double arrow

Глава двадцать первая

Возвращение к корню

 

Авторы книги снова в простом жилище г‑на Ван Липина. Добрый его отец восседает на кровати, слушая нашу непринужденную беседу, похожую на неторопливую прогулку в царстве духа, и на лице у старика довольная улыбка. Летние каникулы еще не начались. У входа, сидя на корточках на бетонных плитах, играют несколько ребятишек. Оттуда так и веет истинное живое ци, что заставляет Ван Липина все время оборачиваться и на них посматривать, после чего наша беседа оживляется еще больше.

Перед лицом всегда улыбчивого г‑на Вана мы не чувствуем торжественности и почтительного трепета, приличествующего беседе о глубоких таинственных философских принципах. Совсем наоборот, ощущение такое, что лежим мы на зеленой травке, рассматриваем белые облачка, плывущие в лазурном небе, совершенно непринужденные, ничем не связанные, и проникаем во все вещи, неизвестно каким образом сливаемся с ними, мыслим открыто, свободно, ясно. К этому времени у нас не раз уже случались внезапные просветления, мы уже понимали космос, но все еще хотелось безмолвно спросить у синего Неба: Почему вселенная такова? А что за нею есть еще?

Внутренняя природа ци человека, в результате совершенствования ставшего Истинным, и одухотворенный свет его цзин и шэнь способны совершенно естественно экстериоризироваться, образуя в его жизненной среде «магнитное поле», которое влияет на окружающий мир и заражает его. В процессе знакомства с даосской культурой мы не вполне ясно, но мощно почувствовали, что ценность ее как части традиционной китайской культуры отнюдь не ограничивается ни совершенствованием тела и пестованием сердечной природы, ни охраной человеческой жизни, ни поисками гармонии со сверхъестественным покоем. Когда тело и ум находятся в мире «глубокого и постоянного безмолвия», люди могут интуитивно осознать, что стоят у великих врат человеческой мудрости, почувствовать еt древнюю и мощную притягательную силу.

Г‑н Ван Липин говорит, что в недалеком будущем восточная культура, в том числе и даосская, привлекут к себе в мире большее внимание, и у китайской культуры появится возможность нового расцвета. Этот редкий шанс, предоставляемый Китаю нашей эпохой, мы не должны ни в коем случае упустить.

В отношении даосской культуры существует проблема сущности и атрибутов. И мы в процессе интервьюирования Ван Липина тоже все время пытались выяснить, что в даосской премудрости жизненнее всего? Примитивная ли диалектика мышления, продемонстрированная в «Даодэ цзине», как это обычно считается? Или даосское искусство пестования жизни, становящееся через совершенствование в выплавлении? Все это, несомненно, издавна обладало притягательной силой. Но главное, как мы считаем, состоит все‑таки в ее старании широко раскрыть и использовать способности мышления, скрытые в человеческом мозге. Широкое и глубокое, как вся вселенная, море ума! Кто способен свободно в нем плыть, тот может прокладывать для человечества пути мудрости.

С того самого дня, когда три старых даоса начали обучение Ван Липина, все их мастерство было направлено к тому, чтобы снять оковы с его мышления. Они стремились вернуть мышление тринадцатилетнего мальчика из состояния движения в одну сторону, по одной колее? в состояние первозданного отсутствия всяких колей, всякой узкой направленности, и Ван Липин плыл против течения, поднимался вверх, прямо к истокам.

В самых простых и примитивных указаниях, которые три старика давали в процессе воспитания, заключался глубокий смысл.

Юный Ван Липин два года провел в тяжелых трудах по «сосредоточению ума, пестованию сердечной природы». В то время Дед‑Учитель сказал ему только, что это нужно для ограничения его своеволия, что смысл этой работы состоит в «возвращении к истокам» и «заложении основы». И только в результате длительного совершенствования Ван Липин понял, что тренировка мастерства –дело второстепенное, а основное – тренировка мышления. Надо соединиться c Дао, «чувствовать и постигать» в «глубоком и постоянном безмолвии».

В «Лао‑цзы» это тщательно разработано:

Шестнадцатый чжан

Достичь предела Пустоты, сохранять покой и истинность. Тьма вещей начнет соединяться, мы увидим благодаря этому их возвратный ход. Как бы вещи ни роились, каждая вернется к своему корню. Возвращающийся к корню день ото дня становится спокойнее, это означает настройку по предназначенному. Настраивающийся по предназначенному с каждым днем приобретает постоянство. Знающий постоянство с каждым днем просветляется, не знающий постоянства безрассудно творит зло.

