Определение понятия как суждение

В этом и в последующем параграфах будет представлено более конкретно — в развитом виде — то, что было сказано выше о природе определения.

Как было уже сказано, для Аристотеля определение понятия не есть суждение, поскольку оно есть простая положительность, а суждение имеет сложную природу утверждения-отрицания. Но если дефиниция есть простая положительность, то она будет интуитивной. Дефиницию понимают как интуитивное положение те, которые считают ее началом доказательства. Но надо сказать, что интуиция не должна иметь места в логике, поскольку она нелогическое, психологическое состояние. Невозможно оправдание доказательства, как логического, психологическим. То, что логически полагает понятие, не может быть нелогическим. Определение есть логическая операция, а не нечто интуитивное.

Если для определения характерна какая-нибудь непосредственность (непосредственность, как мы знаем, характерна для всего, нет ничего вне непосредственности), то эта непосредственность не может быть интуицией; поскольку непосредственность не сводится к интуиции и существует также и логическая непосредственность, постольку непосредственность дефиниции может быть только логической непосредственностью. Говорят, что дефиниция есть только положительность, эту положительность понимают как логическую, именно, как мысленное выражение того, что нечто есть это. Дефиниция, как полагание понятия, может быть «простой положительностью» только в виде логической непосредственности.

Дефиниция, как полагание понятия, есть логическое опосредствование, которое должно быть суждением, поскольку нет ничего только непосредственного; тем более логическое не может быть только непосредственным. Категория непосредственного, как мы уже знаем, является соотносительной, она имеет смысл во взаимосвязи с опосредствованием. Нечто может иметь момент непосредственности, но только как момент, а само нечто будет единством непосредственности и опосредствования. Поэтому определение понятия, единство непосредственного и опосредствования, есть суждение. Суждение, как было сказано выше, в определенном смысле или с определенной стороны, представляет собой непосредственность, содержит сторону непосредственности, но не исчерпывается этой стороной, оно содержит внутреннее опосредствование. Определение понятия, как установление ближайшего рода и специфического различия, есть единство различных и, ясно, не просто и только непосредственное. Определение понятия есть особенное суждение, выражающее сущность предмета. Не проста и сущность предмета (как это было у Аристотеля в виде «Усии») и его определение не есть только непосредственность, какая-то простая положительность.

Можно (и нужно) сказать больше. То, что содержит утверждение-отрицание, будет содержать двузначность (Zweideutigkeit или Zweiwertigkeit), а то, что есть только положительность, будет иметь однозначность (Eindeutigkeit); в формальной логике определение понятия понимается именно как однозначное (формальная логика признает вообще только однозначность; двузначность считается ошибкой, вопреки диалектике). Но не может быть однозначным то, что содержит в себе единство общего и частного, а определение именно таково.

Определение есть высказывание известной определенности и само представляет логическую определенность, поэтому оно с необходимостью содержит моменты отрицания, внутреннего отрицания. Это значит, что определение имеет природу суждения; оно есть суждение. Определение, как единство ближайшего рода и специфического отличия, т.е. как единство общего и частного, не может не быть суждением. Такое суждение, взятое как только единство, будет таким непосредственным, которое содержит внутреннее опосредствование. Это внутреннее опосредствование есть отношение общего и частного, которое содержит отрицание, поскольку это отношение противоположностей. Определение понятия выражает не только то, что нечто есть — в таком случае оно было бы суждением существования — а то, что такое это нечто. Но выражение этого, как мы знаем, есть полагание единства общего и частного, именно полагание понятия; понятие же есть единство частного и общего, взятая как общая, нерасчлененная мысль; непосредственно берется единая мысль суждения (и умозаключения, как это было отмечено и выше).

Если определение, именно некоторое реальное определение, выражает сущность предмета и полагает понятие, пригодное, в качестве термина в умозаключении, как это было представлено у Аристотеля, то оно не простое, а имеет природу суждения. С точки зрения Аристотеля, понятие, установленное некоторым реальным определением, как среднее понятие, есть своеобразное общее. Общность среднего понятия не имеет характера объемной общности, она есть содержательная общность. Если это так, т.е. если понятие, установленное дефиницией, есть общее, то оно не, может быть простым (простым не может быть ни понятие, ни его определение), так как общее ведь есть то, что высказывается о множестве (согласно самому Аристотелю). Если здесь имеется высказывание о множестве, то ясно, что мы имеем дело с логической предикацией, т.е. с суждением, а не только с «простой положительностью».

К этому надо добавить, что определение как высказывание того, что нечто есть это, не может не иметь рефлексивного характера. Эта рефлексивность, правда, содержит тождество, но не равняется ему, не сводится к нему. Сведение рефлексивности к тождеству характерно для математики, для математической[149], а не диалектической логики. Логическая (и вообще всякая) рефлексия невозможна без внутреннего различия. В суждении имеет место такая рефлексия, поскольку «единичное есть общее» означает то, что предикат высказывает субъект, общее высказывает единичное, т.е. природа единичного есть общее. Но это обстоятельство для суждения является чем-то неадекватным, и эта неадекватность должна быть снята; а это осуществляется в умозаключении, как в более высоком логическом, сравнительно с суждением. Следовательно, определение понятия есть суждение, но не только суждение.