2020-07-12
80
— Наверное, я должна пойти домой и отдохнуть.
Я быстро поправила юбку, чтобы она прикрывала части моего тела, которые должны быть прикрыты.
Ни доктор Харрисон, ни Супер Медсестра не ответили на мое весьма разумное предложение. Вместо этого они суетились надо мной, словно я только что заразилась какой-то ужасной болезнью.
— Что случилось? — спросила я.
Голос звучал так, будто я прополоскала горло разбитым стеклом. Он был таким сексуальным, как у операторов в сексе по телефону. Я попыталась прочистить горло, но это не помогло.
Бодрая Медсестра — я, правда, должна узнать ее имя — заметила мой дискомфорт и принесла стакан воды, который я быстро осушила.
Доктор Харрисон тихим голосом разговаривал с Энергичной Медсестрой, и я пыталась расслышать, о чем они шепчутся. Кажется, я услышала слова «паническая атака» и «наблюдение». А также «психологические проблемы» и «консультация». Я почувствовала, как вспыхнуло мое лицо, и во мне начал закипать знакомый возмущенный гнев.
— Ты отключилась на несколько секунд. У тебя произошел приступ панической атаки. Ты в первый раз испытала нечто подобное? — спросил доктор Харрисон, наконец, помогая мне подняться с пола и сесть на стул.
Я потерла пульсирующие виски, пытаясь привести в порядок свои мысли. У меня снова была паническая атака. Это становится серьезной проблемой, но и не значит, что у меня «психологические проблемы». И я сменю своего сексуального доктора на нового, если он предложит консультацию. Не собираюсь выворачивать свои внутренности перед психиатром.
— Нет, это не в первый раз, — призналась я неохотно.
Я сделала глубокий, дрожащий вдох и открыла глаза, заставляя себя встретиться с обеспокоенным взглядом доктора. Я терпеть его не могла. Он раздражал меня. Нервировал.
И… волновал.
— Как часто это происходит? — мягко спросил доктор.
Я покачала головой, не желая отвечать на этот вопрос.
— Мне, правда, пора возвращаться к работе, — пробормотала я и потянулась, чтобы поднять свою сумку, которую уронила, пока спешила на свидание с полом.
— Как часто у тебя бывают панические атаки? — снова спросил доктор Харрисон, игнорируя мои попытки сбежать.
Я махнула рукой, не желая отвечать на вопрос. Не собираюсь влезать в это. Не сейчас. Я пришла сюда в поисках ответов, связанных с моими физическими проблемами. И я уж точно не подписывалась на выяснение моего предполагаемого психоза.
— Мне нужно вернуться в свой магазин… — начала я, но доктор Харрисон прервал меня.
Он оказался намного настойчивее, чем доктор Грэхем. А мне не нравится, когда на меня давят. Из-за этого мне хочется бросаться вещами и кричать. Сильно.
— Корин, это важно. Если проблема в твоей тревоге, ее необходимо решить. Вероятно, это может быть причиной многих твоих физических проблем, — объяснил он спокойно и рационально. Слишком рационально.
От этого я почувствовала себя ничтожной. И слабоумной. И тупой. Я пересмотрела вариант с ударом в живот.
Медсестра Как-ее-там стояла в углу и раскладывала ватные тампоны или что-то типа того и, стараясь держаться незаметно, совала нос в мои дела. Но не преуспела в этом. Я посмотрела в ее сторону. Она ответила мне улыбкой во все зубы, будто рекламировала зубную пасту «Колгейт». Я прищурилась, и до нее, наконец, дошло, что я хочу этим сказать, и она вышла из комнаты.
С меня хватит позитива.
Я потерла грудь, которая сейчас уже не болела.
— У меня проблема с сердцем, доктор Харрисон. Я знаю, дело в этом, — возразила я, чувствуя, как краснеет мое лицо.
Доктор Харрисон ничего не ответил. Он смотрел на меня очень-очень долго. Так долго, что я стала чувствовать себя довольно некомфортно.