Пятьдесят второй чжан

Поднебесная имеет начало, оно считается матерью Поднебесной. Как обретешь эту мать, так познаешь ее дитя. Как познаешь ее дитя, вернешься к сохранению его матери, и так не будет гибели.

В этих двух чжанах очень тонко говорится, что когда мышление человека находится в первозданном состоянии, он способен понимать сокровеннейшие и таинственнейшие начала космоса. «Предел Пустоты» – это сущность Великого Дао первоначального хаоса и беспредельности, это корень Тьмы вещей. Если лелеять единое, сохранять искренность, глубокое и постоянное безмолвие, можно наблюдать попятное движение вещей Вселенной. Хотя Тьма вещей вселенной многообразно изменяется, в безмолвном покое и небытии она опять возвращается к своему первоначалу. Когда мышление схватывает этот корень, оно может понять и рождающуюся из него Тьму событий и вещей.

Это как раз то, о чем древние говорили: «Исчерпаешь начала, проникнешь в исток, познаешь сердце, достигнешь корня». У воды есть исток, у дерева есть корень. А люди обдумывают все вещи, все начала Поднебесной, так что же является корнем и истоком человеческого мышления? Пруд это стоячей воды или же в нем скрыта пружина творения? Всего только пассивная реакция или же способность понимания и озарения? В исследованиях и ответах на эти вопросы заключается великая премудрость восточной цивилизации.

Даосы говорят: «Деяниями заучивания ежедневно прирастают деяния ежедневного убавления Дао. А убавлением его убавления достигается недеяние. Недеяние же всемогуще».А еще говорят:»Очищать сокровенное зеркало». Буддисты говорят о прорыве «кармы». Это значит, что надо стереть дочиста всю грязь, скопившуюся в человеческом уме и душе от вожделений, всю пыль, тысячелетиями скапливавшуюся на мышлении, одно за другим убрать все не обладающие формой препятствия между истинным изначальным человеческим умом и внешним миром, и тогда душа и ум станут как ясное зеркало, как осенняя луна в небе, они непосредственно и ясно будут созерцать изначальный облик вселенной, спонтанно постигать истинную суть Тьмы вещей. Освободиться от привязанностей, видеть все как должно, непосредственно, а не окольным путем, не сквозь мутную воду.

Общаясь с г‑ном Ван Липином, мы часто изумлялись остроте его ума. Спросит кто‑нибудь о каком‑то деле, о болезни, например, он отвечает сразу же очень четко, ни на минуту не задумываясь. В даосском тренинге мышления, по его словам, ключевой момент составляет высвобождение интуиции. Интуиция – высшая форма движения мысли, но ей невозможно научиться на опыте или из книг. Она крепнет постепенно только в процессе совершенствования в выплавлении, а потом уж ее можно использовать активно. Некоторые вещи нельзя передать словами или на письме, их можно почувствовать и понять только лично.

Почти каждому человеку когда‑нибудь на собственном опыте приходилось испытать прямое постижение, мгновенное озарение и интуицию, их существование не отрицает никто. А люди, совершенствующиеся в Дао, сосредоточены именно на этих скрытых возможностях человеческого мышления. Покой способен порождать мудрость, и многие люди, занимающиеся сидячей медитацией и заложившие основы совершенствования в выплавлении, знают это по своему опыту. Так называемые «возлелеивание единого, сохранение покоя и искренности» и «безмолвная неподвижность» – отнюдь не глупое сидение от скуки подобно камню или деревянному столбу. Пустота не значит, что ничего нет, неизменность не значит, что все мертво. Наоборот, в пределе пустоты, покое и искренности скрываются основы Тьмы вещей, пружины творчества, это исконное состояние ума, корень сердечной природы. Благодаря своей чистоте, покою, ясности, высокому единству, отсутствию заблуждений и слепоты, спонтанному недеянию оно является, самым замечательным состоянием человеческого мозга. Иногда в спокойном море ума может мелькнуть какая‑то мысль, о человеке ли каком‑то, о каком‑то событии, возникнет и исчезнет сама собой, без следа. А вскорости после окончания занятий ты вдруг с удивлением обнаруживаешь, что мелькнувшая при медитации мысль осуществилась в реальности. Или действительно этот человек пришел, или событие это произошло, или нашелся ответ на вопрос, который ты долго не мог разрешить. А когда такие дела происходят опять и опять, тут и самый несообразительный сообразит, что его ум стал совершеннее. Что касается людей, обладающих основами совершенствования в выплавлении, то при условии сохранения сверхспокойного состояния ума интуиция в них может работать не только во время медитации, но и когда они погружены в напряженную работу.

