Жанровый анализ традиции

 

Михаил Никифорович Мельников говорил: «Бергуль, это жемчужина, песенная жемчужина нашей Родины. Навряд ли ещё в Сибири есть такое село, с таким удивительным песенным репертуаром»[5].

Как и во многих сибирских традициях, в селе Бергуль, жанровой доминантой является протяжная песня, основу которой составляют лирические песни. Кроме них, присутствуют и свадебные, рекрутские, солдатские, молодецкие, разбойничьи, тюремные и авторские протяжные песни. Лирических песен от бергульцев было записано не менее 50-ти образцов, но так как в используемом нами при исследовании архиве Новосибирского областного центра фольклора и этнографии ещё не все экспедиционные материалы разобраны, оцифрованы и разархивированы, точных данных мы предоставить не можем. На полученных нами сведениях, мы можем утверждать о необычайной красоте музыкального материала лирической песни, поэтичности её текста. Возьмём для примера песню, записанную в женском составе 1980 года «Полно тибе, солнушку». В данном музыкальном образце очень богатая фактура, насыщенная распевами и красочными элементами. Что свидетельствует о большом исполнительском мастерстве бергульских песенниц. Если мы обратим внимание на текст данной песни, то можем увидеть интересные своей литературностью выражения: «Ва век вечнае мне такова друшка не найти», «Хоть паверница на ядинай скорай час».

Интересно, как описывает Савастеева Клавдия Макарьевна, жительница села Бергуль, сюжет лирической протяжной песни, балладного сюжета «Мальчик чёрный»: «Ну, эта песня паётся и на вечёрах и на свадьбах, кагда кто вздумал, кагда паринь с деушкай дружат, оба маладыи, а эта не дают радитяли. Деушка багатая, а паринь бяднейший, патом находят старейшава, ну он багатый, значит радитялям нада багатства была, радитяли атдавали за нелюбимава, за старава, а любимый аставался. Вот эта девушка пела тагда сябе эту песню, «Атдают меня ни за милава друшка, всё за старыва старика».

Также в репертуаре бергульцев есть интересные образцы, принадлежащие изначально традициям Европейской части России. Например, солдатская песня «Полно вам сняжочки» имеет явно казачье происхождение, так как схожие образцы мы можем найти у казаков станиц Червлёной и Наурской.

А вот, что говорит Клавдия Макарьевна о солдатской протяжной песне «За лесом солнце воссияло, там чёрный ворон прокричал»: «Я эту песню слыхала в сорак шастом гаду (1946), кагда мой плямяник вернулся с фронту, тагда был вечар, мы были на этам вечаре, он запел эту песню, и мы вси, сильна понравилась эта писня, стали петь с ним, яму памагать. Вот с тех пор мы всё время поём эту песню. Мне эти пени нравятся, военных лет, патамушта мой муж пагиб на фронти, я асталася салдаткый, асталыся ув миня сын, и мне сильно бы абидно не было бы».

В селе Бергуль, было записано несколько лирических песен, приуроченных к свадьбе, и исполняемых только во время свадебного обряда, или застолья. В нашей дипломной работе, мы уделили особенное внимание песне «Калина с малиненькой», которая не имеет строгой прикреплённости к обрядовым свадебным действиям, но всеми исполнителями была чётко определена к свадьбе. Так же она была записана несколько раз, в различные года и в разных составах. Вот, что говорит об этой песне Савастеева Клавдия Макарьевна: «Эту песню пели с пакон вякоу, как зачался Биргуль, так и песни пели. Песня эта свадьбишная, кагда жаних привязёт к сябе дамой нявесту, саберутса гости, сядут за стол, и тагда начинали петь эту песню, эту, маладуха начинает плакыть, нявеста, что мол привязли в чужую старану и в бальшую сямью, там много и заловак и девярёв и усяво. И вот эта песня и так и пелася. И вот когда ей приходилася жить, жизнь трудная, тахда ана уже вспаминала сваю мать, что она «Рассяржусь на маманьку на сваю радимаю, и не паеду к ней ровна три года», пачаму атдала замуж даляко…»

