2020-06-10
238
Итак, фундамент в научных связях был установлен. Развитие этих отношений было закономерным продолжением; к этому стремились как Россия, так и Америка. Дополнением сталобоюдный интерес двух стран в сфере культуры.
Была подготовлена почва для взаимодействия двух научных гигантов: американского философского общества в Филадельфии и императорской Академии наук в Санкт-Петербурге. Философское общество было основано Б.Франклином в 1743 году (Название «philosophical», по сути дела, более правильно было бы переводить как «научное», поскольку в современном смысле слово «филосовское» не отражает своего прежнего значения. Американское философское общество было основано Б. Франклином «для содействия полезным знаниям» вообще (for promoting Useful Knowledge) и долгое время олицетворяло в Европе всю американскую науку в целом).
В связи с выходом в начале 1771 года первого тома «Трудов Американского философского общества» было решено направить его всем важнейшим иностранным «философским» учреждениям, в списке которых, представленном 22 февраля 1771 года, фигурировало «Санкт-Петербургское императорское общество». Из официальной надписи на «Трудах» видно, что «Американское философское общество, основанное в Филадельфии, искренне желая сотрудничать с императорским обществом в Санкт-Петербурге... просило принять этот том, как первый результат своих работ в Новом Свете».
«Труды общества» были пересланы Б. Франклину в Лондон для передачи различным европейским научным учреждениям. Удобный случай для связи с Петербургской академией наук представился летом 1772 года во время пребывания в Лондоне одного из членов Академии, барона Т. фон Клингштэдта, которому Франклин и вручил 31 июля 1772 года экземпляр «Трудов» с личной надписью. Барон Клингштэдт, хотя и с некоторым опозданием, благополучно передал летом 1774 года этот том в Академию, а сам еще ранее, 15 января 1773 года, по рекомендации Франклина был избран первым членом Американского философского общества от России.
Позднее в «Академических известиях», выходивших «при Санкт-Петербургской императорской Академии наук появился перевод основного содержания «Сочинения ученого Американского общества, учрежденного в Филадельфии для приращения полезных знаний. Том I на 1769 и 1770 год» [2, С.145-146].
Своеобразные научные связи Америки и России завязались во второй половине 80-х годов XVIII века через Екатерину II, Вашингтона, Франклина и Лафайета. Начала взаимодействие русская императрица в связи с созданием сравнительного словаря всех языков мира. Благодаря многочисленной армии чиновников лингвистический материал в изобилии поступал в Санкт-Петербург со всех концов огромной империи. Сложнее обстояло дело с получением информации из Америки. Но и здесь для царицы вопрос решался довольно просто. Стоило Екатерине II сообщить о своем проекте Лафайету, как последний немедленно обратился прямо к Вашингтону и Франклину. «В приложении я посылаю словник, — писал Лафайет, — который русская императрица просит заполнить индейскими словами. Вы знаете о ее плане всеобщего словаря... Ваши уполномоченные по делам индейцев полковник Хармар и генерал Батлер смогут организовать работу, которую важно выполнить хорошо, так как императрица... придает ей большое значение». В свою очередь, Дж. Вашингтон и Б. Франклин связались с рядом лиц в Соединенных Штатах, способных обеспечить подбор необходимых для Екатерины II материалов.
«Высочайшая просьба» не осталась в Америке без внимания, и отклик на нее пришел скоро. Уже в апреле 1787 года Франклин смог возвратить Лафайету вопросник Екатерины II, заполненный «словами на делаварском и шаванезском языках». Позднее, в начале 1788 года, аналогичные материалы для Екатерины II направил Дж. Вашингтон, выражавший свое сердечное пожелание, чтобы проект императрицы «создать всеобщий словарь увенчался заслуженным успехом» [2, С.146-147] .