Авторы книги много раз беседовали с бывшими слушателями Ван Липина, учившимися у него Дао. Все они обладают способностью предчувствия. Сейчас, по меньшей мере, можно считать общепризнанным вот что. «Достижение предела пустоты, сохранение покоя и искренности» – это высокое состояние человеческого головного мозга. Отсюда рождается человеческая интуиция. Интуитивное мышление не является недостижимым, его можно совершенствовать в выплавлении. Слова древних «В глубоком и постоянном безмолвии приходит понимание» – это высокое обобщение, относящееся к интуитивному мышлению.

Если привлечь учения западных психоаналитиков о сознательном и бессознательном, наши суждения по вопросу о начале мышления могут еще более углубиться. Можно считать, что «предел пустоты», «покой и искренность», «возвращение к корню» в «истинное состояние» есть приближение человеческого мозга к состоянию бессознательного. Фрейд считал, что бессознательное – область гораздо более обширная, чем сознание. Там хранится вся история, все чувства. воспоминания, вся информация. Лишь при определенных условиях они проявляются и становятся сознанием, могут осознаваться человеком. Юнг, развивший учение о бессознательном, предложил понятие «коллективного бессознательного». Считал, что в человеческом бессознательном заключена информация не одного только отдельного индивида, в нем продолжается история и информация целых поколений предков. Исчерпав начала, дойдя до истоков, мы можем сделать такой вывод, что в человеческом бессознательном записана вся история жизни человечества, свернута история эволюции целого космоса, а сам головной мозг человека является естественной сокровищницей космической информации и мудрости.

В «мастерстве развития ума» Школы Драконовых Ворот есть прием «возвращения в младенчество, воспоминания о прошлом», когда в глубокой медитации в воспоминаниях возвращаются вспять, вся жизнь всплывает перед глазами и прокручивается, как кинолента. Когда Ван Липин учил этому приему в Пекине в монастыре Сянцзесы, многие люди вспомнили давно забытые ими события, а некоторые старики даже издавали младенческие крики. А где же, все‑таки, проходит граница возможности такого припоминания? Ван Липин рассказывал, что по мере повышения уровня совершенствования в выплавлении, по мере того, как погружение в покой углубляется, такой вид припоминания также углубляется, в принципе, он безграничен. Человек может узнать все события, которые произошли до его рождения. Каждый раз. когда уровень совершенствования в выплавлении повышается на одну ступеньку, человеку надо сбрасывать одну скорлупу (что называется «сбрасыванием скорлупы», авторы книги не совсем еще поняли, поэтому пишут, как было сказано), после чего можно какой‑то отрезок времени смотреть дальше, потом опять сбрасывается скорлупа, опять можно смотреть дальше. Возможно, это означает, что человеческое бессознательное также подразделяется на много уровней, на каждом уровне заключено определенное содержание и все уровни выстроены в определенном порядке. Человеческое подсознательное иерархизировано. Буддисты также обращают большое внимание на исследование того, что было до рождения..

Ван Липин говорит, что обычно он больше всего пользуется все‑таки мышлением во сне. Иногда ему приходится сталкиваться с трудными случаями заболеваний, и он не знает, как лучше их лечить. Или зададут вопрос, который он не изучал, с которым не сталкивался. Или надо написать статью или план лекции на завтра. Он никогда не сидит за столом в глубоких раздумьях. Просто ложится и, поставив в уме проблему, мирно засыпает. А мозг работает вроде бы автоматически. Проснулся, потер лицо руками, записал мысли, пришедшие во сне, – это и есть ответ на вопрос.

Один ученый говорил, что в познании мира людям мешает не то, чего они не знают, а то, что они уже знают. За тысячелетия люди накопили огромные знания и в мышлении сформировались сравнительно жесткие стереотипы. То, что можно с помощью таких способов мышления объяснить, понять, принимается, а то, что им противоречит, просто отбрасывается. Формулы мышления постепенно превращаются в бастионы мышления. Глубокий, живой, многосторонний, полный скрытых возможностей головной мозг превращается в электронно‑вычислительную машину, функционирующую по определенной программе. Буддисты называют это «препятствием от познанного». Логика силлогизмов по‑своему уникальна как средство познания мира, но человеческий мозг обладает и другими, более высокими, более совершенными формами мышления. Даосы как раз и стараются разорвать оковы мышления, дать мышлению свободу, великую «несвязанность», подобную движению облаков и течению воды. Когда Небесный Скакун несется по воздуху, он радостно излучает свое сияние во все стороны.

