Не дружи ни с кем, рабочий

 

От нормандской от четвёрки голова болит,

От тщедушного Суркова голова болит,

От Пальмиры густопсовой голова болит,

И от Гергиева тоже голова болит…

 

Вот приехал Пиотровский. Здравствуй, Эрмитаж!

В Эрмитаже всё чужое, Эрмитаж не наш…

 

Там нерусское искусство, чёрти что висит.

И от Эрмитажа тоже голова болит…

 

Бывший Зимний злым сараем

На Дворцовой стал,

Революцию взыграем —

Эрмитаж пропал.

 

Раскурочим, размотаем ихнее добро.

Не дружи ни с кем, рабочий, делай всем назло!

 

Непременно отличайся

В доблестных делах.

Халифат кто остановит?

Русский халифат…

 

Много-много нам бульдозер

Нужен будет, друг,

Эрмитаж чтоб соскребали

Под ужасный звук.

 

Раскурочим, размотаем

Ихнее добро.

Не дружи ни с кем, рабочий,

Делай всё назло…

Лайнер смерти

 

Лайнер, скука, все читают…

Занавешены окошки,

Египтянин наблюдает

За движениями крошки…

 

Что мамаше своей рада.

Всё спокойно, всё как надо…

 

Но мгновение спустя

Бог иглу свою вонзает,

Лайнер взрывом разрывает,

И несутся вниз, свистя…

 

Египтянина куски

И пелёнки от малышки,

Переплёт той самой книжки,

Обувь, чемодан, очки…

 

Человек всего добился,

Он собою насладился.

Не умеючи летать,

В ящиках он научился

Облака пересекать…

 

Масс воздушных зов огромен.

Ну и что? Ну и зачем?

Ты, зрачками странно тёмен,

Знаешь ужас этих тем…

 

Приготовленного к смерти

Нам возможно ли узнать?

Убедить его: «Поверьте!

Вам билет Ваш лучше сдать!»

 

Не поверит юный, стройный,

Засмеётся и взойдёт

Он по трапу, где спокойный

Лайнер смерти тихо ждёт…

Экваториальная Африка, 1952

 

Голые и длинноногие

Туземцы, в морщинах, строгие,

Танцуют в джунглях в ночи

При свете звёзд и свечи…

 

Европеец измученный,

Лианами сильными скрученный,

Висит над костром, как «роти»,

Последнее молвит «прости!»

 

Алгебре и геометрии,

Девушке с серыми гетрами.

Вместе ходили вдоль

В лицей до метро Сен-Поль…

 

Там, где лицей «Шарлемань»,

Ходили в раннюю рань,

В любую слякоть. Paris

Доступен был, «на, бери!»

 

Попал он затем в экспедицию,

Уж лучше бы шёл ты в полицию!

Чем взял и пошёл в этнографию,

Приехал в страну Жирафию…

 

Теперь вот висишь ты обедом,

Взят племенем людоедом,

Внезапно, фатальный плен.

Огонь тебе лижет колен…

Ту, с гетрами, звали Элен…

 

И скоро в желудки, желудки, желудки

Пойдёшь ты, подобно свинине и утке…

* * *

 

Там, где течёт вода,

За гранью примитива,

Лежат там острова

Китайского залива…

 

Там юный мухомор

Забрался на берёзу,

Уставился в упор,

Алёнушка льёт слёзы…

 

В прорехе её пуп,

Слой белый живота.

Алёнушка скорлуп,

Сидишь ты здесь не та…

 

А в чёрной глубине

Китайского затона

Покоится на дне

Учёный из Кантона…

 

Там, где течёт вода,

Проходят крокодилы.

Да, аллигатор, да,

Но также гамадрилы…

 

Чудовищ, впрочем, сонм,

Совсем не злые гады.

Куда идти? В Кантон?

Идти совсем не надо.

 

Ты ножку опусти,

И к ней прильнут вампиры:

Пиявки-травести,

Деревья-конвоиры…

 

Река — кишечный тракт,

Завёрнутая туго.

Кишки твоих собак?

Нет, что ты, милый Гуго…

* * *

 

Амарсане Улзытуеву

 

В бурятских горах заблудился

И к озеру вышел Байкал,

Он тигром когда-то родился,

Он сердце оленя алкал.

 

В слезах человечьего глаза

Он видел и будд, и богов…

Он в Хаос был с первого раза

Влюблён средь байкальских снегов…

 

Огромный горячий тигрила,

Бежал он по снегу босой.

В столетьи каком это было,

Что хвост его бился косой?

 

Большой одинокий бродяга,

Изношенный войлок волос,

В глубокой теснине оврага

Байкал ему встретился кос…

* * *

 

Якутия. Где мамонты гуляют

И первобытные охотники бегут,

Где в мамонта плоть жаркую кидают

Копьё, второе, в плен его берут…

 

Где пузо режут снизу недотроге,

И он визжит, как хрупкий, нежный свин.

Зачем теперь клыки ему, о Боги,

Когда кишки висят из половин…

 

Там под свои ночные барабаны

От мяса пьяные животные, весь род,

Бегут, лежат, зализывают раны.

Где мамонты, якутский, эй, народ?!

 

Всех мамонтов проел, зарос снегами!

Врёшь, якобы тебе же брат бурят!

А русские тогда столкнулись с вами

Задолго до алмазов и карат…

 

Субтропики на ваших землях были.

Здесь саблезубый тигр и леопард ходили

И редкий мамонт грузно пробегал

(Ещё «Алрос» никто не основал…)

* * *

 

Мне нравится спокойный холод кладбищ,

Где мертвецы пристойными рядами

Лежат в обнимку с ветхими гробами.