Таким образом, был осуществлён первый научный обмен России и Америки на высшем уровне. Современники, и, прежде всего сам Дж. Вашингтон, усматривали в этом деле, и, надо сказать, не без оснований, важный шаг к сближению между народами. Нельзя не напомнить в этой связи замечательные слова великого основателя американского государства, написанные им в том же самом письме к Лафайету, в котором он пересылал материал о языках индейцев Екатерине II. «Узнать языковую общность, — писал Вашингтон, — означает сделать один шаг к развитию общности народов. Было бы хорошо, чтобы гармония между народами стала бы целью, самой близкой сердцам монархов, и чтобы стремление к миру (чему не в последнюю очередь способствует торговля и возможность понимать друг друга) возрастало бы с каждым днем! Если настоящие или какие-либо другие мои действия с целью обеспечить информацию о различных диалектах коренных жителей в Америке прольют луч света на запутанный вопрос о языке в целом, я буду в высшей степени удовлетворен».
Дж. Вашингтон выражал желание, чтобы проект Екатерины II «мог бы в какой-то мере положить основание ассимиляции языка, которая, в свою очередь, приведет к ассимиляции обычаев и интересов, что когда-нибудь устранит многие причины вражды среди человечества».
Эти мечты в то время носили, конечно, отвлеченный характер, но, тем не менее, первый практический шаг, осуществленный при ближайшем участии Б. Франклина и Дж. Вашингтона, не пропал даром для развития языкознания, как в России, так и в Америке. Материалы, полученные из Соединенных Штатов, были частично использованы для второго издания всеобщего сравнительного словаря, который, в свою очередь, позднее имел большое значение для филологических исследований в Соединенных Штатах. Собирая материалы для Екатерины II, американцы оказались тем самым вовлеченными в сравнительное изучение индейских языков. По образцу русского словаря американские ученые подготовили затем словари различных индейских племен [2, С.148].
При рассмотрении русско-американских культурных связей в XVIII веке нельзя не обратить внимание на переписку и личное знакомство Б. Франклина с княгиней Екатериной Романовной Дашковой, являвшейся директором Петербургской академии наук в 1783—1796 годах и президентом специальной Российской академии, основанной по ее инициативе в 1783 году для разработки русского языка. Первый обмен письмами и встреча Франклина с Дашковой произошли в Париже зимой 1781 года. Позднее Франклин прислал Дашковой второй том «Трудов Американского философского общества», в связи с чем в письме от 30 августа 1788 г. княгиня выражала ему благодарность.
17 (28) апреля 1789 года по предложению Б. Франклина Е. Р. Дашкова была единогласно избрана членом Американского философского общества, и 15 мая ей был послан соответствующий диплом. «Стремясь способствовать интересам общества привлечением к нему выдающихся ученых, — указывалось в дипломе, — избрали госпожу княгиню Дашкову, президента императорской Академии наук в Санкт-Петербурге, членом упомянутого философского общества...» [2, C.148-149]. Е. Р. Дашкова стала первой женщиной и вторым русским членом Американского философского общества, за что она поблагодарила общество в своём ответном письме от 2 (13) августа 1791 года [11, С.187]. 18 (29) августа 1791 года об избрании Дашковой официально сообщил А. Ю. Крафт, представив конференции Академии наук копию диплома, подписанного собственноручно «знаменитым д-ром Франклином», как «свидетельство лестной и высокой оценки литературных заслуг княгини со стороны самых отдаленных научных учреждений».
Уже в годы войны США за независимость американские ученые проявляли все возраставший интерес к достижениям русской науки. Вот что говорил вице-президент Философского общества Томас Бонд в своей речи на юбилейном собрании 21 мая 1782 года: «Если мы обратимся к странам древнего и нового мира, то обнаружим, что самой значительной чертой в их характере, чертой, которая обеспечила им признание за рубежом, была их любовь литературы, искусств и наук. Россия, которая еще несколько лет назад была почти неизвестна в Европе, поднялась к светлому величию, подобно утреннему солнцу. Она занялась поисками ученых во всем мире и предоставила все возможное поощрение различным отраслям литературы; есть что-то общее и похожее между Россией и Америкой в том, что касается созданных улучшений и неожиданного величия, я не могу удержаться от искренней рекомендации Обществу содействовать знакомству с учеными людьми и учреждениями этой выдающейся страны. Наука находится на попечении всеобщей дружбы. Она не знает, что такое вражда и ненависть. Она ни с кем не ведет войну. Она находится со всеми в мире, и путь сотрудничества, который она открывает, открыт для всего человечества» [2, С.149].