В беседе с г‑ном Ван Липином мы забыли о времени, не заметили, что уже стемнело, что шум на улице за окнами стих, а чай в стоящих перед нами стаканах остыл и чаинки в прозрачной воде развернулись, как цветы.

Ван Липин велел нам пить чай и крикнул за дверь: «Боян, помой три яблока и принеси сюда».

Его сын отозвался и принес на тарелке три сочных яблока. Ребенок был красивый, личико еще совсем детское. При виде чужих немного застеснялся и, заметив, что нас четверо, сказал: «Па, тут четыре человека, а ты мне велел принести три яблока, одному не хватит».

Г‑н Ван Липин ответил: «Достаточно. Ты вот подумай хорошенько, как разделить».

Боян присел на корточки и задумался, глядя на три яблока, лежащие на чайном столике.

Г‑н Ван с улыбкой пристально смотрел на любимого сына: «Вы посмотрите на это мышление, оно пошло в одном направлении. То есть он думает, что один человек ест одно яблоко, и не подумает, что четыре человека могут есть одно яблоко.»

Боян уже понял намек, потихоньку мигнул папе, взял со стола ножик и разрезал каждое яблоко на четыре части. Затем, указав на три самых маленьких четвертинки из двенадцати, сказал: «Па, ну, так ты ешь эти три!»

Г‑н Ван погладил сына по голове и со смехом сказал: «Ну, вот, опять послужил мне наглядным пособием».

А Боян, разделив яблоки, убежал дальше гулять.

Грызя яблоко, Ван Липин спросил авторов книги: «Сколько, по‑вашему, в этой комнате углов?»

«Четыре».

Г‑н Ван рассмеялся: «А нижние не считаются?»

«А, восемь».

«Больше,‑покачал головой г‑н Ван,‑Разве восемь только? Чтобы правильно посчитать углы в комнате, я в детстве потратил немало времени».

Эта тема нас воодушевила, мы стали просить его рассказать историю дальше.

«Наше обычное мышление,‑сказал Ван Липин, – сформировало жесткие рамки, где я являюсь центром и от меня идет наблюдение за всем, что происходит вокруг. Мышление идет в одном направлении. А космос ориентирован на все стороны, растекается по всем сторонам, или, можно сказать, в нем вообще нет никаких направлений. Мои Учителя, чтобы изменить у меня в мышлении восприятие направления, придумывали много способов».

Сначала три старых даоса учили Ван Липина стоять вверх ногами. Мы обычно видим мир из правильного положения тела, а вот как он будет выглядеть из положения вниз головой? Опираясь на стенку, на стволы деревьев, а потом уже ни на что не опираясь, Ван Липин стоял вверх ногами несколько часов. Спокойно созерцал окружающие горы, деревья, дома, столбы электропередачи. Сначала чувствовал, что все эти картины перевернуты, но постепенно ощущение неправильности утратилось, все вернулось в прежнее состояние. Из этого простого упражнения Ван Липин понял, что внешний мир вовсе не изменился, изменилось мышление человека. Он часто говорит, что вещи мертвы, а человеческое мышление живо. Все зависит от восприятия.

Потом Учителя закрыли его в доме и велели продумать, сколько в этом доме углов. Ван Липин, которому было тогда лет четырнадцать‑пятнадцать, сел посреди комнаты и начал старательно считать. Сначала множество раз осматривал комнату, но как ни изощрялся, все получалось восемь углов. Учителя его высмеяли, велели посчитать еще. Ван Липин тоже раззадорился ис места не сходил, все думал. В это время его мышление шло только в одном направлении – он смотрел только по четырем сторонам от того места, где сидел. Дед‑Учитель, стоящий за окном, поглаживая бороду, с улыбкой сказал: «Сынок, вот, взять хоть нас с тобой, двоих, ты смотришь на меня или я смотрю на тебя?» Сказал и ушел.

У Ван Липин был природный корень мудрости, ему требовался только намек. Он сразу же сообразил, что по каждой внешней стороне угла комнаты есть еще угол, углы объемны, а глядя в направлении изнутри наружу, он может видеть только один из них. В конце концов он выскочил из одномерного мышления, сумел увидеть другие направления.

Самым большим плюсом в том, как три старых даоса воспитывали мышление у Ван Липин было отсутствие всяких поучений, всякого вмешательства. Все он должен был сам прочувствовать, сам понять, а в нужный момент они его только чуть‑чуть направляли. Можно сказать, они тренировали его мышление так, чтобы оно уподобилось образцу самого космоса.

