2020-08-05
63
Обычно считается, что речь является предметом изучения лингвистики, а познавательные процессы — психологии. Эти представления можно назвать сегодня данью аналитическому этапу развития науки. Речь, как и всякий другой коммуникативный процесс, осуществляется личностью, и потому она должна быть предметом изучения не только лингвистики, но и психологии. Познавательные процессы, так или иначе, связаны с формированием и использованием языковых обобщений, поэтому нельзя изучать их, игнорируя лингвистические критерии.
Следовательно, и коммуникативные, и познавательные процессы можно изучать только психолингвистически, тем более в Детском возрасте, когда синкретизм поведенческих реакций и их отдельных сторон выражен особенно ярко.
Психолингвистические методы исследования еще сравнительно мало разработаны даже по отношению ко взрослому человеку, говорить же о психолингвистическом исследовании ребенка Раннего возраста, коммуникативно-познавательная активность которого протекает заведомо на доязыковом уровне, можно, вообще, лишь условно.
В коммуникативно-познавательной активности ребенка раннего возраста, осуществляемой бессознательно, вряд ли можно вычленять и такие структурные единицы поведения, как целевые предметные действия. Такая активность слагается, по-видимому, из комплексов, обусловливающихся условиями, в которых разворачивается, безусловно, рефлекторно мотивируемая деятельность ребенка. Так же невозможно для описания этой активности пользоваться привычными лингвистическими понятиями: врожденные звуковые реакции детей не имеют в своем составе ни лексико-синтаксических, ни фонематических, ни даже слоговых единиц. Опосредованные языком общества коммуникативно-познавательные средства речи еще должны сформироваться в обучающем взаимодействии ребенка с его матерью (взрослым вообще).
В интересующем нас раннем периоде развития, протекающем под знаком эмоционального общения ребенка со взрослым и эмоционального познания в процессе этого общения предметного мира, коммуникативные единицы представляют собой эмоционально-выразительные комплексы, основными компонентами которых являются мимика, жестикуляция, пантомима, выражение глаз и паралингвистические интонации. В национальной культурной среде такие врожденные эмоционально-выразительные комплексы приобретают социально регламентированные черты. Поскольку эта социальная регламентация происходит операционно, в процессе бессознательного подражания окружающим, то человеку кажется, что его способы эмоциональной выразительности являются единственно возможными и само собой разумеющимися.
Этнографические исследования убедительно. показывают, что такое представление наивно. Еще Ч.Дарвин собрал свидетельства того, что одни и те же эмоции (гнев, радость, горе), эмоционально-выразительные знаки одобрения, подтверждения и отрицания, угрозы, отвращения, ненависти и т. п. имеют при универсальной биологической основе разные национальные формы.
По данным Ч.Дарвина, в состояниях ярости, гнева и негодования все люди принимают позу, свидетельствующую об их готовности напасть на противника, но позы эти могут быть весьма различны. Так, европейцы держат голову прямо, грудь их расширена и ноги твердо опираются о землю; верхние конечности могут быть согнуты в локтях или напряжены и опущены вдоль тела; кулаки обыкновенно сжаты; ноздри расширены, лоб нахмурен, а рот плотно сомкнут. У австралийцев при тех же эмоциях губы выпячены, глаза широко раскрыты, они неистово машут руками; а их женщины, кроме того, прыгают и бросают вверх пыль. Индейцы-дакоты Северной Америки держат голову прямо, морщат лоб и часто ходят большими шагами. Жители Огненной Земли в ярости часто топают ногами, иногда плачут. Разгневанный человек в Китае обыкновенно наклоняется всем телом к противнику и, указывая на него рукой, разражается потоком брани.