В 1780 году в Бостоне была основана Американская академия искусств и наук, одним из ее наиболее достойных иностранных членов стал знаменитый Леонард Эйлер. Сделав столь удачный выбор, бостонское общество искусств и наук проявило свое уважение к лучшим достижениям Петербургской академии, с которой завязало контакты сразу же после своего основания.
22 августа 1782 г. на заседании Американской академии искусств и наук было оглашено ответное письмо Эйлера о его согласии быть членом Бостонской академии. Американские ученые, несомненно, были хорошо осведомлены о научных заслугах Леонарда Эйлера, а в библиотеке Бостонской академии, судя по ее первому рукописному каталогу, имелось 11 работ великого ученого (17 томов).
Связи Американской академии искусств и наук с Россией на этом не ограничились. Значительный интерес бостонские ученые проявили, в частности, к изучению сибирской пшеницы. Специальные замечания по этому поводу представил 22 августа 1781 года У.Гордон, а 14 ноября 1781 года на заседании Академии было оглашено письмо Д. Литтла и К. Гарнетта о времени и обстоятельствах появления сибирской пшеницы в Америке.
29 мая 1787 года, в связи с изданием первого тома трудов Бостонской академии было решено направить его в различные «литературные общества», в числе которых упоминалась «императорская Академия в России».
Получение этих трудов вместе с письмом секретаря по связи Дж. Уилларда от 25 сентября 1787 года подтверждалось в официальном издании Петербургской академии. Спустя некоторое время в этом же издании сообщалось о получении из Бостона известия о смерти первого президента Американской академии искусств и наук Дж. Боудвина.
Исключительно удачным оказался и выбор первого американского ученого, удостоившегося чести войти в число иностранных членов Петербургской академии наук.
Им оказался не кто иной, как Б. Франклин. Как записано в протоколе конференции от 2 (13) ноября 1789 года, княгиня Дашкова, разбирая бумаги Академии, «с удивлением обнаружила, что знаменитый Франклин не числится среди иностранных членов». «Его кандидатура по предложению ее светлости была поставлена на голосование, после чего этот уважаемый и знаменитый ученый получил все утвердительные голоса и был избран единогласно» [2, С.149-151].
В ноябре 1789 года член Петербургской Академии наук И.А.Эйлер писал Б.Франклину: «Милостивый государь. Имп. Академия наук просит вас принять диплом её иностранного члена; хотя она одной из последних преподносит вам этот публичный знак своего уважения, тем не менее она вот уже четверть века не уступает всем другим академиям в преклонении перед вашими выдающимися заслугами»[11, С.178-179].
В известном письме Франклину от 4 (15) ноября 1789 года, написанном по-английски, Дашкова отмечала: «Я всегда полагала и даже льстила себе мыслью, что Вы являетесь членом императорской Академии наук, находящейся в С.-Петербурге под моим управлением, и я была крайне удивлена, когда, просматривая несколько дней назад список ее членов, я не нашла в их числе Вашего имени. В этой связи я поспешила оказать эту честь Академии, и Вы были приняты в число ее членов при единодушных аплодисментах и радости. Я прошу Вас, сэр, принять это звание и считать, что я смотрю на него как на честь для нашей Академии». Заканчивая письмо, княгиня указывала, что ей доставляет величайшее удовольствие представить Б. Франклину «свидетельство своего уважения» и что она «всегда будет с гордостью вспоминать», что в свое время удостоилась его личного внимания.
Надо сказать, что избрание Франклина членом Академии имело в условиях царской России и очевидный политический смысл. Екатерина II не любила великого американца. Читая знаменитое «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790 год), царица «с жаром и чувствительностью» заметила своему секретарю, что А. Н. Радищев — «бунтовщик хуже Пугачева», и показала место, где он хвалит «Франклина как начинщика и себя таким же представляет».