Еще позже даосы посадили Ван Липина в круглую корзину, сплетенную из лыка. Снаружи корзину обмазали глиной, чтобы не было ни щелочки, внутри стало совсем темно, ни в каком направлении ничего нельзя было различить. Да еще подвесили корзину в воздухе. Потом Учителя проделали в корзине маленькую дырочку, через которую проникал тоненький лучик света, и спросили Ван Липина: «Откуда свет?» В соответствии с обычными понятиями Ван Липин ответил: «Сверху». Корзину покрутили, попереворачивали и, опять проделав дырочку, спросили: «Теперь с какой стороны?» Ван Липин опять ответил по обычному ощущению: «Снизу».. Так его крутили и спрашивали, пока в голове у него все не перепуталось и он не стал отвечать наобум. У него уже не было ощущения направления. В конце концов он понял истину: в самой вселенной нет никаких направлений, нет ни верха, ни низа, ни лева, ни права, ни внутреннего, ни внешнего, ни переда, ни зада. Определенные людьми направления имеют только относительный смысл. Только когда у Ван Липина сформировалось целостное всестороннее мышление, Учителя начали преподавать ему «Чудесные Дверцы и Прикрывающий Щит». При изучении этой техники без пространственного сознания многие вещи не могут получиться.

Три даоса воспитывали Ван Липина не только на специально сконструированных тренажерах, но гораздо больше в обыденной жизни, когда все четверо разыгрывали друг друга и состязались в сообразительности. Под влиянием такой среды мышление у Ван Липина не окостеневало и всегда сохраняло высокую гибкость, живость и изощренность.

Встав утром Дед‑Учитель заглянул в глиняный чан, потом глянул на Ван Липина и, растягивая слова, произнес: «А‑а, в этом чане почему‑у…» И не докончил.

Ничего не понимая, Ван Липин тоже заглянул в чан, воды там не было, и он договорил: «Нет воды»

Дед тотчас эти слова подхватил: «Так и быть, ступай за водой». Нечего делать, пришлось Ван Липин отправляться по воду.

Потом много раз так было, что Дед его нарочно разыгрывал, смотрел, какова будет его реакция, найдется он или нет.

Ван Липин тоже научился разыгрывать Учителей. Сготовит еду, а Дед все сидит на кане и медитирует в лотосе. Ван Липин почтительно произносит: «Дедушка‑Учитель, да Вы не вставайте, я Вам подам». Сказав это, приносит полную чашку каши, но ставит ее перед ним так, что Дед не может рукой дотянуться, поворачивается и уходит. Зовет его Дед, а он делает вид, что не слышит. Вот и приходится старику лотос распускать и самому кашу брать.

Мы с воодушевлением слушаем неисчерпаемые интересные истории из воспоминаний Ван Липина о том времени, когда он был вместе со стариками.

Ведя за руку сына Ван Липина, является старушка‑соседка. Улыбаясь во все лицо, она говорит: «Липин‑а, твой Боян докопался там прямо до фундамента нашей стены».

Боян сжимает в руках маленькую лопатку, головенка его мокра от пота. Ван Липин сейчас же перед старушкой извиняется и просит ее зайти и посидеть немного. Старушка же, видя, что гости, с улыбкой прощается. Видно, что с соседями у них отношения теплые, как в одной семье.

Соседи, из одного дома, а ваш ребенок подкопал их стену, как же с таким неразумным ребенком поступить? Обычно глава семьи прочитает ребенку нотацию, может и лопатку отобрать, приговаривая, чтобы больше такого не делал. Отец построже может и нашлепать ребенка для острастки. А Ван Липин? Он, по виду, был воодушевлен больше, чем его сын. Вышел в соседнюю крохотную кухоньку, раздвинул корзины для овощей и, показывая сыну на белую известковую стену, сказал: «Иди сюда, копай вот здесь.»

Сын ничего не ответил, присел на корточки и пыхтя принялся за работу. Видя эту сцену, авторы книги не могли не изумиться, для чего Ван Липин это сделал.

Боян, отколупав кусок штукатурки в низу стены, остановился, лицо и одежда его были осыпаны пылью. И вдруг он радостно закричал: «Па, я понял, понял!»

«Что понял?» – спрашивает г‑н Ван Липин.

Боян торопливо выпаливает: «Внутри стенки кирпичи, а между кирпичами еще мелкий песок».

Боян выяснил то, что хотел выяснить, а мы тоже вдруг поняли, для чего Ван Липин так сделал. Он воспитывал своего сына даосскими методами.

