Re: Ernst Kaltenbrunner

Сразу же после аншлюса Эрнст Кальтенбруннер вступил в скрытую конфронтацию с Гейдрихом, который открыто игнорировал главу австрийских эсэсовцев. В ночь с 12 на 13 марта по приказу шефа РСХА в Вену прибыли Шелленберг и Эйхманн, которые по заранее подготовленным спискам должны были провести аресты видных антифашистов и влиятельных евреев. Эйхманн вскоре был назначен личным представителем Гейдриха в Австрии, и вместе с венским инспектором гестапо и СД Вальтером Штахлекером начал действовать за спиной Кальтенбруннера. Они создали в Вене Главное управление еврейской эмиграции, которое единолично занималось разрешением «еврейского вопроса», полностью игнорируя существование командующего оберабшнитом «Дунай». Кроме того, шефом венского гестапо был назначен ближайший сподвижник Гейдриха по Мюнхену Франц Йозеф Хубер, который также подчинялся напрямую Берлину и не собирался отчитываться перед Эрнстом Кальтенбруннером. Аналогично обстояло дело и с венским отделом СД, который возглавлял Фридрих Польте. Таким образом, Кальтенбруннер оказался полностью отстранен от реальной власти и лишен возможности распоряжаться собственностью, конфискованной у евреев. Он пытался жаловаться Гиммлеру, но все было бесполезно – рейхсфюрер СС предпочитал не вмешиваться в дела шефа РСХА.
Однако, как глава СС округа, он принял участие в депортации австрийских евреев в Восточную Европу. К концу 1942 года более 47 тысяч евреев были вывезены в гетто и лагеря в Польшу, Богемию, Белоруссию и Латвию. Являясь командующим местных частей СС «Мертвая голова», Кальтенбруннер активно занимался вопросами создания и функционирования концентрационных лагерей. Самым зловещим его детищем был Маутхаузен, который считался местом заключения самых опасных «преступников» без надежды на «исправление». Он был построен у каменоломни города Маутхаузен недалеко от Линца сразу после аншлюса. За время существования этого концлагеря через него прошло 335 тысяч узников из 15 стран, более трети из которых были замучены. Среди убитых в Маутхаузене было 32 тысячи советских граждан, в основном военнопленных. На процессе в Нюрнберге уцелевший заключенный этого лагеря Франсуа Буа показал: «Первые военнопленные прибыли в 1941 году. Было объявлено о прибытии двух тысяч русских военнопленных. По отношению к ним были приняты такие же меры предосторожности, как и по прибытии военнопленных испанцев-республиканцев. Везде вокруг бараков были поставлены пулеметы, так как от новоприбывших ожидали самого худшего. Как только русские военнопленные вошли в лагерь, стало ясно, что они находятся в ужасном состоянии. Они даже ничего не могли понять. Они были так обессилены, что не держались на ногах. Их тогда поместили в бараки по 1600 человек в каждом. Следует отметить, что эти бараки имели семь метров в ширину и 50 метров в длину. У них была отобрана вся одежда, которой и без того было очень мало. Им было разрешено сохранить только брюки и рубаху, а дело было в ноябре месяце. В Маутхаузене было более 10 градусов мороза. По прибытии оказалось, что 24 человека из них умерло в то время, как они шли 4 километра, отделявшие лагерь Маутхаузен от станции. Сначала к ним была применена та же система обращения как к нам, испанцам-республиканцам. Нам сначала не дали никакой работы, но почти нечего не давали есть. Через несколько недель они были совершенно без сил, и тогда к ним начали применять систему истребления. Их заставляли работать в самых ужасных условиях, избивали, били палками, над ними издевались. Через три месяца из 7000 русских военнопленных в живых остались только 30...