— Я не исключаю проблем с сердцем, Корин, — произнес он, вытаскивая планшетку и что-то записывая.
Он оторвал верхний лист и протянул его мне. Я посмотрела на его неразборчивый почерк и увидела, что это рецепт.
— Для чего он? — спросила я подозрительно.
Доктор Харрисон убрал ручку в нагрудный карман, снял очки, которые сползли с его носа, и положил их на стол.
— Я прописал тебе очень легкое анксиолитическое средство. (Примеч.: Анксиолитические средства — психотропные средства, избирательно подавляющие чувство эмоционального напряжения, беспокойства, тревоги, страха). Если приступы паники происходят часто, это может помочь. Когда почувствуешь первые симптомы панической атаки, ты должна выпить половину таблетки.
— Не думаю, что мне это нужно, — ответила я, пытаясь вернуть рецепт.
Доктор Харрисон покачал головой.
— Корин, мы должны проверить все возможные причины проблем с сердцем. Тяжелая тревога часто имитирует проблемы с сердцем. Ты когда-нибудь разговаривала с психологом о своей тревоге? Я могу дать тебе направление, один телефонный звонок...
— Нет! — выкрикнула я и почувствовала стыд из-за своей вспышки гнева. Но не извинилась. К черту.
Доктор Харрисон снова уставился на меня, и это серьезно начало действовать мне на нервы.
— Давай назначим встречу на следующей неделе, и мы сможем поговорить о других тестах, — наконец произнес он.
Я облегченно вздохнула.
— Хорошо. Звучит отлично.
— Запишись на прием, когда будешь уходить. И, Корин, купи и принимай эти рецептурные лекарства. Нет ничего постыдного в том, чтобы признать, что тебе нужна помощь, чтобы справиться с тревогой. Я, правда, думаю, что очень важно узнать, в чем ее причины и что ее вызывает.
Я просто кивнула и встала, не желая спорить и снова говорить об этом.
— Я запишусь на прием. Увидимся на следующей неделе, доктор Харрисон, — ответила я быстро, желая уйти до того, как он вновь начнет пилить меня.
Я вышла в коридор с опущенной головой, изучая глазами пол. Меня до сих пор трясло. Сердце дико колотилось в груди, и я чувствовала себя избитой.
Еще одна паническая атака.
Просто великолепно.
У меня появилось неприятное ощущение в животе, и я решила, что должна пойти домой и провести остаток дня в кровати за просмотром «Анатомии Страсти». (Примеч.: «Анатомия Страсти» — американский сериал о жизни врачей и интернов).
Мне, действительно, ни с кем не хочется сейчас разговаривать.
— Корин, привет!
Вселенная еще недостаточно сильно ненавидит меня?
Я подняла голову и почти застонала вслух. Бекетт стоял облокотившись о стойку регистрации, на его красивом, очень красивом лице светилась яркая улыбка. Кажется, он ходил в ту же самую школу для оптимистов, что и медсестра доктора Харрисона.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
— Занимаюсь пилатесом, — пробормотала я.
Бекетт хмыкнул и отошел в сторону, когда я достала свой бумажник.
— Мне надо назначить прием у доктора Харрисона на следующей неделе, — заявила я резко регистратору, которая, казалось, осталась равнодушна к моей грубости.
— Ты ходишь к доктору Харрисону? Он клевый. Я прохожу лечение у доктора Каллахан, — объявил Бекетт так, будто я спросила у него об этом.
Я пыталась его игнорировать. Даже если рядом с ним мой желудок снова начинал болезненно скручиваться. Я ощущала в животе дрожащие крылья бабочек и боролась с желанием улыбнуться. Глупый, предательский рот.
Бекетт помахал рукой у моего лица.
— Привет! Есть кто? Ты язык проглотила? — спросил он, и я оттолкнула его руку.
— Личное пространство, чувак. Я серьезно, — ответила я.