Свадьба в селе Бергуле носила ярко белорусские черты, например, заканчивалась посадом невесты на квашню. Но в то же время, есть и очень северная черта – жениха под рубахой повязывали рыболовной сетью, когда он ехал за невестой. Рыбным промыслом в Белоруссии занимались очень мало, так как природные условия тому не способствовали, но в песнях бергульцев, особенно обрядовых, часто прослеживается символика рыб: «семюга», «белюга», что свойственно северным традициям, в значении плодородия, процветания, жизни.[6]

Жительницы села Бергуль хорошо помнят, как их выдавали замуж. Из воспоминаний о своей свадьбе Старковой Евдокии Даниловны: «Ну, я вот выхадила… Сабиралися танцавать в одном доме, там вся молодёжь. Ну, и вот, приехал этот паринь. Паринь, мы яго знали с малолетства, потом он уехал, не было его три года здесь. Приехал и пришли туда, где танцевали. Ну, и пригласили меня домой. Прихожу домой, а там его отец, евоный не родной, и вот и брат этой старухи. Ну, и выжидают меня. Давай меня уговаривать, что поедем, он здесь ня жил, жил в Улан – Уде, и вот он этот парень стал меня уговаривать, что там ня будешь у в меня работать, атдахнёшь, ну и вот, и я сагласилася. Выщла замуж за яво. Вышла вечарым, на завтря дали свадьбу. Свадьбу гуляли у Ульяны Романовны… И вот мы здесь, как я стала помнить, прожили, и замуж вышла от сюда. Ну и от на лошади увязли, ну тогда ужо на завтра и свадьбу, не богатаю устроили. Не с чаво там было богатаю… Ну, а молодежь тогда не требовала, чтобы стол… Выпили, которая ближние свои, а также пошли у комнату сюда, и попрасили, там тесно было, и тут и стали играть свадьбу. Ну и, конечно, коогда гуляли свадьбу, пасадили миня на квашню, давай косу расплятать. Распляли косу мни, свякровка пришла, мини расчасала… Песню эту вот и пели: «Что с-под зорюшки». А кагда касу распляли, паднялися, тады квашню схватили, кто на печкю, кто на улицу тащили. Вытащили, там, ну конечно антересней было, давчонкам, что на улицу, что б все девчёнки выходили замуж. Тоже парни обижались, что им не досталось на печку забросить, что б дявчонки ня выходили замуж. Вот такое был у нас обычай, как я выходила замуж… Ету самую главную спели, ну а потом уже и такие пели, что там: «Что за лесу, лесу тёмнава» – свадьбишная».

Савастеева Васса Ивановна:

«Вот, последний день кагда Паска кагда бываит, ну пришли сваты, брат мой сродный, и этот, хазяин мой: «Замуж пайдёшь?», я гаварю: «Не, ни пайду. Ишчо парасту». Ну, на дявятнадцатый, наверна, год был. Ну, тагди он гаварит: «Ни пайдёшь таперь, посли нихто ни вазьмёт». Ну, падумала – падумала, и пашла… Пришёл этот, сосватали и повяли. Ни коня ни запрягали, ни чёво. Так и пришла… а на завтря сабрали там маленько там молодёжи, ни то, чо таперь гупляют, такия белыя, а тахда винок делали с лентами. Ну, и там поиграли, поплясали. Вот так было. Пают «Стой, бярёзушка, стой ни шатайся» и «Что за лесу, лесу тёмнава». Пели, кагда вянок уже построили. Вечером пришли, поужинали, и спать укладывались. Ну, расплятали, пели: «Что на синеньким морюшки».

Возможно, причиной упрощённому обрядовому действу во время свадьбы и выкупа стала старообрядческая вера, которая крайне категорично относилась ко всем не религиозным обрядовым действам. Но, конечно, это было и следствием общего развития деревни, советского воспитания.

То же мы можем сказать и о календарных песнях села Бергуль. Как таковых, календарных образцов в этом селе записано не было, есть приуроченные к Масленице песни: «У Колотских у ворот», «Разъязжает душа добрый моладец».

