Партийные организации в годы гражданской войны

Летом-осенью 1918 г. в Советской России в разгар гражданской войны шел процесс формирования большевистской диктатуры, стержнем которой являлась коммунистическая партия.

Вятская губернская большевистская организация во второй половине 1918 г. находилась в состоянии непрекращающегося кризиса и испытывала недостаток в организаторах и агитаторах. Большую роль в губернии стали играть вооруженные отряды и части, карательные органы, силами которых шло укрепление аппарата власти. Их значение еще больше возросло в условиях начавшейся гражданской войны, вспыхнувших волнений и восстаний, катастрофического сокращения социальной базы большевиков. Уход значительной части рабочих в Красную армию способствовал усилению бюрократизации как партийного, так и советского аппарата.

Состоявшееся 4 августа общегородское партийное собрание Вятки постановило считать городскую организацию мобилизованной. Коммунисты направлялись на курсы красных командиров, в армию, в формирующиеся батальоны вятского пехотного полка. Уход многих членов в армию привел к сокращению численности партийных организаций. В этих условиях внутрипартийная жизнь, по замечанию М. М. Попова, «дошла до ненормальности». В октябре прошли перевыборы комитета и был создан узкий президиум, председателем которого стал посланец Уральского областного комитета И. А. Акулов.

Практически во всех уездных организациях происходили внутренние конфликты на почве «личных счетов», взаимоотношений с Советами, борьбы за власть.

Таким образом, большевистские и советские организации губернии во второй половине 1918 г. идейно, организационно, морально оказались слабо подготовленны к работе в условиях гражданской войны, а также для создания жесткой диктатуры. ЦК РКП(б) приходилось постоянно контролировать политическую ситуацию в крае, посылать партийных и советских работников, продовольственные и военные отряды.

В конце декабря положение на Восточном фронте резко ухудшилось. Колчак взял Пермь и продвинулся в восточные районы Вятской губернии. Прибывшая в начале января 1919 г. в Вятку партийно-следственная комиссия Совета труда и обороны под руководством И. В. Сталина и Ф. Э. Дзержинского пришла к выводу, что партийная работа в губернии «заброшена». Причем местные партийные работники общую слабость партийно-советских учреждений старались компенсировать усилением работы карательных органов, ставших «на общем фоне развала партийно-советской работы единственными представителями Советской власти в провинции».

Для укрепления парторганизации в уездах IV губернская партконференция (март 1919 г.) провозгласила задачу – «создать в каждом месте свои партийные организации и ячейки. Во все уездные города послать подотчетных губкому работников, создать при губкоме определенный кадр опытных разъездных работников, создать партийную школу».

Партийное и советское строительство на местах проводилось «сверху», активистами, присланными из Москвы и Вятки. Среди прибывших партийных и советских функционеров большой удельный вес составляли работники центра страны и Урала, а также лица нерусской национальности, которые являлись надежными проводниками политики большевиков. Они не имели здесь корней, не знали истории и культуры, быта и нравов.

Так, до 30% всех членов Уржумской уездной организации в 1918-1920 гг. составляли уроженцы других губерний. Наиболее известными среди них были председатель укома еврей Лазарь Берлин и председатель уездной ЧК латыш Иван Бирзгал. Последний стал позднее членом коллегии Вятской губернской ЧК. Примечательно, что вся уездная ЧК состояла из приезжих. Кроме Бирзгала членами комиссии являлись И. Я. Епифанов, бывший до этого членом самарской организации большевиков Я. Я. Журин и уралец Г. А. Климов. Епифанов в марте 1919 г. по совместительству работал так же секретарем укома РКП(б). Получив начальное образование, до революции работал конторщиком в Петрограде. Там же вступил в партию. Свои политические способности оценивал критически: «...одинаково плохой агитатор и организатор». Разумеется, партия ценила его прежде всего за чекистскую неподкупность и направила на партийную работу для выявления «примазавшихся».

Важно подчеркнуть и то, что партийные организации изначально создавались как властные структуры. В них преобладали ответственные советские и партийные работники, военные. Численность чекистов в составе фракции РКП(б) Уржумского уездного исполкома осенью 1918 г. достигла 25%.

Волостные ячейки отличались малочисленностью и пассивностью членов. Слабость социальной базы и наплыв карьеристов вынуждали партийные «верхи» проводить частые реорганизации, чистки, устанавливать жесткую дисциплину. Все это способствовало превращению рядовых членов в послушных исполнителей партийных директив. Выступивший в прениях по докладу губкома IV губернской партконференции (1919 г.) Волков подчеркивал: «Коммунисты на местах часто не приступают к работе по тем или иным вопросам потому, что ждут из центра разных инструкций». Другой выступавший, Дорофеев, продолжал: «... большая вина ложится на партийные центры, которые не направляют работу на местах».

Получив однажды большинство на уездном съезде Советов, большевики всеми способами пытались закрепить в них свое господство: разгоняли «контрреволюционные» Советы, запрещали деятельность демократических организаций, проводили в исполкомы своих сторонников, обращались за помощью к ЧК и так далее. Все эти мероприятия по удержанию политической власти в уезде и контролю над партийной массой аппарат проводил тайно, в «рабочем порядке».