Но собственные губы дернулись и попытались подняться уголками вверх. Я ни в коем случае не собиралась поддаваться его шарму.
— Я заехал сюда завести Линн, самому любимому регистратору, информацию о страховке. Просто, если тебе интересно, — продолжил Бекетт.
— Нет, не интересно. Но спасибо за новости, — безразлично ответила я.
Я не буду смотреть на него. Если я это сделаю, все будет кончено. Мой бедный живот не справится с еще большим количеством дерганья и вздрагивания.
Я намеренно смотрела только на Линн.
— Если можно, то я бы хотела записаться на утро, — попросила я.
Линн, казалось, развлекала сцена между Бекеттом и мной.
— У меня создается впечатление, что ты пытаешься меня игнорировать, — заметил Бекетт, когда я ему так и не ответила.
— И почему же? — ответила я, протягивая регистратору деньги за визит. — В четверг будет отлично, — сказала я ей, отворачиваясь от Бекетта и его чрезмерного энтузиазма.
— Я тебе не нравлюсь, не так ли? — заявил Бекетт и снова вторгся в мое личное пространство.
Отсутствие у него личных границ становится проблемой. Он указал на меня пальцем, драматично распахнул глаза и посмотрел на Линн.
— Я ей не нравлюсь, Линн. Ты можешь в это поверить? Я!? Да меня все любят.
Линн, которая выглядела, как чья-то бабушка после трехдневной попойки, пожилая женщина с рыжими вьющимися волосами и помадой на зубах, снисходительно улыбнулась Бекетту и похлопала его по руке.
— Не все так же восприимчивы к твоим сладким речам, как и я, милый.
Я закатила глаза и притворилась раздосадованной. Я точно не собиралась рассказывать раздражающему мужчине передо мной, что такое мое поведение абсолютно не связано с тем, что он мне не нравится.
Линн наклонилась ко мне и заговорщицки зашептала тихим голосом:
— Не думаю, что он отстанет, пока ты не поговоришь с ним. Он неумолим.
Бекетт улыбнулся ей и склонился над стойкой, громко целуя ее в щеку.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, Линн.
Воркующая регистратор взяла вазочку с конфетами и протянула ее Бекетту. Тот взял две и протянул одну мне. Я покачала головой. Бекетт пожал плечами, развернул обе и забросил их себе в рот.
— Как прошел прием? — спросил он невнятно из-за конфет.
— Боже, это час вопросов и ответов? — спросила я, мой голос звучал раздраженно.
Линн фыркнула, и я ей улыбнулась. Я наслаждалась перепалкой с Бекеттом. Хотя никогда не признаюсь в этом вслух.
— Невероятно, Бекетт, здесь женщина, которая не падает в обморок от твоего остроумия, — подразнила Линн, беря мои деньги и выбивая чек.
Бекетт снова рассмеялся, и в этот раз я позволила себе посмотреть на него. Он казался счастливым. Таким удовлетворенным. Я не могла понять, как кто-то с таким серьезным недугом может позволить себе подобные эмоции.
Но вот он, шутит и дурачится, и его настроение заразительно.
— Ты ждешь врача или уходишь? — спросила я резко.
— Ты не хочешь отвечать на мои вопросы, но я должен отвечать на твои? — пошутил он, его голубые глаза сияли. — Кажется, мне должно быть стыдно из-за отсутствия у меня манер, но я оставил их дома, так удобнее.
— Отвечай или нет. Неважно, — пробормотала я, отворачиваясь от него и поворачиваясь к Линн, которая что-то щелкала на своем компьютере.
— Есть место в четверг утром? — спросила я, тревожно постукивая пальцем по стойке.
Линн посмотрела на экран компьютера.
— Как насчет 9:30 утра? — спросила она.
Бекетт наблюдал за мной, и даже не пытался это скрыть. Я нервничала под его пристальным взглядом и задавалась вопросом, что его так во мне интересует. Но не решилась спрашивать.