 «Эту песню пели мы, кагда Маслянка у нас, загавены на вяликий пост, эта уже Маслянка у нас в воскрясеньям сщиталась. Каталися на лашадях, были в лашадях дуги вбраны лентачкам, калакальцам вбраные звянели, аи мы садилися на сани, нас пять – шесть женшын сабиралыся, и девушки ешшо были и распявали. Начинаем с краю дяревни, и да краю паём. И назад едим, обратна поём песни. Масляничные песни пели. Пели у Калотских у варот девки песянки пают, тоже маслянична песня, тожа, как каталися на лашадях, тожа эту песню пели». – Так говорит об этой песне Клавдия Макарьевна.

Важное место в репертуаре бергульских исполнителей, после протяжных песен занимают плясовые и хороводы. Михаил Никифорович Мельников говорил: «Особенно много крутух, или так называемых хороводно-игровых, хороводно-плясовых песен, они составляют основу репертуара. И стоит посмотреть, как они играют эти песни, именно играют, не поют, а играют песни»[7].

С севера, бергульцы принесли с собою зимние домовые хороводы, игры, вечёрочные, в которых часто разыгрывается целое театральное действие, и даже 2 кадрили, схожие с которыми мы можем найти в Северных губерниях России, но с европейскими наигрышами. И частушки на российский манер, даже улошные под наигрыш Сормача, что более свойственно южным традициям и Поволжью. Одна из кадрилей – «Сибирочка», с одноимённой припевкой.

Клещенко Ульяна Макреловна: «У… Сибирычка… Это ж надо в чатыре пары, в восемь пар идут. В восемь пар собярётся, вот паринь с девушкай… Вот була и пели, и так тоже, кагда нет гармони, и так плясали».

«Святые вечера» в Бергуле праздновались и проводились особо. Вот, что об них рассказывают Евдокия Даниловна Старкова и Устинья Андреевна Степанова. Евдокия Даниловна: «Вот у нас такие были вечары после Рожаство: две нядели, до Крящення, было грех работать, мы толькя праздновали. Пайдём на вячёрки, паём песни такие: хараводнаи, танцавалныи, ходим все, собравшись, поём, и парни с нами и деушки, уси, и приходят к нам пажалыи. В квартирах, папросимся, хто-та пустит нас на квартиру, там и праводим. Клуба же не была у нас. Мы бяз клубу. Потом мы сидим ы играим вот там, и танцуим, и паём, увсё. И приходят пажалыя мужыки к нам, адевши, и давай девак. То дядов привядут».

Устинья Андреевна: «Ну какие танцы… Просу сеяли, и лён сеяли, и эта, и Кубик шли, и Фалимона жанили. И что мы там яшчо делали?.. И Дяревню и шли, и Чижика там, ну всякии – всякии танцы и шли, в эта время.

Мельняцу принясут, лауку такую. И паложут туда мельника, и он там журчит «жжж…» – мелит. И пирястанит, заснёт. А к яму приходит мельник, да и палкой па пузу как яму даст! И саскочит апять начинаит малоть, крутить эту мельницу. Крутит, крутит, мелит апять. Вот так ан и делаит, делаит, патом и пирястанут, уже намалолись и пашли. Другии приходют, жоров приходит…

Бычка привяли, аха, он рывёт: «мыыи, миии…» - «Быцок, купыця быцка, хароший бычок, щистинькай. Хороший, шлопаит». «Ну давай» - просят купить, давай – давай яво. Ну, так ходят, ходят с бычком, тожа вайдут. Потом журава привядут. Здаровый такой. Клюв у яво, как махнёт девак клявать – всех паразганяит туда, сюда, аны баятса. Шумнаи, смяютса… Ходят… У как там весяла, да харашо. Ну, дальша, что там делают?.. Ну кубик, песня такая. Ходят парами».

Евдокия Даниловна: «Устья ряки, или пад гарой... Ну так и ходима парамы. Парам ходим?»

Устинья Андреевна: «Так сама, как и просу сеить, адин к адному».

Евдокия Даниловна: «Баяры у ящё не дабавыли. Тожа как проса мы танцавали, пели всякяи».

Устинья Андреевна: «Тут и так девки идут парамы».

Евдокия Даниловна: «Адин туда идёт, а другой сюда идёт. Ну а потом, вот, прихадили деуушек прасмеявали на вячёрки… мужаки сберутса. Пажалыи, нарядютса. Ну, такую адёжу ужо, плахую надяют, как и дяды старыи».

