Рождение Ильи Муромца

Рабочий день в войну не был нормирован. Давали план: «Всё для фронта – всё для победы!» И только тогда – домой. Но и тогда домой не шли – трудились добровольно сверхурочно. А кто трудиться не мог – собирал средства: церковными приходами и епархиями, колхозами и заводами. Кто-то нес сбереженные на черный день золотые червонцы, бабушкины кольца, нательные кресты… У кого не было ничего – становился добровольно и сверхурочно к станку… Так рождались дополнительные танковые колоны и эскадрильи самолетов…

Железнодорожных дел мастера завода имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, что в городе Муроме, в основное время варили бронекорпуса танков и самоходок СУ-76, изготовляли ходовую часть, лили корпуса мин и снарядов, противотанковых гранат… Но это по плану, а в душе муромские мастера были железнодорожниками и мечта была у них одна – бронепоезд…

Литейщики из Кулебяк дали сверхплановую броню, танковые башни для Тэ-тридцать четвёрок муромцы делали сами, а паровоз в депо у них имелся…

В первые же месяцы войны армия потеряла большую часть своих танков… Окруженные, брошенные без горючего и боезапаса – их порой нечем было взорвать и приходилось бросать так! – они остались там… Немцам особо глянулись наши новые танки Т-34 и КВ-1 – на них малевали кресты и вот уже танковые батальоны из наших, трофейных теперь машин, катились по российским полям на восток… На восток срочно перевозились и новые танковые производства. Да, трудился под огнем Сталинград, да в блокадном Питере выпускали КВ, но в прифронтовых условиях ни о каком массовом производстве речи не шло… Урал – только начинал разворачиваться – танкам на фронте просто неоткуда было взяться… И вот тогда вспомнили про бронепоезда. Да, они «стояли на запасном пути» - 53 бронепоезда Красной армии и 24 погранвойск НКВД и почти все они, - в отличии от танков, - сумели отойти на восток… но мало, мало… На две тысячи километров фронта – мало. И с каждым днём в боях – их становилось всё меньше… И вот – ночами клепали и варили новые…

К февралю сорок второго бронепоезд был почти готов – он стоял в заводском цеху под парами – шло пробное испытание бронепаровоза. Монтажники, сварщики, клепальщики довершали свой бессонный труд. Освещенный прожекторами, бронепоезд дышал и дымился, сверкал сваркой и звенел под пневмомолотками клепки, словно действительно рождался какой-то невиданный богатырь, растянувшийся вдоль рельс в полутемном депо, среди костров, у которых отогревались сменщики. Февраль выдался морозный и тёмный – надо было соблюдать светомаскировку - Муромский железнодорожный узел фашисты бомбили. Богатырь еще не родился, а охота на него уже началась.

И имя у богатыря уже было – «Илья Муромец», - а как же иначе! И богатырь действительно удался на славу: в самом центре состава – подальше от греха, - стоял бронепаровоз, который по боевому опыту прицепляли задом-наперед: в атаку он выходил, двигаясь реверсом, а из-под ответного огня – на всех парах передним ходом. На его тендере монтировалась командирская рубка. Был и второй («черный»), не бронированный паровоз, который часто прицепляли для ускорения маневров, но в атаке он, как правило, не участвовал. Далее от центрального паровоза - спереди, и сзади - две крытые бронеплощадки – на каждой по две танковые башни от тридцать четверок с пушками Ф-34 76,2 мм. Танковые башни применялись на бронепоезде впервые! Плюс там же, по два танковых пулемета Дегтярева и по четыре «Максима» по бортам. Борта имели, – что тоже было в новинку, - наклонные бронелисты из каленой, особого проката брони. Далее от паровоза шли две открытые сверху площадки с зенитками и пулеметами, между зенитками на каждой из площадок стояли – и это было новшеством в строительстве бронепоездов, - установки реактивных снарядов М-8-24 – в просторечии «Катюши». Но их пока не подвезли – техника эта секретная и производилась на другом заводе… Из-за них-то, из-за «Катюш» получил бронепоезд дополнительное название «особый».