В первой половине 1919 г. территория северо-востока края стала ареной военных действий. В это время партийная работа свелась к мобилизации сил и средств для борьбы с войсками Колчака.

Как явствует из доклада Глазовского уездного военного комиссара Воинова в уком партии 11 марта 1919 г. большевики-чекисты особого отдела армии «наряжались в форму белогвардейских офицеров и в таком виде выпытывали у богатых крестьян, учителей и бывших слуг царского режима мнение о советской власти, прося оказать то или иное содействие и получив сведения, арестовывали» и расстреливали без суда и следствия. Крестьяне Георгиевской и Афанасьевской волостей было столь запугано, что трупы расстрелянных долго «валялись на дорогах». Отмечались чисто провокационные случаи: «В деревне внезапно появлялось человек пять агентов (особого отдела – Ю. Т.) и, действуя под флагом белых, распространяли слухи о своем появлении. Этим они проверяли работу волостных исполкомов и военкомов». Большевики-чекисты имели на руках «аршинные мандаты», дававшие им право проводить аресты, обыски, реквизиции и конфискации без санкции местных властей. Воинов подчеркивал, что такая работа чекистов «ничего, кроме вреда, не может принести Советской власти. Сотрудники не понимают своих обязанностей и прав, в большинстве своем крайне грубые люди, с приемами прежних жандармов, имеющих способность всюду открывать контрреволюцию...». В заключение Воинов писал, что «ни один белогвардейский агитатор не принес столько вреда советской власти, сколько указанные и не указанные в докладе доблестные коммунисты».

Когда колчаковцы оказались в 25-40 верстах от Воткинска, было решено произвести эвакуацию прежде всего завода и семейств ответственных и активных работников. Перед эвакуацией коллегия решила раздать продовольствие равномерно, но получилось иначе: «…кто стоял у руля правления, получил больше, чем следует, многие не получили вовсе и на этой почве получилось разложение партии...». Состоялось два партсобрания, участники которых требовали объяснения со стороны ответственных партийных и советских работников. Закончилось все тем, что была назначена реорганизация.

Члены коллегии заводоуправления Бердников, Шлюхин, Глушков позаботились прежде всего об эвакуации своих семейств, до других семейств им было мало дела. Когда они отправляли свои семьи, то с револьверами в руках стояли у дверей вагона и не пускали никого внутрь.

В 1920 г. состояние партийных организаций продолжало ухудшаться, они все больше погружались в пучину кризиса.

В докладе о деятельности отдела по работе в деревне Нолинского укома с 15 ноября 1919 по 1 марта 1920 г. отмечалось: «... Организовать партийную работу на местах невозможно, так как местных сил недостаточно. Партийные организации имеются во всех волостях, за исключением Ворсинской и Верховойской, но их работа превратилась в чисто советскую». Отношение крестьян к местным коммунистам «почти враждебное вследствие того, что члены волостных ячеек являются в то же время и советскими работниками».

На состоявшейся в Нолинске в марте 1920 г. IV уездной конференции РКП(б) констатировалось катастрофическое состояние волостных ячеек. Объявленная накануне мобилизация на фронт, привела к массовому оттоку из партии. Кроме того, по словам ответственного работника Ивана Вершинина, «большинство членов ячеек до сих пор основательно не познакомились с программой РКП». Уком «мало обращает внимания на работу волячеек, иногда целыми месяцами не дает никаких указаний, от чего ячейки не знают как вести партийную работу».

Даже на уровне губернской парторганизации, как отмечалось летом 1920 г., «определенно замечается расхлябанность, падение партийной дисциплины..., нерегулярное посещение субботников, общих партийных собраний, уклонение от выполнения партийных и советских поручений». Руководство губкома решение проблемы видело исключительно в усилении контроля и ужесточении наказаний.

3 августа 1920 г. губком констатировал факт «массового выхода членов РКП из партии» в связи с мобилизацией. «Несознательных членов партии» было решено считать выбывшими, а понимающих (!) членов, сознательно вступивших в партию - препровождать в распоряжение губкома».

Таким образом, к началу нэпа партийные организации оказались в состоянии глубокого внутреннего кризиса: в волостях их численность катастрофически упала.

Ценой огромных усилий губкому удалось создать «кой-какой технический аппарат», с которым можно было работать. Были образованы отделы, из которых информационно-организационный, общий и отдел по работе в деревне «работали довольно удовлетворительно, агитпроп – менее удовлетворительно, женотдел – слабо». В конце года в губернском партаппарате сохранялась потребность в «значительных силах технических и ответственных работников».

По словам ответственного секретаря И. Я. Вейцера, ко времени сентябрьского пленума губкома, не решенным остался вопрос о «создании правильных организационных форм». Необходимо было «перейти от бессистемного ведения партийной работы к работе систематической, плановой, продуманной». На повестке дня стояла главная задача - укрепление партийного аппарата сверху донизу.