Устинья Андреевна: «Бароды».

Евдокия Даниловна: «Бароды сделают».

Устинья Андреевна: «Наряжаются. Ну дед, и дед старик такой, старый».

Евдокия Даниловна: «Придут и тагда прасмеявают и парнев, и девушек прасмеявают. Ну, вот, каторая, можат, и грязнуля бываят, и засоня бываит, и там, ну как, не черядная. Как любятса паринь с деушкай. Ну вот, ранша любились, а сийчас дружут. Ну вот он скажит, что: «Ту узнаишь эту деушку?» – а этат, уже другой гаварит – «Знаю,» - «Ну как ана, харошая, али нет?» – «Харошая, можна с палкай прайти, кагда спит. А кагда праснётся, то тагда биряхися». – ну, знаеша, стыдна – назавают имяна. Какая девушка, какова атца. Ну если ж ня знаишь уж тахда, у скарея уж так, приходют тябе – скрываишься, уходишь. Что б тибя не прошныряли.»

Устинья Андреевна: «Ну, вот, мы хадили са стариком са сваим, ну и пришёл этат дед, и гаварит: «Вы знаити, в дяревне есть девушка красива, ву Андрея Хахлова?» – «Аха!» – «И Карпиных такой паринь есть. И от он к ей ходит, и ходит, и день и ночь. А каровушка галодная стаит. До чаго дахадил, что каровушка упала, умярла.» Ну каво реже, всё равно хадил. Ох, ну прасмяяли… что ан ка мне ходил».

Евдокия Даниловна: «И мне тожа майво жениха прасмеявали, гаварит: «Вы знаити, Тиханова Артемия на заимки?» – «Знаим, красивый паринь, нарядный.» – «Ну, а девушку знаити, Евдакию Данилавну?» - «Знаим, тожа харошая». – «К ён же увадился к ний. И не спит, и не йист. Три километра – абутку всю снасил. И да лошади дабрался. День и ночь тут праживаит».

Устинья Андреевна: «Да, толька в святыи вичара».

Многие хороводы имеют чёткую прикреплённость к календарю.

Савастеева Клавдия Макарьевна: «Песни вясенние исполнялись, вот когда расстаит снег, паднимается вада в рики, пайдёт лёд. Мы сабиралиси на горку, где – нибудь возле речки садилися. И с намы парни были, и парни пели, и мы пели песни вясенние исполняли. Разныя песни, какие нам на ум толька взбряли, такия и пели».

Старкова Евдокия Даниловна: «Коло речки ходим. Когда ставим у реки там зыбку, от это на Паску, всю няделю Паску празнуим, и там и гармошка, там и качаимся на этой зыбки и бегяим туда. Там тахды паём всякие песни, какие нам нравятся».

Клавдия Макарьевна: «И хараводныя пели, на Паску «Вутку» вадили, «И-ха-ходу» пели, плятень заплятали»… Евдокия Даниловна: «Всё там…»

Клавдия Макарьевна: «Ну, хараводная ана называется, две девушки стаят, варота дяржат, а мы там сабираемся, нас там может штук и десять, и пятнадцать. Адна идёт у пярёди запяваит: «Вутка йшла па беряжку, сартому, дятей вяла за сабою. «И-ха-хо, да там тятёра йшла» – эту песню пели, тоже хараводная песня, стаяли две девушки варота дяржали, а астальных там штук пятнадцать, может двадцать и шли, пели эту песню…»

Бергульская традиция славится среди фольклористов своим богатством таких плясовых песен, как «крутуха». Подобных плясовых песен по всей России записано очень мало, это своеобразный жанр, сформированный старообрядцами Васюганья. В Бергуле их было записано не менее 12-ти образцов.

Клавдия Макарьевна: «Бывала так, собирёмся маладёжь, кагда уже павышли замуж, вот я там, у нас две саседки было, ну и па деревне, и начинаем песни петь такие, далявые, всё пели: «Скора, скора я уеду, брошу Бергуля навсягда». А тагды ящё «Мальчик чёрнай, чёрнабровый, маладец паринь хароший. Па улице и где разгуливают, на той поляны всё время собиралися играли. И девки, и парни, уси. И старые придут посидят, вместе».