— Отлично. Спасибо, — ответила я Линн, пытаясь быть более вежливой, чем в начале.
Регистратор протянула мне маленькую карточку со временем моего приема, и я убрала ее в сумочку.
— Хорошо, ну, увидимся на следующей неделе, — произнесла я, запинаясь, и попыталась ускользнуть так быстро, как могла.
— Корин, подожди!
Я посмотрела через плечо и увидела, что Бекетт идет за мной. Я остановилась, зная, что если не сделаю этого, он просто побежит, чтобы догнать меня. Линн, регистратор, была права. Бекетт Кингсли неумолим.
— Тебе нужно куда-то идти? — спросил он просто.
— Эм, ну... Я... Эм... — Слова потерялись где-то между моими мыслями и губами.
— Если нет, может, ты захочешь выпить чай или кофе, или еще чего? Неподалеку есть одно местечко, — предложил Бекетт, а я смотрела на него моргая, мой рот открывался и закрывался, как у чертовой рыбы.
— Эм. Я... Эм...
Бекетт держал дверь открытой и опустил другую руку мне на поясницу.
— После тебя, — произнес он.
Меня поразил этот секундный физический контакт. Я почувствовала ожог на коже. Я горела. Лишь от прикосновения его пальцев через хлопок.
Я поспешила наружу. Бекетт убрал руку, и я попыталась не расстраиваться из-за этого.
— Я должна вернуться в свою студию, — запротестовала я слабо.
Не уверена, что если буду пить что-то с Бекеттом, ничего не потечет по моему подбородку, и я не буду как идиотка заикаться.
Плюс я не люблю кофе. У меня нет привычки сидеть с людьми, которых я не знаю, обсуждая погоду или политику, или о чем там говорят нормальные двадцатилетние люди.
Бог знает, что может вылететь из моего рта, когда я этого не ожидаю. Если не буду осторожна, закончится тем, что буду рассказывать Бекетту о новом прыщике у меня на заднице, или о том, что сейчас у меня между сиськами течет пот.
— Давай же, ты не опоздаешь, если выпьешь всего одну чашечку, — настаивал он, и я обнаружила, что следую за ним к двери без единой задней мысли. Оказалось, слишком легко согласиться со всем, что он предлагает.
Даже не знаю, почему этот симпатичный, милый парень хочет проводить свое время со мной. Может, он сумасшедший. Или внушает мне ложное чувство спокойствия, прежде чем похитить меня и убить. Некоторые серийные убийцы были очень милыми и всем нравились.
Я должна быть начеку. Не хочу в конечном итоге оказаться в его багажнике.
А еще мне кажется, что Бекетт до сих пор испытывает какую-то странную ответственность за то, что помог мне несколько недель назад.
И это хуже, чем то, что он может оказаться серийным убийцей.
— Знаешь, ты не должен разговаривать со мной. Если помог мне один раз, это не значит, что ты должен стать моим другом. И учти: если планируешь похитить меня и убить, то я ношу с собой перцовый баллончик, — предупредила я, вытаскивая из сумки яркий металлический флакон.
Бекетт поднял руки.
— Вау! Никаких убийств. Только горячие напитки. Обещаю!
Я убрала перцовый баллончик обратно в сумку, чувствуя себя дурой.
— Тогда не уверена, что ты не страдаешь от какого-то комплекса спасателя, но в этом, — я взмахнула рукой между нами, — нет необходимости. Мне не нужны друзья из жалости.
Я защищалась. Ничего не могла с этим поделать. Мне казалось, что все это одна большая, здоровенная шутка. Что в любую минуту мне на голову выльется ведро с поросячьей кровью, и я буду выглядеть как идиотка. (Примеч.: Отсылка к роману Стивена Кинга «Кэрри»).
Такое не раз случалось в моей жизни, поэтому не удивительно. Ну, не совсем поросячья кровь, но определенно все остальное, связанное с идиоткой.