Избрание Б. Франклина иностранным членом Петербургской академии отражало не только уважение к научным заслугам великого американца, но и было также признанием его широкой политической, общественной и литературной деятельности, которая давно уже служила предметом серьезного внимания русского общества.
Особой популярностью в России пользовался известный «Альманах бедного Ричарда», впервые опубликованный в 1784 году и с тех пор много раз переиздававшийся в различных вариантах. В «авторском предуведомлении» к московскому изданию 1791 года указывалось на необходимость «распространить верные начала для мудрого поведения себя во время течения жизни и внушить вкус к гражданским и нравственным добродетелям тому драгоценному классу людей, без которых мы почти во всем имели недостаток» [2, С.150-152].
Большой популярностью в России пользовалось и другое известное сочинение Б. Франклина — его автобиография, вышедшая в свет во французском переводе в 1791 году. Показательно, что эта книга сразу же получила живой отклик в России со стороны одного из наиболее видных литераторов того времени Н. М. Карамзина, писавшего в специальной рецензии в издававшемся им журнале: «Всякий, читая сию примечания достойную книгу, будет удивляться чудесному сплетению судьбы человеческой. Франклин, который бродил в Филадельфии по улицам в худом кафтане, без денег, без знакомых, не зная ничего, кроме английского языка и бедного типографского ремесла, — сей Франклин через несколько лет сделался известен и почтен в двух частях света, смирил гордость британцев, даровал вольность почти всей Америке и великими открытиями обогатил науку!» [2, С.153].
Спустя несколько лет «Отрывок из записок Франклина», посвященный различным моральным добродетелям и распорядку дня, был опубликован в журнале с невинным названием «Приятное и полезное препровождение времени» и получил с тех пор широкую известность в самых различных кругах русского общества.
Скромный внешний облик Б. Франклина, появившегося в блестящих парижских салонах в простом коричневом кафтане с гладко причесанными волосами, а не в напудренном парике, как того требовала европейская мода, произвел на современников незабываемое впечатление. Это был как бы живой образец моральных правил и добродетелей, о которых он так ясно и красочно писал в своих сочинениях. Впечатление усиливалось совершенно необычной и даже исключительной судьбой американца, которая сама по себе ярко символизировала превосходство скромности, таланта и труда над богатством, знатностью и праздностью. Хотя по своему происхождению, — с гордостью писал Франклин в автобиографии, — я не был ни богат, ни знатен, и первые годы моей жизни прошли в бедности и безвестности, я достиг выдающегося положения и стал в некотором роде знаменитостью» [2, С.154].
Представляется вполне вероятным, что личное знакомство Д. И. Фонвизина с Б. Франклином в Париже в какой-то мере сказалось при создании образа Стародума в бессмертной комедии XVIII века «Недоросль».
В целом со времени войны США за независимость в русской печати утвердилось самое высокое мнение о руководителях молодой республики, отстоявшей свою свободу в борьбе против могущественной метрополии. «Теперь оказывается, — писали «Московские ведомости» осенью 1789 года, — что догадка тех политиков, кои утверждали при самом начале Американской революции, что Соединенные Штаты достигнут со временем самого цветущего состояния, была справедлива, хотя теперь одно только начало того видно». Это мнение не изменилось и позднее, в 90-е годы XVIII века, в период крайней реакции, усиливавшейся страхом перед Французской революцией. Характерно, в частности, что в 1790 году Т. Воскресенский опубликовал в Тобольске речь Кондорсе, в которой содержалась исключительно высокая оценка заслуг Б. Франклина и Л. Эйлера [2, С.153-154].
В следующем, 1791 году в «Московском журнале» можно было прочитать стихотворение «К текущему столетию», в котором давалась оценка основных достижений приближающегося к концу XVIII века:
«О век чудесностей, ума, изобретений!
Позволь пылинке пред тобой,
На месте жертвоприношений,
С благоговением почтить тебя хвалой!
Который век достиг столь лучезарной славы?
