2020-08-05
156
|
|
|
| ||||||||
|
|
|
| ||||||||
|
|
|
|
«ЧАСОВОЙ СПРОСИЛ У РОБЕРТА ЛЕЯ, ПОЧЕМУ ТОТ НЕ СПИТ. ЛЕЙ ОТВЕТИЛ, ЧТО СПАТЬ ЕМУ НЕ ДАЮТ МИЛЛИОНЫ УБИТЫХ»
— Как выглядел Нюрнберг после войны?
— Несколько массированных налетов американской авиации превратили город, особенно центр, в руины. Всюду груды битых кирпичей, покореженных металлических конструкций. Но остался почти невредимым комплекс зданий на улице Фюртштрассе. Среди них — массивный четырехэтажный Дворец юстиции. Здесь и проходил процесс.
Советской делегации отвели помещение на втором этаже. Зал судебных заседаний находился на третьем. В нем соорудили балкон для посетителей, но этого было явно недостаточно. Поэтому места распределяло специально созданное бюро. Чередуясь, на процессе побывали 60 тысяч человек.
|
| Вечером 15 октября 1946 года после обхода немецкого врача Герман Геринг был найден в своей камере мертвым. Смерть наступила от цианистого калия |
Окна в зале завесили тяжелыми портьерами, внутри постоянно горел искусственный свет. Притягивал взгляд барельеф, изображавший Адама и Еву. Одна из дубовых панелей, которыми были отделаны стены, отодвигалась, и за ней оказывалась дверь в лифт. Из него в зал и вводили подсудимых. К лифту их доставляли по подземному переходу, специально прорытому американцами из тюрьмы, которая находилась во дворе Дворца юстиции. Это исключало возможность побегов.
В зале подсудимые появлялись в таком порядке: впереди солдат охраны с рукой на пистолете, за ним рейсхмаршал и министр авиации Третьего рейха Геринг, снова — солдат, за ним — заместитель Гитлера по партии, рейхсминистр без портфеля Гесс и так далее.
Подсудимые всегда сидели на определенных местах. Над ними возвышались американские солдаты в белых касках и ремнях. Если кто-то из подсудимых засыпал, солдат дотрагивался до него палкой — не спать!
— Каким было первое впечатление от главарей Третьего рейха?
— Я удивился: в лицах никакого зверства. Вначале, да и потом, трудно было совместить то, что преступники внешне ничем не отличались от обычных людей, а документы, снимки, кадры кинохроники и свидетельства очевидцев говорили, что подсудимые — настоящие нелюди. Это подтверждали и страшная гибель моих родных, и то, что я своими глазами видел, когда участвовал в освобождении узников лагеря смерти Майданека.
— Что вы там видели?
— Костры из человеческих тел. Очевидно, крематорий не справлялся с нагрузкой, вот их и разложили по всему лагерю — трупы и дрова вперемешку. Мои сапоги побелели от пепла, и я их долго не мог отмыть. В Майданеке, по официальным данным, было уничтожено полтора миллиона человек.
— Кто-то из живых попался на глаза?
— Я со своими разведчиками ворвался туда первым. Мы застали несколько десятков уцелевших. Они рассказали, что этим пеплом немецкая обслуга лагеря удобряла почву, на которой выращивали овощи. За крематорием нам показали ров длиной метров 30, шириной около двух метров и такой же глубины. В него клали живых заключенных и расстреливали в затылок. Сверху укладывали новую партию и снова расстреливали. Ров был полон доверху и слегка присыпан землей.
В зале суда показывали хроникальный фильм, снятый нашими операторами, среди них был Роман Кармен. Все присутствующие смотрели стоя. Даже нацисты встали. Ганс Франк, генерал-губернатор Польши, возмутился: мол, это неслыханный позор. Он и многие другие делали вид, будто ничего не знали о том, что творится в концлагерях.
— В каких условиях содержали подсудимых во время Нюрнбергского процесса?
— Условия были намного гуманнее, чем те, которые фашисты создали миллионам людей в концлагерях и гестаповских тюрьмах. Главных нацистов, как я уже говорил, разместили в двухэтажном здании во дворе Дворца юстиции. Например, Геринг, обвиняемый № 1, занимал камеру № 5. Как и все остальные, она была размером два метра на четыре и два в высоту.
В камерах были небольшие окна с прозрачным пластиком вместо стекол. Свет в камеры подавался снаружи, что исключало самоубийство током. В мебельный «гарнитур» входили койка с волосяным матрацем, стул и прикрепленный к полу стол. Заключенным разрешалось иметь бумагу, карандаши, семейные фотоснимки, табак и туалетные принадлежности. Из тюремной библиотеки приносили книги. Очки выдавали только на день, к ночи забирали. Когда заключенные ложились спать, голова и руки должны были находиться над одеялом.