Бекетт остановился и посмотрел так, будто у меня выросла вторая голова.
— У тебя довольно странные темы для разговора. Тебе такое не говорили?
— Раз или два, — призналась я, пожимая плечами.
— Слушай, признаюсь, тот день, когда я помог тебе во время панической атаки, зацепил меня. У меня нет привычки беспокоиться об абсолютно незнакомых мне людях, но я беспокоился о тебе.
И вот оно снова. Трепетание. Тошнота. Почему рядом с ним мне всегда не по себе?
Бекетт остановился у кофейни и повернулся ко мне лицом.
— Может, дело в том, что это коснулось меня. Я проходил через это, и просто хотел знать, что с тобой все в порядке.
Его голубые-преголубые глаза встретились с моими, и я застыла, а затем оттаяла.
А затем растаяла в огромную лужу Корин Томпсон, пролившуюся на землю.
— Но я не поэтому попросил тебя выпить со мной чего-нибудь горяченького.
Бекетт провел рукой по своим каштановым кудрям.
— Думаю, мне просто нравится разговаривать с тобой. Мне кажется, ты понимаешь меня, — он постучал пальцем по груди, где, как я знала, находится кардиовертер, — из-за этого. Ты справляешься с собственными проблемами, и, может, мои не так уж и страшны.
Бекетт засунул руки в карманы, его плечи поникли.
— Но я смущаю тебя, прости. Я не хотел. Я просто больше не верю в утраченные возможности.
— Возможности? — переспросила я, не понимая.
Он слегка покраснел, как будто смутился, и мне это понравилось.
Потому что Линн очень сильно ошиблась. Я полностью растаяла перед Бекеттом.
Он очаровал меня.
— Не верю, что смогу завести настоящих друзей, — ответил Бекетт, улыбаясь мне этой милой уверенной улыбкой, которую он дарил всем подряд.
— Ну, когда ты так говоришь, как я могу ответить «нет»? — спросила я.
И именно это я и имела в виду. Неважно, по какой причине этот мужчина хотел находиться рядом со мной. Мне это нравилось. Поэтому я зашла в кофейню с ним.
И это было естественно.
Как сердцебиение.
Как крылышки бабочек.
Как что-то нормальное.
Глава 7
Корин
— Что будешь? — спросил Бекетт, как только мы подошли к барной стойке.
Я взглянула на меню, в котором было очень много вариантов, и слова начали расплываться перед глазами. Что такое, черт возьми, фраппе? А макиато? Американо, гранде, чай. Ерунда какая-то.
Я не пью кофе. И уж точно не часто хожу в кафе. Не уверена, что вообще хочу. А хочу ли я чего-то? Черт. Но в чем я точно уверена, так это в том, что ненавижу все виды кофе. Даже то ужасное, с шоколадным вкусом. Зачем я согласилась пойти в эту дурацкую кофейню, если ненавижу кофе? Может, еще не поздно извинится и уйти домой? Я так устала. Мне просто хочется валяться в кровати и смотреть повторы «Судьи Джуди». (Примеч.: «Судья Джуди» — остросюжетное реалити-шоу, основанное на арбитражных судах под председательством судьи Джуди Шейндлин). Может, я смогу притвориться, что у меня простуда. Или вызвать сильную тошноту. Интересно, будет ли это слишком противно?
— Корин, из твоих ушей идет пар. Тебе всего лишь нужно выбрать напиток. Я же не прошу разработать план мира во всем мире, — подразнил меня Бекетт, и я посмотрела на него.
— Не люблю спешить, — ответила я.
— Эм. Я буду... эм... латте? — произнесла я ответ, который больше прозвучал как вопрос. Будто скучающая на вид барменша могла подтвердить, действительно ли я хочу латте.
Погодите. Я же ненавижу латте. На меня надавили и поставили в затруднительное положение, и из-за этого мне пришлось выбрать в меню единственное, от чего меня точно стошнит. Просто великолепно. Я заказала кофе за пять долларов, который не буду пить. Потрясающе, Корин. Просто потрясающе.