По словам Ван Липина, в те годы Дед‑Учитель часто говорил: «Играющий ребенок мой учитель». В нем воплощен даосский дух благоговения перед спонтанностью. Все даосские заклинания при совершенствовании в выплавлении совершаются для того, чтобы заставить человека от Последующего Неба вернуться к Прежнему Небу, это то, что люди обычно называют «возвратом из старости в детство», а Лао‑цзы называл «способностью превращаться в младенца». Не просто вернуться назад или пойти обратно, а на более высоком уровне реализовать истинное детское состояние. И не только физически, но и духовно.

Детское мышление – это спонтанное мышление, оно самое истинное, самое свободное, в нем нет изощренной сложности, оно не пострадало от социального «загрязнения». Это является перед современными людьми их чистый исконный облик. При воспитании ребенка надо задумываться над способами его сохранения и над тем, как развивать в ребенке такое нестесненное мышление и дух бесстрашия перед исследованием неизвестного. Его нельзя подавлять, связывать. Тем более нельзя навязывать ребенку свои уже установившиеся стереотипы мышления. воспитывать его по своим планам и вкусам. Наоборот, нам, взрослым, «видящим глубокий смысл вещей», нужно учиться у детей тому, что мы уже утратили в своем Последующем Небе.

Г‑н Ван Липин воспитывает ребенка, уважая его природную любознательность, охраняя спонтанность мышления, помогая здоровому развитию заложенных в нем умственных способностей. Именно поэтому его сын отличается от других детей по осмыслению проблем, часто выдает очень удивительные мысли. Во время урока учитель в курсе «Элементарных знаний» рассказывал, что каждый день утром солнце всходит на востоке и начинается новый день. Другие повторяли это за учителем, а Боян поднял руку и спросил: «А почему солнце не с запада всходит?» На этот вопрос учитель не мог ответить, на него не могут ответить и самые крупные современные ученые. Этот вопрос смущает все человечество. Если в этот «инфантильный» вопрос углубиться, еще неизвестно, что он за собой потянет.

Однажды Боян вернулся домой, надув губы и всем лицом выражая свое недовольство. Г‑н Ван Липин спросил, что случилось. Боян ответил, что в классе он выше всех и в строю стоит сзади, а учитель всегда командует: «Направо, равняйсь!» Почему каждый день направо, а не налево? Детская непосредственность и наивность всех в доме развеселила, а г‑н Ван глубоко понимал, что только в таком уме прячутся зерна мудрости.

Раз в школе устроили спортивные состязания и родители все пошли смотреть. Толпа играющих детей издали увидела родителей и единодушно разразилась криками «Папа!» «Мама!» И только один» ребячий голос громко взывал: «Ван Липин! Ван Липин!» Г‑н Ван сразу различил в толпе своего сына. Родители и ученики очень этому удивились. По дороге домой Ван Липин спросил: «Все другие кричали „Мама!“, „Папа!“, а ты почему же кричал мне „Ван Липин“?» Сын ответил: «Одеты все одинаково, все кричат папа‑мама, разве тут можно разобрать кто кто. А когда я позвал тебя по имени, ты сразу меня и увидел». Ван Липин очень обрадовался, потому что сын помыслил самостоятельно.

Не без сожаления сказал Ван Липин, что в эти последние годы он очень занят, все время где‑то ездит, воспитанием сына занимается не вплотную, а ведь школьное обучение постепенно ведет к тому, что детское мышление идет по узкой колее, только в одном направлении. А человеческая –то жизнь сама по себе не имеет направлений, куда идешь, это для тебя впереди, а повернешься, так это будет уже сзади.

Отсюда Ван Липин перешел к разговору о пороках современного образования: у учащихся область деятельности мышления по мере продвижения учебы, с одной стороны, повышается, с другой, – становится все уже и уже. В начальной и средней школе все изучают астрономию, географию, историю, математику, физику, химию, рисование, музыку, зоологию, ботанику, биологию и другие науки. Уже на второй ступени средней школы происходит разделение по гуманитарным и естественным наукам, поле зрения сужается, появляются направления, появляется ограниченность. А в вузах уже идет специализация, сосредоточение на изучении одного какого‑то вида знаний. Дальше идут аспирантуры и докторантуры, где уже с головой зарываются в какое‑то одно звено, в какую‑то точку.. Структура знания, направление потока мышления уподобляется пирамиде –чем выше, тем уже.