Был один так называемый 20-й барак. Этот барак находился внутри лагеря, и несмотря на электрифицированные проволочные заграждения вокруг всего лагеря, вокруг этого барака была дополнительная стена, по которой проходила проволока с электрическим током. В этом бараке находились русские военнопленные – офицеры и комиссары, несколько славян, французов и даже, как мне говорили, несколько англичан. Никто не мог входить в этот барак, кроме двух начальников – коменданта внутреннего лагеря и комендантов внешних лагерей. Эти заключенные были одеты как, каторжники, но они не имели никаких номеров... Я знаю подробно, что происходило в этом бараке. Это был как внутренний лагерь. В нем находились 1800 человек, которые получали менее одной четверти того рациона пищи, который получали мы. У них не было ни ложек, ни тарелок. Из котлов им выбрасывали испорченную пищу прямо на снег и выжидали, когда она начнет леденеть. Тогда русским приказывали бросаться на пищу. Русские были так голодны, что дрались, чтобы поесть, а эсэсовцы этим пользовались как предлогом, чтобы избивать их резиновыми палками... В январе 1945 года, когда русские узнали, что Советская Армия приближается к Югославии, они испробовали последнюю возможность: они взяли огнетушители, перебили солдат охранного поста, захватили ручные пулеметы и все, что они могли использовать в качестве оружия. Из 700 человек только 62 смогли убежать в Югославию. В тот день Франц Цирайс, комендант лагеря, дал по радио приказ всем гражданам, чтобы они помогли «ликвидировать русских преступников», убежавших из лагеря. Он объявил, что тот, кто докажет, что он убил хоть кого-нибудь из этих людей, получит крупную сумму в марках. Поэтому все сочувствующие нацистам в Маутхаузене занялись этой поимкой и им удалось убить более 600 убежавших, что было, между прочим, нетрудно, так как некоторые из русских не могли проползти более десяти метров».(5) Уже став шефом РСХА Кальтенбруннер любил ездить в Маутхаузен, где специально для него администрация лагеря устраивала показательные казни. В Нюрнберге бывший заключенный этого концлагеря Иоханн Кандута рассказал судьям:
«Вопрос: Скажите нам вкратце, что вы думали об этих посещениях Кальтенбруннера, то есть, что вы видели, что вы делали и когда вы увидели, что он присутствовал при казнях?
Ответ: Кальтенбруннер со смехом вошел в газовую камеру. Затем людей привели из барака на казнь, и потом были продемонстрированы все три вида казни: повешение, расстрел в затылок и отравление газом. После того, как пыль улеглась, мы должны были оттащить трупы.
Вопрос: Когда вы видели эти различные виды казней, это было демонстрирование способов казней или обычные казни?
Ответ: Я не знаю, были ли это обычные казни или демонстрирование...
Вопрос: Известно ли вам, были ли казни назначены на этот день или же это был показ для приехавших?
Ответ: Да, эти казни были назначены на этот день.
Вопрос: Откуда вам было известно, что эти казни были назначены на этот день? Кто-нибудь сообщил вам о том, что казни назначены?
Ответ: Мне сказал об этом начальник крематория гауптшарфюрер Роот. Он всегда меня звал к себе в комнату и говорил: «Кальтенбруннер сегодня приедет, и нужно все подготовить для казни в его присутствии». Затем нам нужно было протопить и прочистить печь».(6)
При жизни Гейдриха Кальтенбруннер везде где только было можно заявлял, что не согласен с созданием РСХА, поскольку эта структура излишне централизовала немецкие спецслужбы – зачем, мол, плодить бюрократов, -- но когда в конце декабря 1942 года Гиммлер сообщил ему, что Гитлер одобрил его кандидатуру, он мгновенно примчался в Берлин. Однако, ему не суждено было стать «вторым Гейдрихом» – рейхсфюрер СС предупредил Эрнста Кальтенбруннера, что собирается по-прежнему осуществлять конкретное руководство РСХА при помощи Мюллера и Небе: «Вам не придется этим заниматься. Вы сможете целиков посвятить себя разведывательной работе, то есть шестому и третьему отделам».(7) Тем не менее, ограничение функций Кальтенбруннера было чисто формальным: это не мешало ему осуществлять административное управление и подписывать общие приказы, что придавало законную силу приказам об интернировании, казнях и совершении других преступлений.
Сразу после вступления в новую должность Кальтенбруннер начал борьбу с начальником шестого отдела РСХА, СД-заграница, Вальтером Шелленбергом, который имел прямой доступ к Гиммлеру, пользовался полной независимостью еще при Гейдрихе и откровенно игнорировал нового шефа, пытаясь вообще выйти из подчинения РСХА и создать независимое ведомство. На борьбу с Шелленбергом Эрнст Кальтенбруннер мобилизовал группу своих земляков-австрийцев, которые занимали ключевые посты в шестом отделе: начальника подотдела Е (Балканы) штурмбаннфюрера Вильгельма Ванека, начальника итальянского и венгерского сектора в подотделе Е штурмбаннфюрера Вильгельма Хеттля и главу подотдела S (саботаж и диверсии) штурмбаннфюрера Ото Скорцени (8). Кроме того, Кальтенбруннер заявил, что все разведывательные службы Рейха должны быть сведены в одно ведомство, т.е. под крышу РСХА. По его мнению, разведка министерства иностранных дел (2-й отдел «Германия» под началом Мартина Лютера) и абвер Канариса саботируют работу СД. В принципе, со своей точки зрения Кальтенбруннер был полностью прав: военная разведка во главе с адмиралом Канарисом с самого начала войны работала на противника, снабжая командование отборной дезинформацией. В качестве примера достаточно привести только оценку абвером оборонного потенциала СССР перед нападением Германии. Сотрудники Канариса описывали РККА как сборище плохо вооруженных босяков, значительно занижали численность Советской Армии и ничего не докладывали о новых типах вооружения, таких как Т-34 и КВ.
Но, если забрать под себя разведслужбу Риббентропа Кальтенбруннеру не удалось, то подчинить СД абвер оказалось вполне в его силах. Материал на Канариса начал собирать еще Гейдрих, которые очень скоро убедился в измене адмирала. В ходе тайного расследования Мюллер установил по крайней мере три стопроцентно достоверных факта: 1) в 1940 году абвер выдал западным союзникам планы военных операций вермахта в Северной и Западной Европе; 2) Канарис сам на протяжении 1922-1935 годов передавал британской военно-морской разведки сверхсекретные данные о строительстве Германией подводных лодок; 3) зимой 1939-40 года при посредничестве Ватикана абвер начадил контакты с западными союзниками и вел переговоры о будущем послевоенной Германии.(9) Однако, узнав об этом Гейдрих повел себя довольно странно. Вместо того, чтобы арестовать Канариса как изменника, он созвал в начале 1942 года в пражском дворце Градчаны конференцию абвера СД, гестапо и крипо, на которой предложил слить военную разведку с РСХА. Вообще, отношения между Гейдрихом и Канарисом носили весьма странный характер: с одной стороны, адмирал выгнал будущего шефа РСХА с флота, а с другой, скрипач Гейдрих поддерживал самые теплые дружеские отношения с женой Канариса Эрикой, большой любительницей музыки. Более того, сам Гиммлер, зная об измене Канариса, по непонятным причинам продолжал оказывать адмиралу покровительство.
Теперь же Кальтенбруннер решил покончить с этим ненормальным положением вещей – разведка должна либо работать на свою страну, либо она не нужна вообще. Уже на Нюрнбергском процессе шеф РСХА откровенно рассказал, что он думал об абвере вообще, и о Канарисе в частности: «Персонал абвера был полностью коррумпирован, служащие брали взятки при любом удобном случае; также они отличались крайней моральной нечистоплотностью: более 80 процентов людей Канариса были сексуальными извращенцами. В этом была причина того, что разведка не могла нормально работать. На такой почве буйным цветом расцвела измена. Канарис покровительствовал только тем служащим, которые получали от него деньги за оказание сексуальных услуг: были мазохистами, садистами, активными и пассивными гомосексуалистами».(10) Канарис также не питал к Кальтенбруннеру особых симпатий и за глаза называл нового шефа РСХА гориллой с руками убийцы.
Едва вступив в должность и ознакомившись с собранным Мюллером материалом, Кальтенбруннер предоставил Гиммлеру подробный доклад о положении дел в абвере. Но, к его удивлению рейхсфюрер СС отказался передать этот доклад Гитлеру. Только после того, как абвер «проморгал» высадку союзников в Италии, а Канарис вступил в переговоры с маршалом Бадольо, который подписал мир с англо-американцами, Кальтенбруннер и Шелленберг получили санкцию Гиммлера на начало расследования. В течении января-февраля 1944 года СД арестовало несколько офицеров абвера, открыто сотрудничавших с британской разведкой. В конце концов Генрих Гиммлер доложил обо всем Гитлеру и 12 февраля фюрер подписал указ о вхождении абвера РСХА. Рейхсфюрер СС назначался главою всей германской разведки. Адмирал Канарис был отправлен в отставку. После долгих консультаций, 14 мая того же года Гиммлер и Кейтель подписали соглашение о расформировании абвера и вхождении его отделов в структуру Главного управления имперской безопасности. Однако, Кальтенбруннер на этом не успокоился и продолжать «копать» под Канариса. 20 июля 1944 года, сразу после покушения на фюрера, адмирал и его ближайшие соратники: начальник абверовского отдела Z (кадры и администрация) генерал-майор Ханс Остер и полковник Ханс фон Донани, были арестованы. В сентябре в ходе обыска в Цоссене, где размещался штаб абвера, СД обнаружило материалы, из которых следовало, что Канарис примкнул к движению Сопротивления еще в 1938 году во время кризиса Фрича-Бломберга. Кальтербруннер немедленно доложил об этом Борману и получил приказ расследовать дело дальше. 4 апреля 45-го года агенты РСХА нашли в Цоссене секретный дневник Канариса, который был представлен Гитлеру в качестве последнего и главного доказательства измены адмирала – следствие было закончено и военные разведчики были переданы в руки трибунала СС. 8 апреля 1945 года фон Донани был повешен в концлагере Заксенхаухен. На следующий день Канарис и Остер были казнены в Флессенбурге.
Неудачное покушение на Гитлера 20 июля 44-го года в Растенбурге стало поистине «звездным» часом Эрнста Кальтенбруннера. Уже 21 июля в гестапо была создана специальная комиссия, которой предстояло вести следствие по делу «Черной капеллы».Гестапо арестовало более 7 тысяч человек, 5 тысяч из которых были казнены. Последние массовые расстрелы участников заговора были произведены 23 апреля 1945 года в Берлине непосредственно перед взятием столицы Рейха советскими войсками. За расследование покушения Кальтенбруннер получил от Гитлера Рыцарский крест с мечами. Не забыл он и Мюллера, на которого лично подписал представление к такой же награде. Правда позднее, в зале суда Кальтенбруннер попытался обвинить погибшего при штурме Берлина начальника гестапо в том, что он якобы самолично ставил подпись своего начальника под приказами об аресте. Но заместитель Мюллера Вальтер Гуппенкотен под присягой показал, что «ни один шеф отдела не имел права сам принимать решения в особо важных делах без согласия шефа полиции безопасности., даже в случае его временного отсутствия. Из собственного опыта я знаю, что именно Мюллер при подписании документов был особенно аккуратен и оставлял дела такого рода до возвращения шефа полиции безопасности».(11)
Один из польских журналистов, присутствовавших на процессе, позднее вспоминал: «Когда он впервые появился в зале суда примерно через шесть недель после начала процесса, на скамье подсудимых произошло замешательство. Все откровенно избегали каких-либо контактов со столь компрометирующим коллегой. В наиболее щекотливой ситуации оказались непосредственные соседи – Кейтель и Розенберг. На его попытки завязать разговор они попросту не отвечали. Другие отворачивались, чтобы не пришлось здороваться. Даже защитник делал вид, что не замечает протянутой ему Кальтенбруннером руки – он говорил со своим клиентом, заложив руки за спину».(12) На допросах Эрнст Кальтенбруннер заявил, что занимался только разведкой и не имеет никакого отношения к гестапо и концлагерям. Это вызвало бурю возмущения у других подсудимых, которые стали громко протестовать, называя шефа РСХА «убийцей с дипломом юриста». Только Зейсс-Инкварт поддержал Кальтенбруннера, помогая ему свались всю вину на Мюллера.