Я такая идиотка.
Барменша пробила мой заказ, жуя свою жвачку, которая, казалось, готова была вывалиться у нее изо рта. Я с отвращением смотрела на нее, но она полностью игнорировала мой взгляд.
— А я буду горячий зеленый чай с медом, — закал Бекетт, вытаскивая бумажник.
— Хотите что-нибудь еще? — спросила девушка. О, ее навыки общения были еще хуже, чем мои.
— Хочешь пирог? Кексик? Печенье? Может, панини? — оттарабанил Бекетт.
— Эм, нет, спасибо, — ответила я.
— О, я и забыл. У тебя ведь диабет, — серьезно произнес Бекетт.
Я почувствовала себя смущенной из-за того, что он решил упомянуть мою вымышленную болезнь. Я обмолвилась о ней в нашу первую встречу, когда голова и рот явно не были в ладу друг с другом. Мне стоило поучиться не смущаться дебильных вещей, которые я делаю и говорю. Поэтому что большую часть времени я хочу заползти под очень большой и тяжелый камень.
— Вот, давай я дам тебе деньги... — начала говорить я, засунув руку в сумочку в поисках денег.
Бекетт положил свою руку на мою, и я мгновенно замерла. Но потом расслабилась. Черт! Из-за него я странно себя чувствую. Необычно. Некомфортно. Не в своей тарелке.
Связанной в узлы.
Возьми себя в руки, Корин.
— Я плачу. Ведь это я пригласил тебя, помнишь?
Бекетт убрал руку, и я сделала шаг назад. Мне нужно личное пространство, даже если каждая клеточка моего тела твердила, что дистанция с ним — последнее, чего я хочу.
— Эм-м, спасибо, — ответила я, стискивая руки и чувствуя себя неловко.
Через несколько минут Бекетт протянул мне пресловутый кофе и махнул рукой, чтобы я выбрала столик. Я кивнула на тот, что был ближе к двери. Не кабинку. Там слишком интимно. Мне был нужен столик со стульями по бокам от меня, держатель салфеток, а еще солонка и перечница, которые бы выполняли функцию барьера.
После того, как мы сели, Бекетт достал из своей чашки чайный пакетик и положил его на блюдце, и стал помешивать жидкость, пока она не начала расплескиваться через край.
— Никогда бы не подумала, что ты любитель зеленого чая, — заметила я.
Подняла чашку с кофе и поднесла ее к губам. Сделала маленький глоток, стараясь не дрожать.
Бекетт пожал плечами, все еще помешивая чай.
— Я не могу употреблять много кофеина. Он вступает в реакцию с лекарствами. К тому же, уверен, ты знаешь, от него сердце бьется быстрее, что для парня, который четыре месяца назад пережил сердечный приступ, довольно вредно. В зеленом чае есть немного кофеина, но, конечно, не так много, как в кофе.
Его ответ был таким равнодушным. Пресным.
Безразличным.
Но я знала, это всего лишь маска.
— Точно. Конечно, — неловко ответила я.
Бекетт сделал глоток и поморщился.
— Я скучаю по кофе. Очень.
А вот и она. Грусть.
Я помню, как он выглядел тогда, в парке, пока наблюдал, как его друзья играют в футбол. Сейчас на его лице было то же самое выражение.
Горечь. Капелька злости.
Сожаление.
Эта мгновенная смена промелькнула до того, как он успел ее скрыть.
Момент правды, которую, как я знаю, он не хотел никому показывать.
Но я увидела.
И чувствовала себя счастливицей от того, что Бекетт показал мне ее.
Но потом все исчезло, и вернулась его привычная улыбка.
Я подняла ложку и рассеянно помешала горькую жидкость в своей чашке, пытаясь придумать, что сказать.
— Я ненавижу кофе, — объявила я слишком громко.
Бекетт нахмурился.