В тебе исправились испорченные нравы;
В тебе открылся путь свободный в храм Наук;
В тебе родился Вольтер, Франклин и Кук,
Румянцевы и Вашингтоны;
В тебе и Естества позналися законы» [2, С.155].
Итак, среди немногих лиц, составляющих по мнению «Московского журнала» цвет XVIII века, не на последнем месте значатся великие американцы.
Первые контакты между Россией и Америкой устанавливались и развивались, несмотря на огромные географические расстояния, религиозные предрассудки и политические преграды. Высокий дух интернационализма в науке, получивший в наши дни столь блистательное проявление в разгадке сокровенных тайн атомного ядра и международных исследованиях космоса, в XVIII веке нашел выражение в развитии первоначальных основ теории электричества, географических открытиях и взаимовлиянии литератур.
Заключение
Итак, я рассмотрела период становления отношений России и США. Мною были изучены политические, научные и культурные взаимосвязи двух государств. Я узнала, какие решения принимали обе страны относительно одна другой, как они участвовали в политической, общественной и др. сферах жизни друг друга. Я изучила взаимодействие между высшими лицами обоих государств, а также их выдающимися личностями. Кроме того, я рассмотрела и взаимодействие России и США с другими государствами, которое тоже, несомненно, имело влияние на их обоюдные связи.
Подводя итоги, я могу сказать, что, по моему мнению, в период зарождения взаимосвязей отношения США и России были дружественными, выгодными и отчасти протекционистскими. Я выяснила, что общая позиция России в трудные, критические для США годы борьбы за свободу и независимость объективно имела существенное значение для улучшения международного положения восставших колоний, для дипломатической изоляции Англии и в конечном итоге для победы США в борьбе против метрополии. Ряд документов о мирном посредничестве России свидетельствует даже о ее стремлении, выраженном, правда, очень, осторожно, склонить Англию к примирению с восставшими и признанию их независимости. Речь идет, понятно, не о каких-то «симпатиях» Екатерины II и ее правительства к восставшим колонистам, а о соображениях реальной политики: все возраставшем недовольстве политикой британского кабинета, стремлении императрицы играть роль арбитра в европейских делах, понимании неизбежности отделения колоний и даже заинтересованности России в образовании независимых США, поддержании европейского «равновесия», укреплении международного престижа и влияния России и т. д.
Огромное международное значение имело провозглашение Россией в 1780 году декларации о вооруженном нейтралитете. Эта декларация, направленная своим острием против Англии, была выгодна для всех других стран, и особенно для США. Важна также и дипломатическая миссия Ф.Дейны, которая хоть и не была очень успешной, зато благодаря ей Америку фактически признали независимой страной. Не менее важна и установка официальных дипломатических контактов в 1809 году. Несомненно, значимо и предложение посредничества России в англо-американской войне.
Относительно культурных и научных связей можно выделить важность контактов Петербургской Академии наук, Московского общества испытателей природы, Американской Академии искусств и наук в Бостоне, Американского философского общества в Филадельфии, а также отдельных выдающихся деятелей науки и культуры России и США.
Отношения смогли установиться и развиваться, что интересно, даже несмотря на разное устройство этих двух стран: Россия – самодержавная монархия с крепостническими институтами, США – президентская республика. Хотя, конечно, не стоит забывать о рабстве чернокожих в Америке. То есть даже здесь можно провести параллель. Как интересно заметил А.М. Герцен: «Америка – страна хорошая, только что крепостные люди чёрные; у нас чёрный народ – белый – всё от снегу, должно быть» [9-24].
Конечно, с тех далёких времён много воды утекло, произошли многие события, как в нашей стране, так и в Соединённых Штатах. И продажа Аляски, и взаимодействие во время I и II Мировых войн, и период холодной войны – всё это было, но сейчас мы как будто возвращаемся в конец XVIII - начало XIX веков. И это неудивительно, ведь как говорят: всё новое – это хорошо забытое старое. Раз заложенное развивается и будет развиваться, и чтобы в этом убедиться, достаточно просто включить телевизор.