Представленные доказательства его посещений Маутхаузена, показания коменданта Освенцима Гесса, с которым Кальтенбруннер подробно обсуждал методы массовых убийств, не изменили тактику зашиты бывшего начальника Главного управления имперской безопасности. Кальтенбруннер настаивал на том, что не подписал ни одного смертного приговоры. Ему показали соответствующие документы с его росчерком, но он стал доказывать, что это -- факсимиле и потребовал графологической экспертизы. Эрнст Кальтенбруннер продолжал лгать суду, несмотря на неопровержимые доказательства его преступлений и улюлюкалье других подсудимых. Не испытал не капли раскаяния и не чувствуя ничего, кроме страша неотвратимой смерти, в ночь с 15 на 16 октября 1946 года Кальтенбрунер поднялся на эшафот. Через минуту сержант американской Джон Вуд накинул ему на голову мешок и затянул на шее петлю.

1. Black P.R. Ernst Kaltenbrunner: Ideological Soldier of the Third Reich. – Princeton, 1984, p.60.
2. Abschnitt – дословно с немецкого: участок фронта, позиция, которую занимает боевая воинская часть; отделение полиции – в данном случае в системе СС так назывались округа.
3. Jagschitz G. Der Putsch: Die Nationalsozialisten 1934 in Цsterreich. – Vienna, 1976, S.25.
4. Шелленберг В. Лабиринт. Мемуары гитлеровского разведчика. – М., 1991, с.322.
5. Нюрнбергский процесс: Сборник материалов. В 8-ми т. Т.5. – М., 1991, с.562, 566. Описываемый 20-й барак был часть операции «Пуля» («Kugel»), разработанной шефом гестапо Мюллером. По это приказу в Маутхаузен свозили пойманных при попытке с бегству советских военнопленных, где их ждала неминуемая гибель. В армейским информационном управлении таких военнопленных регистрировали как «бежавших, но не схваченных», чтобы замести следы массовых убийств и скрыть правду от Международного Красного Креста.
6. Цит. по: Мельников Д.Е., Черная Л.Б. Империя смерти. Аппарат насилия в нацисткой Германии. 1933-1945.—М., 1988, с.338-339.
7. Цит. по: Деларю Ж. История гестапо. – Смоленск, 1993, с.346.
8. Кальтенбруннер познакомился со Скорцени еще в 1927 году в Линце, куда будущий главный диверсант Третьего рейха приехал в поисках работы после окончания Венского университета. Они быстро сошлись, поскольку оба были членами одной студенческой корпорации. В 1934 году Отто Скорцени вступил в СС и до 1940 года служил в СС-ВТ, а затем перешел в Ваффен-СС. В 1943 году Кальтенбруннер забрал своего старого друга в РСХА.
9. Hцhne H. Canaris. Patriot im Zwielicht. – Mьnchen, 1976, S.371-403.
10. Цит. по: Black P.R. Ernst Kaltenbrunner, S. 192
11. Цит. по: Зегер А. «Гестапо-Мюллер». Карьера кабинетного преступника. – Ростов-на-Дону, 1997, с.122.
12. Малцужинский К. Преступники не хотят признать своей вины. – М., 1979, с.142

andrei_f, 8 ноя 2007

#10

2 пользователям это понравилось.