Зимою, собирались на вечёрки. Молодёжь просила кватиру у одиноких стариков, взамен помогая по хозяйству, иногда и денежкой.

Степанова Устинья Андреевна: «Когда праздник придёт, вот моладыя, мы уже у вси знаим, что будет гулянка где-то будет собираться. Где-то квартиру попросют и пойдём уси. Ну там и танцуем и усё, и вся молодёжь собирается туда. Идут уси, и старухи приходят глядеть, и молодухи. И танцуем у весь день. И потом обедать и сходим, и обратно идём гулять и до самово вечера позднева танцы идут, и идут, и идут. Вот и гуляим вот так. Потом и расходимся по домам, куды кто. Аттанцуим, атпаём и пашли. Праважали. Пад палу, да пад палу и павяли девык, кто с ким гуляит повяли. Так была дела. Ну а, всё была.

Большая часть зимой, а летом ну хадиля пели. Вечером ходили, и с поля. Большая часть зимой была. Ноябре, и там идёт и идёт и до Рожаства и до Паски гулянка эта. Правда, пост Вяликай мы уже ня танцавали. Уже грех был говорит, ни хадили.

Пряли, по осени пяро уже тирябили, там рукавички ладили, там это усё, пака лёна это уже абделали. Лён пряли. Пряли и пряли. Всю зиму прядём, а потом и ткать. На вячёрках ткать ня ткали. Шерсть пряли, шерсть на рукавички пряли, и вязали, никто не вышывал.

Ну, рассаживаемся кругом. Тут свет гарит, лампа, кругом сядим и прядём, и паём. От всё. Парни прихадили. И за прялку сядят, который гуляит с кем сядит, и разгавор вядёт. Прядёшь и… А большая часть ни сядят. Прядём адны. А аны сядят и усё. Сидят, сидят, и давай азаровать, пяро как дульнут, так ано и полятит са стала, А я кагда хадила, я на стол ни тяребила. В пасудину. Тут бяру с пасудинки, и в пасудинку кладу. А то вспухнит всё равно. Адин раз как дульнули, так палялела, ня знаю какая та девка тирябила, палятела пяро всё. Я гаварю: «Ну что вы делает, так жеж няльзя.» - «А что, пускай лятит». Ня жалка. Им нарошщна нада балаваться. Паджигали кудельку на вячёрки. Спичку чиркнут и пад кудельку, ана пых, и загарелася. Вот как аны делали. Правда мала парней хадила. Аппрядём и усё. Кагда прядём, песни паём. И дамой всё пашли, спать.

Пажалые женщины и хадили большей частью. А мы уже между их там тожа. Сидели, и вот ани песни тожа пели. Мы ат них каторые не умеем - учамся, знаим, так и паём уси у вместя. А большей частью пажалыя женщины всё пели. Катору начнёт: «Жила была девушка на воли», у нас страруха хорошо пела. И патом ящчё разныя упесни. Пратяжна. Пели старухи пратяжна и красива. Прядёшь и паёшь. Какие на ум найдёт и начинаешь. В будний день только с работы хадили на вячёрки, а кагда васкрясення, тагда ужи идём гулять. На танцы. Там гуляим, и все приходют сматреть. Старые женщины, и парни, катораи уже пажанатаи, не танцуют те, только которые девушки и парни не жанатаи. А это смотрят усе, смяются, что ня так от пляшут, ни харашо. Каторая танцуит ни красива, а каторая уже харашо вот эта девушка танцуит. Ня каждый уже пайдёт и танцавать. Ня умеют больше и сядят. Пляшут катораи харашо танцуют, так те уже и парни бярут, идёшь и идёшь. Вопщем я так лёгко и харашо так плясала. Хоть я мала в девках и гуляла, а всё равно, был пачёт. Если паринь ни вазьмёт, значит девушка с девушкай ни танцивали. От так. Уставшие садились и в два ряда и в три. И юбку памнут и всё. Некоторые девки сядут, и на коленях посидят.

