2020-07-12
143
Я перечислила человеческие, а вернее, мужские, слабости, без которых у большинства мужчин жизнь становится пресной. Так вот всё это было абсолютно доступным и дешёвым. Сигареты можно было купить в любой лавке, причём от дешёвых до самых дорогих типа «Мальборо» или «Данхила». Спиртные напитки тоже продавались и в лавках, и в барах. Правда, из-за дороговизны стеклянной тары мы очень часто покупали их на разлив. Приходишь в лавку в походной флягой, покупаешь бутылку коньяка, вермута, джина или вина. Тебе тут же её открывают и переливают содержимое во флягу. Достаточно сказать, что 300-граммовая фирменная бутылочка воды (Пепси, Кока-Колы, Спрайта и др.) вместе с содержимым стоила 2,5 бырр, а само содержимое без бутылки – 0,4 бырр.
Каждый второй дом в нашей деревне был одновременно и отелем (борделем). Я думаю, что наша деревня не исключение, так было по всей стране. Не знаю, останавливался ли кто-либо из постояльцев в этих домах на длительный срок, чаще так называемые «номера» снимали на короткое время для свиданий с местными женщинами. Причём частенько эти местные женщины (шармутки) оказывались жёнами или дочерьми хозяев дома. Их услуги стоили 10 бырр или 5 долларов. Да и назывались эти услуги тоже «асыр бырр», т.е. 10 бырр.
«Номера» имели довольно жалкий вид и представляли собой немного облагороженные низенькие сарайчики, как правило, стоявшие по нескольку штук под одной крышей. Рядом с дверью-входом обычно располагалось квадратное окно без стекла. Когда номер был занят, то это окно изнутри закрывалось деревянным щитком. В номере – только кровать с подозрительными постельными принадлежностями. Горничными в таких отелях работали мужчины. Одной из их функций было выносить громадные фаянсовые горшки постояльцев, которые они, постояльцы, выставляли прямо за дверь.
Чат – это местный растительный наркотик. Не знаю, пробовали ли его советские мужчины, я не видела, но местное население жевало его после обеда ежедневно. Лица эфиопских мужчин были обезображены зелёной пенистой слюной, они очень часто предлагали нам его попробовать. И вели себя при этом, как правило, не совсем адекватно. Сегодня, когда нам показывают сомалийских пиратов, захвативших очередное судно в Красном море и его окрестностях, они непременно жуют чат, только журналисты почему-то называют его «кат».
А ВОЙНА ВСЁ БЛИЖЕ...
За время нашего отсутствия в Холлетте произошли изменения. Фронт приблизился, на севере наступали сепаратисты. Сначала жен и детей, а потом и наших специалистов стали выводить из Эритреи и постепенно отправлять в Союз. По ночам слышалась канонада, перестрелки и отзвуки артобстрелов. Мимо по дороге пешим ходом и на машинах двигались эфиопские войска. Оружие нам раздали и уже не забирали. Без оружия нельзя было выходить за наш забор. Разрешалось выходить группами не менее 3-х человек, обязательно получив разрешение командира, поставив в известность дежурного и записав время ухода и возвращения в специальный журнал. Начались регулярные выезды на стрельбище.
В стране ввели комендантский час. Если у кого-то случалась острая необходимость быть на выезде во время комендантского часа, тот сначала узнавал расположение постов и пароли. Перед постом надлежало затормозить и громко прокричать пароль. Иначе постовые могли открыть огонь. Нельзя было оставлять без присмотра машины - были случали, когда на наши стоящие машины прикрепляли магнитные пластиковые мины.
Заменили Главного военного советника. Фамилию вновь прибывшего ГВСа помню, но называть не хочу – ему и так досталось больше всех. Как всегда, его встречала целая свита в аэропорту. Приехали советники командующих фронтов, весь наш генералитет. В Аддис-Абебе наши офицеры военную форму не носили, одевались в гражданские костюмы. Но видимо, кто-то из фронтовых переводчиков приехал в военной форме. И вот на дальнем плане ГВС видит возле машины молодых белых парней в форме, ожидающих своих советников. Длинные рукава на их рубашках закатаны выше локтя, на лицах – солнцезащитные очки. ГВС пришел в ярость! Это советские офицеры или боевики НАТО? На кого они похожи? Ближайшим рейсом всех троих в Москву! К чести ГВСа, к вечеру он всё понял, на себе ощутил влияние местного климата и высокогорья - стали беспокоить уставшие от близкого агрессивного солнца глаза, да и температура воздуха существенно упала. Тогда-то генерал и сообразил, почему у советских офицеров здесь может быть только такой вид. Глаза нужно постоянно защищать, а рукава утром и вечером должны быть длинные, а днем – короткие. Свой приказ ГВС отменил, и уже наутро приказал референту подобрать ему очки.
Пройдет всего лишь год, и ситуация изменится в корне. Менгисту Хайле Мариам за 2 дня перестреляет всю эфиопскую армейскую элиту, заподозрив её в измене. На должности расстрелянных придут преданные диктатору личные водители, телохранители и казначеи. Наших советников перестанут посвящать в планы военных операций. И именно этот ГВС свой срок в Эфиопии не дослужит – через полтора года после прибытия ему придётся выводить наш советничий аппарат.