А путь даосского воспитания человека как раз этому противоположен. По мере взлетов из Нижнего из Трех Миров в Средний и Высший деятельность человеческого мышления во времени и пространстве становится все шире, богаче, глубже. Вначале изучаются все дела и все принципы мира «Человека –Вещей‑Событий», в котором живут обычные люди. Потом надо все это превзойти и изучать мир «Небо‑земля‑человек», Мир «Небо‑земля‑человек» вмещает мир «человека‑событий‑вещей», но он гораздо обширнее и глубже. Наконец, превзойдя пространство и время, изучают мир «Время‑Пространство‑Космос». Мышление раскрывается, развивается. И притом изучается не только внешний мир, чем выше миром ты живешь, тем больше внимания должен обращать на собственный внутренний мир, то есть на саморефлексию и изучение головного мозга.

А в самом конце г‑н Ван Липин сказал, что главное‑то не в широте или узости учебных курсов. Сами «Три Мира» – это три разных уровня единого. Ключевой момент в том, что надо иметь «трехмерное» мышление, надо иметь новую философию.

Авторы книги спросили, не о том же ли самом говорится в словах буддийской сутры «На кончике иглы замечаешь десятиугольную пагоду, ничтожная пылинка на сидении превращается в Великое Колесо Дхармы»?

Г‑н Ван Липин с улыбкой кивнул.

 

 

Заключение

 

Навстречу новой заре восточной культуры

На фоне расцветшей за несколько веков западной науки и техники восточная культура поблекла. Стремление человечества к материальным благам стимулируется достигнутым с помощью науки и техники развитием производительных сил, оно уже сделалось беспрецедентно высоким и продолжает нарастать все быстрее и быстрее. Люди познали комфорт человеческой жизни и в то же время терпят небывалые страдания. Это век культуры и антикультуры. Когда на востоке темно, на западе светло.

Но немногие понимающие люди уже предвидят будущую зарю на востоке. И вскоре станет видно, что на этом Востоке есть древний и в то же время вечно новый мир, в котором сияет и искрится новый свет древней культуры.

При всем развитии науки и техники человечество подошло сейчас к рубежу трудностей.

Наука и техника не могут далее развиваться по собственной логике, которой они обязаны своими гигантскими успехами. Она очертила круг, из которого они не могут вырваться, не могут его превзойти.

Что такое, в конечном счете, формы существования материи, формы движения? Многих ученых эти вопросы ставят в тупик. Еще один предел – скорость света. Можно ли надеяться превзойти скорость этого материального движения, даже если рассматривать данную константу как единственную и универсальную для всех излучений? Существует ли еще что‑то, движущееся со скоростью, превышающей скорость света?

Наука получила очень большое развитие в гуманитарной области, но эти успехи также ограничены сферой, очерченной наукой. Она как будто коснулась другой стороны человека, но у нее не хватает смелости признать существование этой другой стороны. Лишь немногие ученые борются сейчас за признание ее права на существование. Мы имеем в виду познание человеческого духа.

В этом вопросе религия и наука стоят на разных позициях. Две данные силы были когда‑то в антагонистических отношениях, но лишь на короткое время, и надо сказать, что оно уже прошло. Все больше и больше людей начинает теперь понимать, что наука и религия должны дополнять друг друга. Как говорил Эйнштейн, «Наука без религии гибельна, религия без науки слепа». Даосы посчитали бы слова Эйнштейна очень проникновенными.

Положение нынешней науки можно оценить так: современная философия не указывает ей ясного направления и правильного выхода.

Еще одна серьезная проблема – использование результатов науки. Не станем перечислять важные ошибки, допущенные человечеством в этом направлении, а также их серьезные и печальные последствия. Многие‑многие ученые, естественники и общественники, выступали здесь с предупреждениями, и предупреждения становятся все настоятельнее. Но, как сказал Тойнби, «Печальные последствия, причиненные наукой, не могут быть исправлены самой наукой».

Нужно новое мировоззрение, нужна новая культура.

Сегодня развитие науки и техники поставило под угрозу само существование человека. Опасность грозит ему не только со стороны природных катаклизмов, но и со стороны самого человечества.

Юнг выразился еще острее:

Сегодня мы, как никогда ясно, видим, что опасность всем нам, людям, угрожает вовсе не со стороны природы, а со стороны самого человечества, со стороны его индивидуального и массового интеллекта. Она состоит в том, что человеческий дух утратил свое постоянство.

Двое ученых, озабоченных человеческим интеллектом, говорили о проблеме духовного кризиса человечества. Один из них – японец Судзуки Дайсэцу, другой – американец Эрих Фромм. Ниже мы приводим цитаты из книги «Дзэн‑буддизм и психоанализ».