Каждое утро пленный немецкий солдат передавал господам фельдмаршалам и генералам метлы, и они сами подметали свои камеры. Другой военнопленный брил их по утрам безопасной бритвой. Днем полагалась прогулка в тюремном дворе, еженедельно — баня.
На судебных заседаниях военные сидели в мундирах, но без знаков различия. Перед началом заседаний гражданским выдавали костюмы и галстуки, а по возвращении в камеру отбирали, и им приходилось переодеваться в тюремную робу.
— А как подсудимые себя вели?
— Жаловались, что их содержат не так, как подобает высокопоставленным военнопленным. На это им отвечали, что они не военнопленные, а уголовные преступники и условия их содержания соответствуют их нынешнему статусу. А главный обвинитель от США Роберт Джексон, имея в виду также предоставленное обвиняемым право защищаться с помощью своих свидетелей и адвокатов, сказал: «Такую счастливую возможность эти люди, когда они были у власти, редко предоставляли даже своим соотечественникам».
— Как могло получиться, что при тех строгостях, которые существовали в нюрнбергской тюрьме, до судебных заседаний дожили не все заключенные? Я говорю о Роберте Лее, главе Германского трудового фронта, создавшем из рабочих фашистские штурмовые отряды.
— В этом случае, я думаю, недоглядели. Перед началом судебных слушаний всем подсудимым раздали обвинительные заключения. Генерал Лей прочитал свое и весь день ходил по камере из угла в угол. Тюремный психиатр записал, что его глаза «имеют безумное выражение»...
— Может, это был абстинентный синдром? Лей ведь страдал алкоголизмом.
— Говорили еще, что тюрьма — единственное место, где его увидели трезвым. Протрезвев, он наконец осознал масштаб злодеяний.
25 октября 1945 года часовой подошел к глазку его камеры и спросил, почему он не спит. Лей ответил, что спать ему не дают миллионы убитых. Часовой ушел, а когда вернулся и снова посмотрел в глазок, увидел скрюченную фигуру Лея над унитазом. Тот перекинул веревку, связанную из обрывков полотенца, через канализационную трубу и повесился.
В посмертной записке Лей написал, что больше не в силах выносить стыда. А в завещании немецкому народу писал: «Мы, немцы, должны иметь силу отречься от антисемитизма. Мы должны объявить юношеству, что это было ошибкой».
Геринг, узнав о его самоубийстве, с презрением сказал, что на процессе Лей мог всех их опозорить. И сострил: «Хорошо, что Лей мертв. Все равно ведь он мертвецки пил». А администрация тюрьмы сделала выводы: если раньше один часовой полагался на четыре камеры, то с этого дня охрану выставили у каждой двери.
«ПО ПРИБЫТИИ В НЮРНБЕРГСКУЮ ТЮРЬМУ ГЕРИНГ ПОТЕРЯЛ 37 КИЛОГРАММОВ И СТАЛ ВЕСИТЬ ВСЕГО 90»
— Хотя Геринг зло иронизировал над алкоголиком Леем, он и сам любил выпить.
— Хуже, рейхсмаршал был наркоманом. Начальник тюрьмы полковник Эндрюс рассказывал, что при определении в тюрьму у Геринга отобрали целый чемодан с наркотиками. Зато ему разрешили приносить в зал заседаний одеяло, потому что скамья казалась ему слишком жесткой.
— Возможно, его беспокоило ранение в пах, которое он получил во время «пивного путча»?
— Кстати, когда во время этого путча Геринг валялся на мостовой, корчась от боли и истекая кровью, его подобрала еврейская семья и отвезла к знакомому профессору-медику. Придя к власти и занимаясь вместе с Гитлером «окончательным решением еврейского вопроса», он вспомнил о своих спасителях и помог им эмигрировать. Эта история, рассказанная на процессе, должна была смягчить судей.
Была и другая, уже не столь благообразная. Герингу донесли, что отец его заместителя Мильха был евреем. Сначала Геринг сказал: «В моем штабе я сам решаю, кто еврей, а кто нет». Но потом мать Мильха уговорили выдумать, будто во время замужества она вступила в тайную связь с неким чистокровным немецким бароном, и заместитель Геринга был якобы его сыном. Герингу эта инсинуация показалась забавной, он изрек: «Если уж мы забираем у Мильха настоящего отца, пусть взамен получит аристократа».
Два этих случая, конечно, не перевесили чашу с миллионами других, направленных на геноцид еврейского народа. Они были подтверждены в суде неопровержимыми документами и свидетельствами.