Столь же универсальны в биологической основе и столь же вариативны в своих социальных опосредованиях знаки утверждения и одобрения, с одной стороны, и знаки отрицания и порицания — с другой. Маленькие дети тянутся к объекту их положительной эмоции, стараются взять его в рот и наклоняют голову. Объект, вызывающий у них отрицательную эмоцию, они отталкивают от себя, отворачивая или запрокидывая при этом голову и закрывая рот. Те же знаки у взрослых людей разных национальностей уже весьма разнообразны. Англосаксы в знак одобрения кивают головой и машут ею из стороны в сторону в знак неодобрения. Греки и турки в первом случае делают движения, означающие у англосаксов отрицание, а во втором — они откидывают голову назад и прищелкивают языком. Абиссинцы выражают отрицание, закидывая голову на правое плечо, вместе со слабым прищелкиванием при закрытом рте, а утверждение выражается ими закидыванием головы назад вместе с минутным приподниманием бровей. У эскимосов кивок означает «да», взмах головы— «нет». Жители Огненной Земли кивают головою в знак утверждения и машут ею в стороны при отрицании и т. д. и т. п.
Эмоционально-выразительные поведенческие комплексы, как правило, ситуационно обусловлены. Интересны в этом отношении наблюдения американского исследователя Э.Холла. Автор рассказывает, как его пригласили выяснить причины трений, возникающих в филиалах американских фирм, размещенных в ФРГ и немецкой Швейцарии. Оказалось, что американцы привыкли работать в больших общих помещениях и только при открытых дверях. Открытый кабинет означает, что его владелец на месте и, главное, что ему нечего скрывать. Типично американские рабочие помещения строятся из стекла и просматриваются насквозь. Здесь все — от директора до посыльного — постоянно на виду, что создает у них ощущение, что «все сообща делают общее дело». Глухой коридор с закрытыми дверями рождает у американцев ощущение заговора.
Для немца, пишет Холл, подобное рабочее помещение — воплощение жутких ночных кошмаров. Для немца распахнутая настежь дверь символизирует крайнюю степень беспорядка, каждое помещение должно быть снабжено надежными, часто двойными, дверями. Немцы, работающие в американских фирмах, жалуются, что они находятся под неусыпным наблюдением (раскрытые двери).
Не только немцы, но и другие европейцы окрестили новые стеклянные здания, которые строятся сейчас в Западной Европе по американскому образцу, «камерами отчуждения» и «фабрикой неврозов», так как они порождают у человека эмоцию острой неудовлетворенности, усталости и угнетения. Исключение в этом отношении, однако, составляют англичане. Англичане с детства не привыкли изолироваться от других: дети живут в общей детской комнате, затем учатся в пансионатах, где все находятся в общих помещениях; ставши взрослыми, англичане очень редко имеют отдельные кабинеты. Зато все англичане обладают набором «внутренних барьеров» психического свойства, что обозначается понятием «прайвеси», они уверены, что окружающие не нарушат их личный покой без специального приглашения.
В Англии, как правило, американцев считают говорящими несносно громко, отмечают их интонационную агрессию, тогда как для американца такое поведение — выражение расположения к собеседнику и отсутствия у говорящего к нему секретов. Англичане же, опасаясь нарушить «прайвеси» людей, находящихся с ними в одном помещении, говорят очень тихо, что у американца не вызывает ничего, кроме подозрения.
Таким образом, эмоционально-выразительные поведенческие комплексы в целом и их отдельные, в том числе паралингвистические интонационные компоненты, складываясь на универсальной биологической основе, всегда имеют в различных культурных условиях национально-специфическую форму. В частности, эмоционально-выразительные интонации речи приобретают звучание, регламентированное и нормированное общественной практикой.
Широко известные наблюдения зарубежных и советских авторов показали, что ребенок ориентируется в процессе эмоционального общения со взрослым прежде всего на интонационные компоненты поведенческих комплексов. Так, если ребенка в 8 мес. обучить на вопрос «Где тик-так?» показывать на часы, то он делает то же самое и на задаваемый с той же интонацией вопрос: «А ля-ля?» Ребенок показывает на окно и тогда, когда его спрашивают по-русски «Где окно?», и тогда, когда в контрольном эксперименте вопрос задается с той же интонацией, но по-немецки или по-французски. Ф.И.Фрадкина в своих обращениях к ребенку, не меняя интонации, заменяла слово «возьми» словом «гудит» или слова «ладушки-ладушки» словами «капитан-капитан» и получала на них в соответствующих предметных ситуациях одну и ту же поведенческую реакцию ребенка.
Так как в таком раннем возрасте ребенок еще не владеет родным языком, то очевидно, что во всех упомянутых экспериментах он ориентировался не на языковые интонационные конструкции взрослых, актуализирующие лексико-синтаксические структуры предложений и представляющие собой в физическом отношении закономерные изменения звуковысотных характеристик голоса (динамики частоты основного тона). Ребенок слышал и узнавал эмоционально-выразительные ситуационно обусловленные паралингвистические* интонации взрослых, которые он, кстати, уже умел воспроизводить самостоятельно.
Лишь позже, овладевая интонационными конструкциями родного языка, ребенок научается воспринимать и дифференцировать динамику частоты основного тона голоса. Первая стадия развития человеческого слуха, по мнению Б.М.Теплова, синкретично-тембровая. Она заключается в том, что правильно воспринимаются, запоминаются и воспроизводятся лишь направления тембровых изменений — подъемы и спуски мелодической кривой, тогда как высота звука, поглощаясь тембром, еще не воспринимается.
Мышление взрослого человека «очень часто совершается на уровне комплексного мышления, иногда опускаясь к еще более элементарным, более примитивным формам». По-видимому, в звучащей речи имеет место принципиально то же самое: взрослый человек очень часто пользуется в бытовой ситуационно обусловленной речи синкретичным тембровым слухом, обращаясь к анализу и оценке динамики частоты основного тона лишь тогда, когда он переходит к контекстной речи.
Следовательно, можно заключить, что для описания коммуникативно-познавательной активности детей раннего возраста адекватен не психолингвистический, а психопаралингвистический подход. Структурно-функциональные единицы психопаралингвистического описания нам предстоит квалифицировать, взяв за основу врожденные звуковые реакции детей (младенческие крики, гуление, лепет) и проследить за тем, как изменяется их звучание или, иначе, как они нормируются в определенной — русской — культурной среде.
У малыша первых лет жизни очень трудно описывать динамику его психического развития изолированно от динамики соматоневрологической.
«Развитие есть самообуславливаемый процесс, где синтезированы влияния среды и наследственности». Всякий новый этап в развитии ребенка нужно «изобразить как вытекающий с логической необходимостью из предшествующего этапа. Должны быть раскрыты логика самодвижения в развитии, единство и борьба противоположностей, заложенных в самом процессе». Многие современные психологи поддерживают это важнейшее положение Л. С. Выготского. «Несомненно, что социальные влияния и опыт деятельности преломляются через внутренние условия развития, в том числе анатомо-физиологическое созревание мозга ребенка. Сами «внутренние условия» во многом являются результатом внешних воздействий, но не сводятся к ним»4. Необходимость провести психологически содержательную периодизацию раннего детского возраста, которая учитывала бы диалектику биологических и социальных факторов, превращает психопаралингвистическую направленность нашего исследования в нейропсихопаралингвистическую.
Конечно, даже такой подход не является идеально полным по охвату всех сторон развития. Можно еще раз подчеркнуть, что «сложность состава в процессе развития не только не исключает, но предполагает первостепенное значение динамического и структурного объединения всех сторон и процессов развития в единое целое».
Судя по литературным данным, нейропсихопаралингвистический анализ раннего детского развития еще никем не проводился. Именно поэтому мы будем использовать для такого рода анализа наблюдения, выводы и экспериментальные факты, уже отраженные как в психолого-педагогической, так и в лингвистической, физиологической и неврологической литературе. Эти данные мы будем дополнять по мере надобности результатами наблюдений С.М.Носикрва, которые были обобщены нами под углом зрения интересующих нас вопросов.
