Шилова Мария Епифановна

г. Киров Калужской области

В 1943 году в июле месяце меня забрали в возрасте 18 лет в ГФП по заявлению полиции на ст. Гусина, где продержали несколько дней, а потом вывезли в Смоленскую тюрьму. В конце сентября месяца весь Смоленск был в огне, и меня и других только женщин привезли на станцию, погрузили в товарные вагоны и доставили в Минск. В Минске отобрали всех евреев, а остальных отправили в Польшу.

Это страшно вспоминать – голод, холод, болезни, нечистоты и прочие неудобства. В Польше разместили в концлагерь под названием Майданек, где работали, перебирали овощи, но уже вынести даже одну картофелину было невозможно. Просто расстреливали тех, кто на это шел. Итак, в этом концлагере мы прожили до января 1944 года, а потом нас всех женщин переправили в Германию в концлагерь Равенсбрюк, где нас держали взаперти целый месяц, а потом вывезли в город Лейпциг. Там находился военный завод, где мы и работали по уборке и вывозке металлической стружки.

Когда открыли второй фронт, начались сильные бомбежки, где очень много погибло народу. Тогда нас выгнали из города и направили этапом в сторону Эльбы. Мы шли в колонне по четыре человека, а по бокам шла действующая немецкая армия и уже нас не бомбили. На одной из развилок армия была отделена от нашей колонны. Очень долго шли, а потом загнали всех в сарай под замок, но, к счастью, 26 апреля 1945 года советские войска нас освободили.

Будто по своей воле

Юпланова Клавдия Ивановна

ур. Хвастовичского р‑на Калужской обл., проживает в г. Тарусе Калужской обл.

Мне за 80 лет. Всю жизнь прожила в Хвастовичском районе, а в 1998 году я оказалась в Тарусском доме‑интернате по состоянию здоровья.

Война оставила неизгладимый след в моей судьбе. Силой вывезли меня в Германию. По дороге состав не раз бомбили. Перепуганных и голодных выстроили нас на площади. «Почтенные» бауэры со своими женами неторопливо и тщательно осматривали русских рабов, ощупывая своими толстыми пальцами руки и ноги молодых женщин. До сих пор жжет у меня сердце при воспоминании того дня, когда я испытывала чувство стыда и отчаяния.

Относились немцы к дармовой рабочий силе хуже, чем к скотине, работать заставляли без продыху. Кормили один раз в день, вечером. Принесут 300 граммов хлеба суррогатного и баланды из гороха с викой пополам, горькой и противной.

Немного помогал нам Петя, сын двоюродной сестры. Хозяйка приставила его к кроликам, и он потихоньку их грабил – где морковку, где капустный лист припрячет.

После освобождения страна встретила нас отнюдь не с распростертыми объятиями. Что там говорить: и допрашивали, и попрекали не раз, «германками» называли, как будто по своей воле были мы там.

В плену воспоминаний