Мы работали на хозяев

Попова (Герасимова) Зинаида Федоровна

1929 г.р.

Родилась я в 1929 году. Когда началась война, отца забрали на фронт. Нас, детей, у матери осталось шестеро. Один брат подорвался на гранате. Его немцы заставляли возить снаряды на передовую. Брат собрал вокруг себя немцев и хотел их подорвать вместе с собой. Граната разорвалась у него в руках, он погиб, а немцы остались живы.

Другой братик маленький умер в концлагере от голода. Он не мог есть баланду из чечевицы и брюквы. Все просил есть, а что мы могли ему дать. Немцы сначала выгнали нас из деревни Кондрыкино. У которых было много детей, отправили в Людиново, а рабочую силу оставили в деревне, чтобы они копали немцам окопы.

В Людинове нас поселили в один дом пять семей: Ляликовы, Дроздовы, Козловы, Труновы и мы – Поповы. Жили мы там месяца 3–4. Затем нас вернули домой, в Кондрыкино. Стало слышно, как снаряды долетали до нашей деревни. Наши солдаты уже были в Букани и Кашовичах.

Немцы решили собрать всех жителей деревни и эвакуировали нас. Убежать было нельзя, везде стояли патрули. Погнали нас сначала на Жиздру, потом в Улемль, затем в Брянск, а потом на Бежицу. В Бежице нас погрузили в товарные вагоны. На станции Бежица налетели наши самолеты. Хотели бомбить, думали, что это немцы. Старики и женщины выскочили из вагонов и стали махать платками, руками. Летчики увидели, что это беженцы, и не стали бомбить.

Везли нас до самой Литвы. Останавливались на станциях на малое время. Кушали мы свое, что у кого было. Довезли до города Алитус. Там уже был лагерь. До нас там были пленные солдаты. Все стенки были исписаны фамилиями. Так мы поняли, что здесь были наши солдаты в плену. Три женщины нашли по фамилиям своих мужей.

Сначала нас посадили в деревянные бараки без пола, были одни нары. На нас напали вши, и все дети заболели чесоткой. Изолятор был кирпичный, и больных людей изолировали от здоровых. Потом нас всех вывели на площадь и начали отбирать рабочую силу. Эту рабочую силу отправляли в Германию и Австрию. С маленькими детьми не брали. Мы остались в лагере, больше всех были покрыты чесоткой. Потом нас вывели опять на площадь и продали как рабочую силу литовцам.

Литовцы ходили по площади и выбирали себе работников. Нашу семью, четверо детей и мать, нас никто не хотел брать. Родственников наших забрали. Нас осталось совсем мало на площади. К нам подошел один литовец, с виду бедный человек. Мама заплакала. У нее не было рабочей силы. Дети мал мала меньше. Он велел ей сажать детей на телегу и повез нас в деревню Буцкуни.

Привел нас в дом, а у самого ничего нет, только одна русская печь. Сделал нам нары, где спать. Звали хозяина Антос Матачунос. Его литовцы не любили. Мать его была полячка. У него даже прозвище было «Коммунист». Он в церковь не ходил, был очень бедный. Брат его, который жил через коридор, был богатым. С братом жила мать‑полячка. Звали его Юзеф Маточунос. Они не дружили между собой.

Наша мама ходила на заработки по хозяевам, чтобы нас прокормить. Наши родственники проживали в том же районе, где и мы. Мама ходила отмечаться в город Жосли и там увидела своих родственников. Они жили в соседних деревнях.

Весной 1944 г. литовцы начали нанимать себе пастухов. Меня наняли в деревню Пабярна. Хозяева взяли меня к себе жить. Брата взяли в деревню Шеланк стеречь коров. Он был с 1931 г. Двое младших детей с матерью ходили работать по хозяевам. Слышна стала канонада. Стали поговаривать, что скоро наши придут. Однажды пришли разведчики и узнали, что я русская, и все у меня расспросили, откуда я и сказали, что нас скоро освободят, что мы уедем на Родину и что я никогда не буду пастухом. Через две недели мы были освобождены и уехали на Родину.