— Тогда зачем ты его заказала?
— Потому что нервничала, а когда нервничаю, я говорю глупости.
Даже не знаю, существует ли для меня способ заткнуться. Слова вырываются неожиданно, хочу я этого или нет.
По крайней мере, я не сказала, что мой лифчик на размер меньше и прямо сейчас впивается в ребра.
Бекетт снова уставился на меня, и мне пришлось отвернуться. Что-то есть в его взгляде, и это слишком для меня.
— Тебе не нужно нервничать. Особенно рядом со мной, — произнес он мягко.
— Не думай, что это из-за тебя. Меня все заставляет нервничать. Например, из-за рекламы страхования автомобилей я потею, — ответила я беззаботно.
Бекетт рассмеялся.
— А продуктовые магазины? Меня всегда охватывает нервное возбуждение, когда мне нужно туда идти. — Я демонстративно пожала плечами. — Ага, я ходячая катастрофа, плетущаяся по продуктовому ряду.
И мы снова улыбались. Друг другу. Одновременно. И смеялись.
Когда я в последний раз по-настоящему смеялась?
Не помню.
— Держать Корин подальше от продуктовых магазинов и не разрешать смотреть. Хорошо, я понял. Что еще мне надо знать? — поинтересовался Бекетт, попивая чай.
— У тебя свободен весь день? — спросила я, приподняв бровь.
— Для тебя? Абсолютно, — ответил Бекетт, и я просияла.
Серьезно. Я на самом деле широко ему улыбалась. Кто эта девушка и откуда она взялась?
Бекетт протянул руку через стол и пододвинул к себе мою чашку. Он наклонился и понюхал дымящийся напиток.
— Ты только что понюхал мой кофе? — спросила я, недоверчиво смеясь.
— Чертовски верно, я это сделал.
Он снова понюхал его, и вот я снова смеюсь. Громко. Немного неестественно, но от души.
— Может, оставить вас наедине? — пошутила я.
Бекетт выпрямился и подтолкнул кружку обратно ко мне.
— Нет, думаю, не стоит. Просто даю знать кофе, что я не забыл о нем. — Он посмотрел на свой напиток. — Ты, конечно, тоже неплох, зеленый чай. Но не так хорош, как мой любимый кофе, — надулся он, и я закатила глаза.
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты довольно странный?
— Вообще-то, нет. Обычно я так себя не веду, — рассмеялся он.
— Тогда я чувствую себя особенной.
Бекетт пожал плечами.
— Кажется, ты пробудила это во мне.
— Да уж, это один из многих моих талантов, — ответила я.
— Могу себе представить, — ухмыльнулся Бекетт, играя бровями, и я покачала головой.
Я откашлялась, ощущая, что меня выбило из колеи, и села ровнее.
— Так ты посещаешь доктора Каллахан? — спросила я, ища тему, которую мы легко можем обсуждать. Казалось, говорить о наших физических недугах проще всего.
Улыбка Бекетта слегка угасла.
— Эм-м, да. Уже некоторое время. Но в ближайшую пару недель приемов не будет, пока не придет время проверить ИКД, — ответил он, отставляя свою чашку в сторону.
— Это странно, знать, что эта штука там, у тебя под кожей? — спросила я, непроизвольно потирая местечко на своей руке.
— Не страннее, чем перевернутая вверх дном жизнь из-за патологии, о которой я никогда не знал.
Его слова не прозвучали расстроено. Или горько. Он просто констатировал факт.
— Что за патология? Ты упоминал название и раньше, но я понятия не имею, о чем ты говоришь. Я погуглила, что это значит, но ничего не поняла, — произнесла я и сразу прикусила язык. Отличный способ признаться в том, что я хочу узнать его получше.
— Ты гуглила? — изумленно спросил Бекетт.
Я пожала плечами и попыталась выглядеть не настолько униженной, насколько на самом деле себя чувствовала.