Фромм:

Хотя народы, живущие на Западе, не ощущают этого (или не ощущают в своем большинстве), они переживают сейчас кризис западной культуры. Но по меньшей мере все критически мыслящие наблюдатели признают существование этого кризиса и понимают его характер. Этот кризис может быть описан как «беспокойство», «усталость», «болезнь века», инертность, механизация человека, изоляция человека от самого себя, от своих соотечественников, а также от природы. В следовании рационализму человек дошел до такой степен, когда рационализм становится нерациональным. После Хайдеггера человек с каждым днем все более отделяет мышление от чувства; считается. что только мышление рационально, а чувства подчиняются своей природе, то есть нерациональны. Человек разрезан на две половины, одна из них рациональна и считается истинным Я, которое должно управлять другим Я так же, как должно управлять природой. Рационалистическое управление природой, а также производство все большего и большего количества товаров стало высшей жизненной целью. В этом процессе человек превратил самого себя в вещь, человеческая жизнь превратилась в приложение к товару, и существование стало управляться обладанием. В истоках западной культуры – греческой и иудейской культурах –целью жизни был совершенный человек, а современный человек считает, что целью жизни является совершенная вещь, а также знание того, как эту совершенную вещь создать. Западный человек пребывает сейчас в бессилии от духовной расколотости – в бессилии чувствования. Поэтому он и ощущает тоску, беспокойство и отчаяние.

Судзуки Дайсэцу, говоря сначала о Востоке. цитирует историю из «Чжуан‑цзы»:

Один крестьянин выкопал колодец для поливки поля. Он таскал воду из колодца ведром, как это делалось в древности. Шел мимо прохожий и сказал: «Почему ты не используешь журавль, ведь сил тогда тратится меньше и сделать можно больше». Крестьянин сказал: «Я знаю, что он сберегает силы, поэтому им и не пользуюсь. Я боюсь, что от пользования таким хитрым механизмом сердце человека может тоже стать как механизм, а механическое сердце сделает человека распущенным и нерадивым».

Люди Запада часто изумляются, почему китайцы не разовьют больше свою науку и машины. Они удивляются потому, что когда‑то у китайцев было ведь много открытий и изобретений, например, магнит, порох, колесо, бумага и прочие вещи. Главная причина в том, что китайцам и вообще азиатам нравится жить ради жизни, и они не хотят превращать ее в средство для достижения других целей, потому что жизнь может повернуть таким образом совсем в другую колею.

А теперь посмотрим, что Судзуки говорит о Западе.

Машина противостоит философии работы или философии труда Чжуан‑цзы, а западная идея личной свободы и ответственности человека идет вразрез с восточной идеей абсолютной свободы.

Человек вступает в конфликт с машиной, и благодаря этому конфликту Запад переживает гигантское психологическое напряжение, что проявляется во всех направлениях его жизни.

Человек может говорить о свободе, но машина повсюду его ограничивает, поэтому дальше разговоров дело не идет. Западный человек с самого начала подвержен ограничениям и запретам. Его спонтанность отнюдь не является его собственной, это спонтанность машины. Машина не способна к творчеству, она движется только потому, что это позволяет ей нечто в нее заложенное, она никогда не «поступает» как «человек»..

Человек может быть свободным только в том случае, если он уже больше не индивид. Он свободен только тогда, когда отрицает себя и сливается с целым, говоря более точно, когда он является и не является самим собой. Лишь когда человек до конца понял это на вид явное противоречие, он имеет право говорить о свободе или ответственности или спонтанности. Например, спонтанность, о которой говорят люди Запада, особенно психоаналитики, представляет собой не больше и не меньше, чем детскую или животную спонтанность, а вовсе не спонтанность зрелого человека.

Кризис, перед лицом которого оказалось человечество, порожден машиной, порожден наукой.

Нужно новое мировоззрение. нужна новая культура.

Когда на западе темно, на востоке светлеет.

«Землю окутывает мрак, совсем не похожий на темноту природной ночи. Это первобытный мрак духа, сегодня он таков же, каким был миллионы лет назад» (Юнг)

Но на востоке в этом мраке уже появляются первые проблески зари.

Это новая заря восточной культуры. Встанем же навстречу приходу зари с востока.

 

Послесловие

 

Авторы выражают глубокую благодарность следующим лицам, много способствовавшим созданию и публикации этой книги:

Г‑же Ши Фэнлань, начальнику отдела кадров министерства иностранных дел;

Г‑же Цзян Ин, заместителю генерального директора гостиницы Цзиньчэн проинции Ляонин и всем ее сослуживцам.

Авторы, 19 сентября 1990 года.

 


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: