I.6. Ритуальные запреты троицко-русального периода

О традиционном составе этих запретов уже приходилось упоминать: это действия, связанные с прядением, тканьем, шитьем, завязыванием узлов, запреты на полевые работы, побелку печи и ряд других, хорошо известных в святочном цикле, в поминальном комплексе (на «деды») и в иные периоды календаря. Характерно, что мотивировка запретов троицко-русального периода устойчиво связывается с представлениями о пребывании на земле русалок: «Нельзя на Русальной неделе ни белить, ни шить, чтобы русалки не навредили» [ПА, Стодоличи]; «Ў сух и   четверг на Рус а  льном тыжни нич о  го р о  бить не м о  жна — иначе будешь встречаться с русалками» [ПА, Выступовичи]; «На Русальны тыждень не купаются в реках, не садят в землю картошки, не копают, не окучивают, не ходят в огород, — бо там буде русалка» [ПА, Кочище]; «На Рус а  лны тыждень не ш ы  ем, не м а  жем на дворе, шоб русалкам очей не забрызгать глиною» [ПА, Червона Волока]; «У кого в род у   рус а  лка е, (те) не пр а  лы и не ш ы  лы, и не стир а  лы, не м а  залы на Рус а  лку (т. е. в воскресенье на Русальной неделе) бо, ка (=кажуть), заш ы  еш русалцы очы» [ПА, Чудель]; «На Рус а  льны тыждень к а  жуть, не треба шыть, бо рус а  лку уш ы  еш» [ПА, Тхорин]. Известны связанные с этим поверьем шутливые приговоры: «Не шый, бо русалку заш ы  еш — буде пищ а  ть тоби ц и  лый рик» или: «Не маст ы   хату (печь), бо русалку замажеш — буде пищать тоби рик» [ПА, Рясное].

Хотелось бы попутно обратить внимание на то, что большая часть быличек, описывающих встречи с русалкой, неявным образом отражает мотив нарушения запрета на какие-либо виды работ (рубка деревьев, полевые работы и пр.), характерные для Русальной недели, в наказание за что и встречается или вредит русалка:

«Ехал мужик перед Троицей по дрова <!>. Села русалка гола (к нему на телегу) и сидит на дровах. Вун привез ее во двор, посадил у хате — вона засмеялась, потом у комин да й пошла-а!» [ПА, Тонеж]; «Возвращался на Сухий четверг один с поля, а к нему на борону русалка села, приехала домой, села на грубку…» [ПА, Челхов].

Из других форм запретов фиксировались также следующие: нельзя спать в дневное время, топить печь на Троицу до тех пор, пока не сходят на кладбище, купаться в реке, аукаться и перекликаться в лесу, толочь зерно в ступе, иначе русалки будут «толкти тебе». С последним из этих запретов связаны, по-видимому, формулы угроз, что русалка истолчет в ступе.

Ряд запретов недвусмысленно обнаруживает представления о русалках как о душах умерших родственниц, т. е. является типично поминальными. Например, запрет убирать на ночь остатки троицкого ужина: «Русалкы — це мертви души. От Трийцы на другый день, в понедилок прыходять русалкы. Кожный лышае на столи вечерю — то, шо сами йилы, то и лышають» [ПМ-Г, Свитязь]; «На Рус а  лнум тыждни не м о  жна ў в е  чери л о  жак муть, не м о  жна кус расчесывать ў вечери. Л о  жачки треба узобрать со стола да прикрыть… а пам у  еш як р а  но ўст а  неш. То уже, ўр о  ди, д е  ўка пом у  е л о  жки цы што — рус а  ўка ск а  же: „Мо я   ўже б у  де (та девка)!“» [ПА, Замошье].

Русалкам приписывается также формула угрозы «забрать с собой» в наказание за нарушение запрета сеять муку прямо в дежу: «Хто над дежею муку с е  е, то той наш б у  де!» [ПА, Дяковичи]. Можно предположить, что этот запрет связан с опасением навредить незримо присутствующим душам умерших. Ср., например, следующее сообщение: «У кого вел и  кая д е  ўка пом е  рла, т а  я м а  ти береж ы  цца: ў суботу (Троицкой недели) п и  лу не р о  блять… шоб п и  лу не бул о   ў х а  ти (т. е. стараются не поднимать пыли)» [ПА, Радчицк].

Известны некоторые словесные формулы угроз и припевки, приписываемые русалкам, в которых очевидно формулируются некоторые запреты, выполнение которых русалки и контролируют. Например: «Не трый н у  жка об н у  жку, и не сий мук и   на д и  жку, и не держы лоп а  ты ў х а  ты, бо б у  де в а  жко кон а  ты» [ПА, Озерск]; «Не мый нижку об нижку и не сий муку на дижку, бо великий грих!» [ПМ-Г, Сварицевичи]; «Ето т а  я, шчо ў суб о  ту пл а  тье кач а  ла, ў нед е  лю да с о  нца п е  сни п е  ла, а на стол е   хлеб месила…» [ПА, Убортская Рудня]; «Не клад и  те хлиб на д и  жку, бо не б у  де сп о  ру» [ПА, Нобель].

Характерно, что большая часть запретов распространяется только на тех, у кого умершие дети считались русалками: «У кого хто повмераў — дивчата незамужни — то святкують (т. е. не должны работать)» [ПМ-Г, Ветлы]. Особенно строго соблюдали запреты в четверг троицкой недели (на «Трийцю мерлых») или в понедельник Русальной недели. В мотивировках этих запретов наряду с русалками часто фигурировали прямо души умерших: «На Русальници… стирать не можно, белить не можно. Кажуть: м е  ртвым в о  чы заш ы  еш, зам а  жэш» [ПА, Чудель].

Соответственно, в этот период практиковался и ряд действий, характерных для поминальных обрядов, например, таких, как обычай насыпать золу или песок на пол с целью определения, приходили ли умершие: «Пад Ив а  нов день хад и  ли па домам рус а  ўки. Так (люди) зал ы   нас ы  пят на пр о  бы — чы б ы  ли: „Сляд о  чки е, был а   русаўка?“» (спрашивают друг друга утром) [ПА, Картушино]; «Русалак видели на Тра е  цкой няд е  ле… ани б е  гали в х а  ту. Пасып а  ють на Тра е  цких св я  тках пол пяс о  чкам — на р а  нак сляд ы   д е  тские (остаются)» [ПА, Жихово].

Таким образом, материал полесских поверий последовательно связывает представления о русалках с душами умерших женщин, девушек или детей, которые появлялись на земле в троицко-русальный период с «того света» и уходили обратно в «м о  гилки» в понедельник после Русальной недели. С этими сезонными переходами связана и терминология календарных дат: «Навська Троица», «Тр и  йця м е  рлых» (= четверг Русальной недели), «Рус а  лка» (= воскресенье или понедельник после Русальной недели), «Р о  зыгры» или «Пр о  воды» — день ухода русалок «на свои места». Большая часть поверий о русалках, обереги против них, ряд обычаев поминального характера, запреты троицкого цикла, — все подтверждает правильность многократно формулированного в специальной литературе вывода о трактовке русалок как «навий». Кроме известных вариантов названий русалки, отмеченных Д. К. Зелениным, — «навка», «мавка», «лоскотуха», «казытка», «купалка», следует еще упомянуть термин, характерный для украинской Карпатской традиции: «На Русальной недили появляются „ мертвушки “ — души умерших девчат» [Kolberg 1962/29, s. 200; 1970/54, s. 281].