. Шпренгер написал введение, названное «Апологией», остальной текст, по‑видимому, вышел из‑под пера Инститориса. Уже к весне 1487 года «Молот ведьм» был завершён. Женщины Западной Европы и не подозревали, какая страшная беда вот‑вот выпорхнет из типографии. Книгопечатание в ту пору было новинкой. Парадокс эпохи. – печатный станок (главный инструмент просвещения) в данном случае работал на самое отвратительное суеверие. Более ранние трактаты о колдовстве были не так опасны, ибо не могли распространяться в таком множестве. По той же причине и папские буллы, направленные против ведьм и колдунов, становились известны ограниченному кругу лиц. Иоанн XXII, Александр V, Евгений IV и многие другие Папы призывали искоренять чародейство, но об этом в основном узнавали непосредственные исполнители. На сей раз случилось по‑другому. Шпренгер и Инститорис вставили недавнюю буллу Иннокентия VIII в «Молот ведьм» в качестве предисловия! Соединившись вместе, два этих текста привели к невиданной вспышке репрессий. Так две урановые массы, не столь уж опасные сами по себе, сблизившись вплотную, дают ядерный взрыв. «Молот ведьм», подкреплённый авторитетом наместника Божьего, был воспринят католической Европой как руководство к действию. Одно время учёные даже начинали историю суеверных судилищ с выхода этой книги (Инститорис, и др., 1932 стр. 46–52). И всё же следует заметить, что женоненавистнические призывы упали на подготовленную почву. Дочери Евы давно имели в глазах христианских авторов дурную репутацию. Архиепископ Флоренции Антонин перечислил целый список оскорбительных эпитетов.
Обидные клички выстроены здесь в алфавитном порядке, что нельзя повторить при переводе. Поэтому я привожу и латинский, и русский варианты.
Avidum Animal – Алчное животное;
Bestiale baratrum – Звероподобное;
Concupiscencia carnis – Тело для совокупления;
Damnosum duellum – Опустошающая как война;
Aestuans aestus – Возбуждающая жар;
Falsa fides – Ложная вера;
Garrulum guttur – Болтливый язык;
Herinis (Erinnys) armata – Вооруженная эриния;
Invidiosus ignis – Огонь злобы;
Calumniarum chaos – Омут клеветы;
Lepida lues – Разносящая заразу;
Monstruosum mendacium – Чудовищная обманщица;
Naufragii nutrix – Порождающая кораблекрушения;
Opifex odii – Источник ненависти;
Prima peccatrix – Первородная грешница;
Quietis guassatio – Нарушающая покой;
Ruina regnorum – Разрушительница царств;
Silva superbiae – Лес гордыни;
Truculenta tyrannis – Суровая тиранка;
Vanitas vanitatum – Суета сует;
Xantia xersis (Xerxes) – Ксерксова прислужница;
Ymago idolorum – Язычница;
Zelus zelotypus – Кладовая высокомерия.
Нарисовав в своём воображении столь порочное существо, лица духовного звания, и особенно инквизиторы, приняли аксиому, что дьяволу не составит особого труда заманить женщину в секту ведьм. Шпренгер и Инститорис составили настоящую классификацию методов, которыми черти пользуются для этой цели.
Первый из способов они считали применимым к женщинам любого возраста. Демон насылает на нужную ему женщину временные несчастья. Например, у её коров пропадает молоко. Потом ему остаётся только ждать, когда хозяйка побежит к колдунье за советом, как вылечить скотину. Колдунья конечно же готова помочь, но взамен, по наущению злого духа, просит кое‑что сделать. Поначалу требуется немногое тайком плюнуть на землю во время церковной службы или что‑то утаить на исповеди. Одна женщина якобы при словах священника «Господь да будет с нами» шептала: «Поверни мне язык в заднице (Инститорис, и др., 1932 стр. 170, 171)».
Второй способ искушения – для молодёжи. Инквизиторы старались внушить людям, что подозрительны все особы женского пола без исключения, даже те, которые ни годами, ни обликом ничуть не напоминают ведьм.
«…Дьявол стремится соблазнить более святых дев и девочек, к чему имеются основания и примеры опыта. Злыми он уже владеет и потому более тщится совратить в свою власть праведных, которыми не владеет (Инститорис, и др., 1932 стр. 171)».
Если же девушки хоть в чём‑то шли навстречу демонам, задача оных многократно облегчалась. Авторы «Молота» подчёркивают, что для девиц особенно опасны праздничные дни, когда они предаются «безделию и любопытству». В это время они и впадают в соблазн. Не хотелось бы, чтобы у современного читателя создалось впечатление, что все эти сентенции были лишь простым сотрясением воздуха. Опираясь на такие вот рассуждения, работали духовные и светские суды, а заплечных дел мастера имели повод применить своё искусство.
Велики ли были поводы, чтобы пытать и казнить?