«Пляж кладов», — называем место, — «клад-beach»…

 

Поверху разложившихся телес

Мы ходим трусовато, не взирая,

Что наша плоть упруга молодая

И что не в нас у мёртвых интерес.

 

Мы чувствуем неловкость быть живым,

Когда нога играет мышцей свежей.

Проплешиной, тропинкою спешим,

Как Кук у людоедских побережий…

 

Но как ты глаз своих не закрывай,

Смерть игнорировать нам долго не придётся.

Она разрушит скоротечный рай,

Она в тебя, чудак, не промахнётся…

 

И ты поступишь в общежитье в срок,

В подземный холодок, с червями братом.

Будь человеком ты, каким крылатым

Ты улетел бы, парень, на Восток.

 

Лежал бы там в горах. Таджикистан.

Цвела бы дыня на твоём затылке,

Два огурца бы выросли из ран,

Протиснувшись сквозь кости и опилки…

 

Все влажные.., а в разворот щеки

Несносные росли б борщевики…

Наводнение в Париже

 

В Париже наводнение.

Я там когда-то жил.

В отличном настроении

Под дождь я выходил.

 

И шёл вдоль Сены мутной я,

И нравилась мне жизнь,

Все эти лувры утлые,

Черны их этажи.

 

Мосты, как спички тонкие,

Девицы, рыбаки.

Пристроились ребёнками

Большие мужики.

 

Туман висел над городом,

Плыл город не спеша,

И волосы расчёсывал,

Ветрами вороша…

 

В Париже наводнение.

Надевши сапоги,

Высокие и красные,

Гулял я вдоль реки…

 

На лицах вдохновение,

Экстаз прохожих лиц,

Поскольку наводнение

В старейшей из столиц…

 

И Лувр эвакуируют,

Картины вынося.

Полицию нервируют,

О помощи прося…

 

Туман висит над городом,

Дождь по каштанам бьёт.

Вот мост Анри Четвёртого

Передо мной растёт.

 

«Самаритен» волнуется,

Как прежде, у реки,

А небо мрачно дуется,

Пуская пузырьки…

 

Париж дымил каминами,

Был старый и седой,

А дома, под картинами,

Любились мы с тобой…

* * *

 

Умер Мохаммед Али.

Теперь в золотой пыли

Он пересекает чертог,

Где ждёт его на троне Бог.

 

А за Богом, вблизи и вдали,

Разворачивают паруса корабли.

А за Богом и за его причёской-космами

Медлит яхта с на мачтах матросами…

 

А некоторые свешиваются с рей,

Как обезьяны морей.

«Вот и Мохаммед Али!

Как долго его мы ждали!»

 

И в перчатках чемпиона алых

Али несёт груду мышц усталых…

 

«Здравствуй, Бог, я твой Али!»

«Как долго мы Вас ждали!

Проходите, есть место на кораблях!» -

Молвит ему Аллах.

«Здесь все знаменитые мужи

В кают-компании дружат…»

 

Разлом молекул, цоканье воды

Здесь воздают награды за труды.

И чемпионам в высоченных шапках

Несут гирлянды роз или в охапках…

* * *

 

Я лежал с девушкой,

В которой был щель,

Я был после операции,

И был апрель.

 

На девушке были розовые трусы,

А на груди её две осы,

С категоричностью могу я утверждать,

Что девушка была высокопоставленная блядь…

 

Шербет, ваниль, малины пузырьки,

На шее вились незабудки.

И девушки, и мужики

Друг друга любят ради шутки.

 

И белоснежная постель,

И плечи узкие, как ветки.

Апрель же говорю, апрель

Нас разложил на яйцеклетки.

* * *

 

Охотник выходит из чума,

Коренастую девку берёт.

И ради бабьего бума

Он эту девку трясёт.

 

К мохнатой груди прижимает

(Якут или чукча поди

Мой сон мне не уточняет…)

«Роди! — говорит ей, — роди!

 

Хозяина вод белёсых,

Якутии серый алмаз,

Чтоб глаз он имел раскосых

Сразить нападенья зараз…

 

Христом замечательной тундры,

Распятым кумиром моржей,

Носитель «Аминь» и «полундры»

Чтоб жил средь якутских людей…

 

Я штабелей жёлтого мыла

И шкурок вонючих песцов

Тебе принесу сизокрыло

В обитель твоих отцов…»

 

Ему коренастая молвит:

«Меня, деревянный король,

Уже обрюхатили волны,

Беременна я их икрой.

 

Здесь ханты и манси блудили,

Да вот и теперь здесь блудят…

А вы бы, якуты, любили

Своих неприглядных девчат…»

Комары

 

Искусан ты слепыми комарами,

Посланниками крошечными Ада,

Сопутствующим гнусом над гробами,

Летающим зверьём из зоосада…

 

Они летят, крылатые приборы.

Зудя в ночи сверлящих звуки песен,

В между миров проникли коридоры,

Рабочие мистических профессий.

 

Тебя зловонным жалом поражая,

Роняя в твою кровь толику яда,

Вампиры заблудились, к нам влетая,

Из тёплого, им дорогого Ада…

 

Им не поможешь. Кисло-сладкий зуд

Собравшие из адовых посуд,

Со всех этих немытых сковородок,

Что жарили уродов и уродок…

 

Они влетели на какой-то миг,

И здесь умрут — средь ёлок, дач и книг…

В окно

 

Хорошо иметь новую дверь?

На балкон выходи-ка теперь!

Ручку бронзы степенно нажав,

На балкон ты выходишь, прыщав…

 

Молодой, удалой и вонючий,

Видишь небо, прикрытое тучей…

И стоит молодой идиот,

И свою сигарету сосёт…

 

Наблюдаю я издалека

Молодого человека…

Пшёл, брысь!

Нет, стой, вернись!