Танцуют, танцуют, уже натанцевалися, ну, хватит, гармонист, пойдём уже домой. И пашли по дамам уси. И парам идут, и бяз пары идут, всяка. Как кончилось так все и пашли вон. И всё. Хазяяну асвабадили квартиру. Песни ня пели если атхадили, распращалися все. Вот кагда идут дамой – так пают. Па улице пают там частушки, припевки, это вот пают, а так… Гарманист праважаит девак, а как жа. Ходит, и пайдёшь с харманистам. А мой старик ихрал. Нет, хармони нет, так не ихрат, а харашо ихрал. Ой, да. С Ичкалы приизжал паринь, бубен у яво был, как заиграит, Падгорну, от харашо танцавать. Бубен и с гармошкой играл, этот со званкам, Чах, чах, чах… Падгорну харашо танцавать. Маладой знаешь лёгка, храшо всё.

Просо сеяли только в Ражаство, и этот Кубик, и это Просо, и ряженные вот это на вячёрке только, воражили. Всё вяликая кутья перед Рожаством, это ворожба... Кутья – день такой… Уже перед Рожаством… Постная всё… А потом ужо на завтра ужё и Рожаство, разгавляемси гаварит так нада. Уже едим молочное, мясо, калбасу там, всё. И на Пасху так жа, аха... И Кубик и ряжаные только на Ражаство, да, да. А так эти песни никагда больше ни паём, ни пели и ни играли. Ужо прашло Ражаство, до Крящення эта бываит, а потом ужо всё… До Троицы до симяка, год целый праходит. Опять Ражаство, опять так. Вот».

В экспедиции, исполнители рассказывали, что если в храм в советское время и не ходили, то на церковные праздники собирались, хоть по двое, по трое и пели тропари и кондаки к празднику, в пост духовные стихи. В Бергуле было записано 4 духовных стиха, одна постовая баллада «Жила – была одна, привбагатая вдова» и погребальный причет.

Сибиряки всегда любили поздние лирические жанры, такие как жестокий романс, тюремные, авторские, а исполнительское мастерство бергульцев превратило полюбившиеся им поздние песни в удивительно ценные и запоминающиеся образцы старообрядческого пения.

Нельзя не упомянуть и многообразие записанных в данном селе частушек. Исполняли их чаще под гармонь, но бывало, что и «под язык» – аккапельно. «Инструментов не было, был у нас тут адин, Тярёха, адин на всю дярёвню ня мог абыграть. Ну где паиграит – паиграит, где пад язык. Крутухи это, то кадрилю, то Барыню, пад язык. Пад песню. От так». – говорит Клавдия Макарьевна. Пели под наигрыши Цыганочки, Барыни, так любимой в Сибири – Подгорной, а также под упоминавшийся ранее наигрыш «Сормача», который бергульцы сами таковым не называли, но такой же наигрыш с названием «Сормача» бытовал на Поволжье, и старообрядцы вполне могли по пути своего кочевания в Сибирь его перенять.

Не смотря на старообрядческие убеждения, бергульские бабушки также сохранили в своей памяти значительное количество заговоров, на разные случаи жизни, в основном для лечения детских болезней.  Так же от них было записано несколько сказок и колыбельных, детских пестушек и прибауток.

Как такового, детского песенного репертуара в Бергуле записано очень мало, но если принимать в расчёт родственность традиций всех сёл старообрядцев Васюганья, мы можем предположить, что изначально его было гораздо больше. Так, например, в селе Платоновка, ближайшем к Бергулю, было записано значительное количество детских шуточных, и развивающих песенок.

Интересно, что несмотря на замкнутость старообрядческой общины, бергульцы многое приняли в себя на Европейской земле по пути до Сибирских земель, где наконец, остановились и осели. Приняв в себя некоторые обряды, песни, музыкальные наигрыши, особенности речи, языка переработали это под себя и создали совершенно своеобразную культуру, уникальные музыкальные образцы. Сформировали традицию, которая не шла в противоречие с их исконной, не перечила убеждениям, законам и морали, ту, которая дошла до нас. И ценность этой традиции в том, как гармонично вписалось приобретённые в коренное, как оно дополнило, разнообразило традицию, создало её такою, какой мы её знаем и ценим.