Пятнадцатилетняя Анна Барбара Нойдекер, схваченная по подозрению в колдовстве, призналась, что совершала злодейские церемонии – но какие! Преступление юной ведьмы выразилось в следующем: она страстно влюбилась в одного парня и при помощи колдовства вызвала перед собою его образ. С этим призраком она якобы давала волю своей испорченности. Заигрывала, острила, вела беседы, объяснялась в любви и клялась в верности. Девушка созналась даже в том, что склоняла желанного гостя ко всякой глупости и разврату… В ее беззастенчивой «откровенности» на допросе нет ничего неожиданного – развязать узнице язык помогли пытки. Тут же, кстати, выяснилось, что Анна Барбара колдует вот уже два года (Фреймарк, 1994 стр. 105).
Если бы в наши дни наказывали за любовные фантазии, наверное, пришлось бы отправить на костёр не меньше четверти подростков. В четырнадцать‑пятнадцать лет девочки обожают заочно влюбляться в незнакомых, но знаменитых людей. Сейчас они ведут мысленные беседы с фотографиями киноартистов, спортсменов и эстрадных звезд. В прошлые века идеал, без сомнений, подбирался из среды рыцарства.
Наш путеводитель по дебрям суеверий – книга «Молот ведьм» – не устает повторять вновь и вновь: девицы со смутным томлением в сердце это желанная пожива дьявола. Шпренгер и Инститорис приводят на разных страницах своего трактата две истории, которые походили бы друг на дружку как две капли воды, если бы не различный финал.
Риттер фон Турм. О знатной девице, что кудри перед зеркалом чесала и чертов зад увидала. Авторы «Молота ведьм» уверяли, что демоны чаще всего являются девушкам с красивыми волосами, ибо те поглощены тщетой заботы о прическах.
Одна произошла в Страсбургской епархии, другая в Базельской. Рассказы начинаются с того, что опытная ведьма предлагала познакомиться с молодыми людьми: это, дескать, женихи хоть куда. Забегая вперёд, скажем, что на самом деле под маской юношей скрывались демоны. Инститорис настаивает, что узнал подробности из чистосердечных признаний. Девица из Страсбургской епархии оказалась настолько благочестива, что заподозрила неладное. Поднимаясь по лестнице, она тихонько перекрестилась и, войдя в верхнюю комнату, не увидела никого. Бог защитил её и от дьявольских чар и от гнева старой сводни, которая чуть не лопнула от злости, когда поняла, что обман раскрыт. Завершение второй истории гораздо печальнее. Девушка из города Брейзах всё же стала ведьмой. Поднимаясь по ступенькам, она не осенила себя крестным знамением, и за дверью оказались пятнадцать юношей в зелёных одеждах рыцарского покроя. Колдунья предложила ей в мужья любого на выбор. Поколебавшись, девушка заключила союз с одним из них. Позже, вместе с этой колдуньей, своей тёткой, она летала по воздуху в Кёльн (Инститорис, и др., 1932 стр. 171, 175, 190).
Третий путь обращения в ведьмы, согласно классификации «Молота», основан на «печали и бедности». Дьявол особенно удачно завлекает в свои сети соблазнённых и брошенных девушек. Потеряв всякую надежду, отовсюду встречая только попрёки, обращаются они к помощи дьявола. Им хочется либо околдовать неверного любовника, либо отомстить разлучнице. «И так как подобным девицам нет числа, – пишут инквизиторы, – то нет числа и ведьмам, вышедшим из них (Инститорис, и др., 1932 стр. 172)».
Шпренгер и Инститорис не кривили душой. Опыт ведовских процессов действительно включал в себя истории, возникшие из‑за банального любовного треугольника. Вот лишь один из множества мрачных эпизодов – этот процесс провели веком раньше, чем был написан «Молот ведьм». В 1390 году парижский суд разбирал дело Марион д'Эсталэ. Кстати, этот процесс считается первым в Европе светским судом над колдовством (Lea, 1939 стр. 246). Из дела видно, как основательно гражданские судьи пропитались духом инквизиции. Марион, названная в бумагах «непутевой девицей», обвинялась в том, будто задумала отомстить своему кавалеру и его новой избраннице. Дабы расстроить свадьбу, она бросила на пути новобрачных два венка и подмешала им в питьё снадобье, управляющее любовными устремлениями. Всем этим премудростям её вроде бы научила старая ведьма, слывшая мастерицей на всякого рода приворотные и отворотные зелья. Теперь не понять, совершались ли вообще какие‑то волшебные процедуры. Дело было возбуждено, когда молодые сразу после свадьбы захворали и их подозрительность обратилась на отвергнутую Марион. Признание из обвиняемой вытягивали жестокими пытками. Марион была девушкой упорной, но и её сломили бесконечные мучения. Несчастную пытали до полусмерти, отхаживали и снова терзали. На четвёртом допросе она, еле живая от перенесённых мук, сказала судьям всё, что от неё хотели услышать. Таким образом, следствие, которое велось инквизиторскими методами, пришло к закономерному для инквизиции финалу. Девица Марион д'Эсталэ, «обратившаяся за помощью» к дьявольским силам, была сожжена на костре. Старуху, её сообщницу, постигла та же участь (Орлов, 1991 стр. 233–235).