Нижегородские железнодорожники тоже подготовили фронту подарок – их бронепоезд был наречен: «Козьма Минин» - кто же не смотрел перед войной знаменитый фильм Пудовкина «Минин и Пожарский». Оба бронепоезда были объединены в «Отдельный особый Горьковский дивизион бронепоездов», награжденный впоследствии орденом Александра Невского. Так встретились Муромец, Невский и Минин, но это будет позже… Здесь же мы расскажем только про наш, Муромский бронепоезд и про то, как Илья Муромец Адольфа Гитлера победил…

Восьмого февраля на Муромский завод из Горького прибыл принимать новорожденного богатыря полковник Неплюев:

- Никаких «Муромцев»! Бронепоезд будет называться «За Родину!» - эта весть мгновенно облетела депо и не успела комиссия осмотреть все площадки и системы, как Иван Ефимович, старший мастер – дал три коротких гудка, сзывающих рабочих на митинг:

- Я, товарищи, как председатель профкома, хочу от нас всех, то есть от простых рабочих, обратиться к приёмной комиссии… Так, товарищи?!

- Так, Ефимыч, говори, мы все тут!.. - поддержал его многоголосый гул.

- Товарищ полковник, вы ж должны нас понять, мы ночей не спали, - сверхурочно сработали на самую совесть – вы поглядите только! – он протянул руку и три сотни деповцев, над которыми, как над вечерним озером туман, клубился в лучах прожекторов живой рабочий пар, - повернули головы к бронепоезду…

- Вы ж, поймите, мы – муромцы, мы не посрамим… Да вон, уже на бортах наш Максимка какие художества расписал – что ж теперь… - закрашивать? Нет, товарищ полковник, вы уж войдите в положение, нам без земляка нашего никак не возможно. Он, знаете, Соловья, как говориться, разбойника бил, так уж перед фашистскими разбойниками не посрамит! Верно, товарищи! – и в этой неожиданной для не смолкавшего ни на минуту грохочушего завода, в этой тишине три сотни деповцев выдохнули разом:

- Верно! – а потом и отдельные голоса по нарастающей вдогонку:

- Да, рази ж мы не понимам..

- Оно дело ясное – «За Родину»…

- Да ведь мы – Муромцы, товарищ начальник!

- Вы только дозвольте, а мы уж не посрамим…

И снова перекрыл всех голосом Емимыч:

- Мы тут, товарищ полковник, порешили всей паровозной бригадой идти на бронепоезд: записывай нас первыми – мы строили, мы и в бой поведём!

- И нас пиши! – раздались многочисленные голоса… Неплюев был растроган:

- Ну, раз такое дело, значится так, - пусть будет «Илья Муромец», но вот этого богатыря закрасить и там вот тоже и написать: «Номер два». Понятен такой вопрос! Паровозную бригаду мы, соответственно, возьмём, а вот остальных - не всех, конечно. К чему я это всё говорю, - кто же, товарищи, будет здесь план выполнять – танки и самоходки фронту сейчас вот как – до зарезу! Всё для фронта – всё для победы, товарищи!

- Ура! – раскатилось под гулкими сводами, помощник машиниста дал длинный гудок и толпа, наполненная радостным гулом, двинулась по своим рабочим местам. Двинулась по вагонам дальше и приёмочная комиссия. Погрузка угля была завершена, с минуту на минуту должны были подвести боезапас и всю сварку-клёпку надо было к тому времени закончить...

У Ивана Ефимовича Серякова был ещё один повод настоять на имени «Муромца», но он об этом умолчал… Он сам был вовсе не муромский, а родом с Пинеги, служил когда-то в Архангельском городе на пароходе старшим кочегаром… Революция бросила его на фронт, а потом и на паровоз машинистом… А был он из старообрядческого рода, поморского сословия и любил, когда водил паровозы, напевать себе под нос «старины», Особенно про «старого казака Илейку Муромца», а помощником машиниста был у него закадычный дружок Максим, бывший богомаз. Он и расписал борта бронепоезда богатырскими картинками. Только закрашивать не стал:

- Э-э, - подумал Максимка, - начальник свойский, дальше фронта не пошлёт, а фашисту – страх и ужас! Ну, а закрасить, - это мы всегда успеем…

Ему не стыдно было за своё иконописание: на щите у Муромца красовалась звезда, а на звезде - серп и молот. Так было надежней.

Не сказал и всей правды полковник Неплюев, ибо в Горьком, откуда он только что прибыл, произошла точно такая же история: Бронепоезду было заранее присвоено имя: «За Родину № 1», но нижегородцы уперлись как один – подавай им «Кузьму Минина». Партком подняли, и весь город за них… Может, оттого товарищ полковник долго и не спорил с муромцами – чего тут спорить?..

А Ефимыч производил полную профилактику паровоза и напевал по своей старой привычке про рождение Илью Муромца, про то, как калики перехожие, - тоже – рабочий класс! – поднесли ему «чарочку питьица медвяного» - ну как без этого! – и…