2020-06-10
84
Мы помним о массовых арестах, когда женщин хватали по время облавы с испытанием иглой. Но будучи схвачены скопом, на допросы они всё равно попадали поодиночке. После взятия под стражу жертвы оказывались в изоляции без взаимной поддержки, участия и совета.
В сущности, мы очень мало знаем; жертвы исключительно редко могли поделиться своим страшным опытом. Структура письменных источников сложилась исторически. В этой книге я зачастую вынужден был рабски следовать дошедшим до наших дней текстам. Но давайте не забывать главное. О чём бы ни шла ранее речь: о полётах, о шабаше, о превращениях – любая «информация» добывалась насилием. Судьи предпочитали скромно умалчивать о постыдной технологии следствия. И всё же единственная реальность ведовских процессов – мучения в тюрьмах и застенках. Мишура фантастических обвинений даже в наш рациональный век отвлекает внимание от сути трагедии. В определённом смысле эта глава является стержнем всей книги. В ипостаси художника я сам эстетизировал сказочную сторону колдовства – все эти таинственные церемонии и ночные полёты. Можете считать это моей виной. Вполне возможно, полотна, посвященные никогда не происходившим событиям, заслонят от кого‑то единственную правду. Правду о неисчислимых страданиях, которые удалось замолчать.
|
|
|
Представление о первом появлении «ведьмы» перед судом можно составить по книге, относящейся к началу XIX века, автор которой дотошно изучил все судебные процедуры. Повествование ведётся от лица приходского священника, у которого арестовали дочь:
«Дверь отворилась, и стражник ввёл мою бедную девочку спиной вперёд и без туфель, которые её заставили сбросить. Он ухватил её за длинные волосы и подтащил к столу, только там он повернул её и позволил взглянуть на судей» (Meinhold, 1844 стр. 77).