Правда, я уже этого не увижу, мы уедем в свой срок, через год после возвращения из Урсо. Пройдёт всего 8 месяцев после нашего отъезда, и советские специалисты будут выведены из Эфиопии. Аддис-Абебу повстанцы возьмут совсем не так, как предполагал Менгисту. Он будет ждать нападения с севера, из Эритреи и Тигре, а повстанцы пройдут по территории Судана вдоль границы с севера на юг и за 4 дня войдут в Аддис-Абебу с запада, т.е. пройдут и через Аддис-Алем, и через нашу родную Холлетту. Эритрея обретёт независимость, а Эфиопия потеряет выход к Красному морю. Они ещё будут долго воевать как соседние независимые страны, вовлеченные в пограничный конфликт.
Наша страна тоже распадется на 15 независимых государств. История на месте не стоит! Эфиопии и Эритрее будут помогать с разных сторон российские и украинские специалисты, сражаясь друг с другом на МИГах и СУ.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
За всё время пребывания в Эфиопии никто из моих родных ничем серьёзно не болел, если, конечно, не считать дорожного происшествия мужа. И в этом я вижу главную свою заслугу. Мне пришлось смотреть и за мужем, и за дочкой, чтобы они мыли руки почаще, нормально питались, поддерживали своё здоровье, не запускали мелкие раны и недомогания.
Обратный рейс «Аэрофлота» Аддис-Абеба-Москва летал по пятницам и делал промежуточную посадку в Адене – столице демократического Йемена. Тот же самолет, что в ночь на пятницу вылетал из Москвы и садился утром в Аддис-Абебе, через пару часов вылетал обратно. Экипаж после ночного перелета нуждался в суточном отдыхе, и отдыхал в Адене. Через Аден пролегало множество авиамаршрутов из стран Азии и Африки. В Адене поменялся экипаж, а мы около часа прогуляли по транзитной зоне. Из Адиис-Абебы в самолёте летело от силы 25 человек. В Адене было жарко и влажно, город находится на побережье, а взлетно-посадочная полоса начинается (или заканчивается) на дамбе прямо в море. Стеклянная фасадная стена аэровокзала несла на себе следы военных действий: северный и южный Йемен исповедовали разную идеологию и постоянно конфликтовали – на толстом стекле было несколько пробоин от пушечных выстрелов.
В Адене самолёт заполнился под завязку, но с попутчиками нам не повезло. В салон подсело несколько десятков человек из сменных экипажей морских судов. Чтобы не гнать рыболовное судно в Союз, меняющиеся экипажи перевозили самолетами. Тех, кто отплавал свои 3 месяца, отправляли в Союз и на их место привозили новых. Во время плавания у моряков был сухой закон. Но, выйдя на берег, они получали деньги, в том числе и валюту, и старались наверстать упущенное. Так и наши новые попутчики накупили в магазине беспошлинной торговли русской водки по нескольку бутылок на брата, лететь ведь долго! Откупоривать бутылки в салоне они стали ещё до того, как завелись движки. Пили в течение всего полета, были песни и пляски в проходе салона, дым коромыслом, бесконечные задушевные разговоры о правде жизни. Наша дочь совсем не сомкнула глаз, пересидела на руках абсолютно у всех, все ведь соскучились по своим детям. В конце концов у неё оказался целый пакет со сладостями из обедов, которыми нас кормили на борту. Иногда мне казалось, что мы просто не долетим - эти молодцы просто развалят самолет. Но всё обошлось. В аэропорту «Шереметьево-2» нас встречала моя мама, она привезла мне и дочке тёплые вещи. Мы ведь с ней улетали в июне, а вернулись в конце ноября. О нашем прилете мы сообщили маме заранее, позвонив по телефону из Аддис-Абебы.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я иногда просматриваю снимки Эфиопии, сделанные со спутника, и нахожу оба места, где мне пришлось жить. На некоторых из них даже можно различить наши дома. Обидно, что моя дочь абсолютно ничего не помнит. Мы вернулись, когда ей было 3,5 года. А ведь она самостоятельно на примере взрослых научилась немного говорить на амхарском, чем приводила в восторг местное население. И ещё несколько лет после возвращения домой в своих детских играх говорила такие фразы: «Я поехала в Аддис-Абебу…» или «Уже поздно, сейчас гиены выть начнут…».
А однажды, ещё в дошкольном возрасте, она меня попросила: «Мама, а давай снова поедем в Эфиопию…». Значит, что-то от нашей эфиопской жизни запало ей в душу. Как же трудно мне было объяснить ей, что это совершенно невозможно.
Наша семья распалась сразу же после возвращения из Эфиопии. Но это произошло по моей воле и по моей инициативе. Говорят, война ускоряет жизнь и обнажает человеческие отношения. Я никогда ни на секунду не пожалела, что сделала это. Точно так же я никогда ни на секунду не пожалела, что судьба забросила меня в эту Богом забытую страну. Я стала намного сильнее, опытнее, увереннее в себе. Я многому научилась: печь все, что угодно, включая хлеб, выживать в отсутствие самых необходимых продуктов, усовершенствовала свой английский и немного выучила амхарский, узнала, что отлично стреляю. Всё это пригодилось мне в гражданской жизни, которая ждала меня дома, на развалинах страны. Правда, к счастью, мне больше не приходилось стрелять. И надеюсь, что не придётся.
Я благодарна людям, которые меня там окружали и поддерживали, как могли. Со своей стороны, я всегда старалась отвечать им тем же.
* * *