Приворотные чары. Гравюра фламандской школы XV в. Девушка, раздевшись догола, орошает лежащее в ларчике сердце Судя по всему, колдовство подействовало.
Остаётся сказать о четвертом пути в колдуньи. Полагали, что дочери ведьм тоже становятся ведьмами, усердно подражая своим матерям. «Как можно иначе объяснить, – вопрошают Шпренгер и Инститорис, – что девочки от восьми до десяти лет усердно вызывают бурю и градобитие? Ведь дети сами по себе этот узнать не могут (Инститорис, и др., 1932 стр. 219)».
Со временем подозревать в колдовстве ведьминых детей стало общепринято. Какую книгу о колдовстве ни возьми, повсюду авторы называют кровные узы одной из важнейших улик. Судьи же ссылались на немецкую народную пословицу «Der Apffel fallt nicht weit von Baum» (Lea, 1939 стр. 867), что в переводе на русский язык значит «Яблоко от яблони не далеко падает». В таких условиях арестованной матери нужен был трезвый расчёт, чтобы вывести детей из под удара. Когда в 1587 году перед Барбарой Жилетг разложили орудия пыток, она рассмеялась судье в лицо. Ей будто бы ничего не стоит вынести любые муки, какие только способен изобрести человек. Есть, однако, пытки совсем иного рода – невиданная боль, которую ей причиняет демон. Мучитель из ада давно уже требует, чтобы четверо её детей тоже занялись колдовством. А этому никогда не бывать! Барбара сказала далее, что лучший выход для неё сознаться в колдовстве и умереть. Знаменитый историк Чарльз Ли так откомментировал показания подсудимой: «Не было ли это героическим самопожертвованием матери, которая надеялась оградить детей от страшного подозрения? (1958 стр. 610)» Если догадка историка верна, остаётся лишь восхищаться умом этой женщины, измыслившей ход, благодаря которому дети получили шанс выжить.
Франц Франкен II. Шабаш. X., м. 1607 г. Фрагмент. Кисть современника запечатлела чародеек цветущего возраста, а также старуху с внучкой. Типичная компания для скамьи подсудимых.
Увы, везение далеко не всегда сопутствовало обвиняемым. Часто трагически гибли целые семьи. Сейчас не время и не место рассказывать о несчастных женщинах, которым пришлось беспомощно взирать на смерть ребятишек, заподозренных в связи с дьяволом. Важно ответить на вопрос, как юристы могли додуматься до законов, по которым лишались жизни даже двухлетние «преступники»? Сколь бы ни была жестока история человечества, государственные мужи всё же нечасто брали на себя такую ответственность. Разгадка кроется в глубинных пластах христианской идеологии. Судьи не щадили ни старого ни малого потому, что слишком грозен был враг, подручными которого считались обвиняемые. Вот почему дьявол, его место в картине мира, его власть и возможности заслуживают отдельного разговора.
Если послушать толкователей Библии, просвещавших толпу в XVII веке, то есть чего испугаться. Проповеди рисуют Сатану как злобное сверхсущество, могуществом почти равное Богу. Подобно тому, как у Творца есть свита из ангелов, Сатана окружён целой ратью демонов, каждый из которых намного превосходит человека силой и разумом.
«Демоны обладают глубочайшими знаниями обо всём. Ни один богослов не может истолковать Святое Писание лучше них, ни один адвокат лучше них не знает законов и постановлений, ни один врач или философ лучше них не разбирается в строении человеческого тела или в свойствах камней и металлов, птиц и рыб, деревьев и трав, земли и небес (Robbins, 1959 стр. 127)».
«Зная скрытую природу вещей, демоны могут творить дела, кажущиеся со стороны чудесами. По их воле дикие звери и даже деревья обретают дар речи, люди и вещи становятся невидимыми. Наслаждаясь своей силой, черти могут мгновенно переносить с места на место леса и сады (Lea, 1939 стр. 468, 968)». Вдобавок злые духи неуязвимы. Их бесполезно пронзать копьём или рубить мечом. Тела чертей иллюзорны. Они сделаны из сгущённого воздуха и тут же вновь смыкаются позади клинка. Свойства демонов подробно описаны ещё в «Молоте». По словам авторов‑монахов, демоны управляют телами изнутри подобно морякам на корабле, которые ставят паруса или поворачивают руль. Все органы при этом – чистейшая декорация. Глаза чертей не настоящие. На самом деле демоны видят духовным зрением, которое острее природного. Черти не нуждаются в пище, едят только для вида, могут появляться и растворяться прямо на глазах у изумлённых людей (Инститорис, и др., 1932 стр. 186, 187). Страшнее всего то, что при всей эфемерности демон способен творить отнюдь не иллюзорное зло. Ему под силу искалечить, убить, разрушить дом, уничтожить посевы. В 1545 году, как утверждалось, дьявол, вызывая ужас у мирных обывателей, бродил по городу Ротвейл (то в обличье гуся, то под видом зайца) и громко провозглашал, что спалит город дотла (Lea, 1939 стр. 630).