— Вообще-то, это здорово, — произнес Бекетт, его взгляд стал нежным от эмоции, которую я не совсем поняла.
Он начал складывать пакетики с сахаром, создавая конструкцию, которая, в конце концов, развалилась.
Бекетт не выглядел, будто чувствовал себя некомфортно из-за моего вопроса, но и не торопился с ответом.
— Я не должна была спрашивать. Прости. Забудь об этом, — промямлила я, пытаясь быстро дать задний ход.
— Нет, все нормально. Я ценю, что ты хочешь больше узнать об этом. — Ответная улыбка Бекетта выглядела немного болезненной, но естественной. Легкой.
Он свалил сахарные пакетики и снова построил их. Медленно. Не торопясь.
— У меня генетический порок сердца, он называется АКПЖ. (Примеч.: АКПЖ — аритмогенная кардиомиопатия правого желудочка). Не буду утомлять тебя длинными названиями. Но из-за него у меня проблемы с сердечным ритмом. Я не знал, что страдаю от такого недуга, пока чуть не умер от сердечного приступа.
В его голосе мелькнул намек на злость, но он скрыл его, безразлично пожав плечами.
— Вау. Должно быть, это тяжело.
Сразу стало понятно, что это неправильные слова. Его настроение мгновенно изменилось, и приветливое поведение превратилось в раздраженное разочарование.
Бекетт напрягся.
— Ты не должна жалеть меня.
Я выпрямилась, из-за его тона мне захотелось защищаться. Но больше всего я не хотела, чтобы он думал, что я жалею его. Да, я сочувствую, но это не жалость. Совсем нет.
— Я не жалею тебя.
Бекетт недоверчиво смотрел на меня, будто не верил.
— Я к этому привык, Корин. Ничего нового, все нормально.
— Да, я переживаю из-за того, что ты проходишь через такое. Это отстой. Но ты, кажется, последний человек в мире, которого нужно жалеть. Думаю, учитывая все это, ты очень хорошо справляешься.
— Ага, учитывая, что я ходячий мертвец, не так ли? — издевательски сказал он, ударив по сахарным пакетикам и сбив их.
— Вау, а я думала, что это я излишне пессимистична. Я должна была догадаться, что твоя показная Сьюзи Саншайн полная фигня. (Примеч.: Сьюзи Саншайн — симпатичная и счастливая кукла из шоу Disney Junior).
Бекетт несколько раз моргнул, пялясь на меня, а затем расслабился. Его губы изогнулись в улыбке, глаза снова засияли.
— У тебя совсем нет фильтра, не так ли? — спросил он.
— Фильтр? А что это?
И мы снова улыбались друг другу. Злость и напряжение испарились.
— Это отстой, да? — спросил он через несколько минут.
— Ты о чем?
— О приемах у врача. Непрекращающиеся вопросы о том, как ты себя чувствуешь. Сочувствующие взгляды, когда они понимают, что с тобой что-то не так. Шепот. Сомнения, что с тобой действительно все хорошо. Это надоедает. Я стараюсь не унывать, но когда в тебя каждую пару недель тыкают иголки и проводят тесты, это убивает все веселье, — закончил он со вздохом. — Ненавижу ходить к врачу. Ненавижу тесты и вопросы. Ненавижу свою семью и друзей за то, что смотрят на меня так, будто я в любую минуту могу сломаться. За то, что когда они смотрят на меня, не видят Бекетта Кингсли, а видят тело на больничной койке с проводами и трубками повсюду. — Бекетт сжал зубы, и я поняла, что не могу отвести от него взгляда.
От его правды.
Его честности.
От него.
Но затем лицо Бекетта разгладилось, и он снова успокоился. Сделал глубокий вдох и взмахнул руками.
— Но что я могу сделать? Ныть из-за этого? Погрязнуть в жалости к самому себе? Это не в моем стиле. Я не в состоянии изменить прошлое, но могу изменить настоящее. И я точно не буду несчастным все то время, что у меня осталось.