Во время судебных допросов Геринг не расставался с куском картона, на котором написал для себя команды: «Говорить медленнее, делать паузы» — с одной стороны, с другой — «Спокойно, держаться на уровне». Первым допрашивал его американский обвинитель Роберт Джексон. Геринг держался очень нагло. В досаде Джексон даже бросил свою папку на стол и отказался продолжать допрос.
Но тут в дело вступил Руденко. Он полностью разбил заявления о том, что план «Барбаросса» был продиктован необходимостью превентивно напасть на СССР, который якобы планировал захват Германии. Один американский журналист образно написал, что Руденко «расстрелял» Геринга. Читатели поняли выражение буквально, и газете пришлось давать опровержение. Написали, что Руденко не стрелял, а Геринга сразил сердечный приступ. Это соответствовало действительности.
— Это же Герингу принадлежит лозунг: «Пушки вместо масла!».
— Сам-то он катался как сыр в масле. Со всего мира свозил награбленные сокровища и антиквариат в свое поместье «Каринхолле» с золотой и серебряной гостиными, элитными скакунами в конюшнях и клетками со львами. По своему замку рейхсмаршал ходил в халате из зеленого панбархата, расшитого золотом, подпоясанный золотым поясом с кистями. На его толстых пальцах блестели платиновые и золотые перстни с изумрудами — в тон халату.
Когда 9 мая Геринг сдался на милость американцев, они приняли его чуть ли не с распростертыми объятиями. На вечеринке с шампанским уже бывший министр авиации Третьего рейха играл на своем аккордеоне. Но тут вмешался генерал Эйзенхауэр. Геринга арестовали и отняли награды, увесистый золотой маршальский жезл, золотые погоны и массивный золотой перстень с бриллиантами.
«ГЕСС СИМУЛИРОВАЛ ПОТЕРЮ ПАМЯТИ, НЕ УЗНАВАЯ СВИДЕТЕЛЕЙ, НО В КАКОЙ-ТО МОМЕНТ СМЕНИЛ ТАКТИКУ»
— И куда это все подевалось?
— Знаю, что жезл находится в Музее армии США в Вашингтоне. А вот перстень «затерялся».
По прибытии в Нюрнбергскую тюрьму Геринга взвесили. Оказалось, что он потерял 37 килограммов и стал весить всего 90.
— Очень неважно было со здоровьем у заместителя Гитлера по партии, рейхсминистра без портфеля Рудольфа Гесса. Он ведь лечился у психиатров.
— Гесс симулировал потерю памяти. Не узнавал свидетелей, в том числе Геринга, прикладывал наушники к носу или засовывал их в подмышки. За ходом судебных заседаний не следил, вместо этого читал детективные романы.
Чтобы ответить на вопрос, вменяем ли Гесс, из разных стран в Нюрнберг съехалась профессура на консилиум. Однажды провели такой эксперимент: Гесса ввели в темный зал, где в то время на экране показывали нацистский документальный фильм с его участием. Посредине фильма на него неожиданно направили яркий световой луч. Оказалось, что он сидит, совершенно безучастный ко всему происходящему.
Частичное расстройство психики Гесса связывали с провалом его «английской миссии». Он намеревался предложить британскому правительству совместно участвовать в войне против СССР, для чего 10 мая 1941 года сел за штурвал самолета и спрыгнул с парашютом над Шотландией. Взбешенный Гитлер приказал Геббельсу объявить Гесса сумасшедшим, а Черчилль распорядился заключить его в Тауэр.
Оттуда 6 октября 1945 года его прямиком переправили в Нюрнберг.
В своем заключении медицинские светила не исключали симуляцию со стороны подсудимого: «...у Гесса имеется сознательное преувеличение потери памяти и стремление использовать это, чтобы избежать допросов». По рекомендации английских врачей, которые лечили Гесса в Тауэре, ему предложили пройти лечение для восстановления памяти, но он отказался.
— Без памяти бывает легче жить...
— Но в какой-то момент Гесс сменил тактику и выступил с сенсационным заявлением: «С этого момента моя память находится в полном распоряжении суда». Надел наушники и стал отвечать на все вопросы.
— И почему же «немой» заговорил?
— Об этом мало кто знает. Советский психиатр профессор Краснушкин обследовал его и сказал: «Господин Гесс, вы сейчас молчите и симулируете ретроградную амнезию. Но ведь вы не больны. Молчать длительное время здоровый человек не может. Наступит момент, и вы обязательно заговорите. Тогда вас понесет так, что вы не сможете остановиться. В результате наговорите такого, что может вам очень навредить и о чем будете жалеть. Как специалист советую прекратить эти маневры».
В конце концов, разве Гитлер не был психопатом и преступником одновременно? В списке обвиняемых Гесса поместили под номером два, сразу после Геринга.
«САДИЗМ — ОДНА ИЗ ХАРАКТЕРНЫХ ЧЕРТ НАЦИЗМА»
— А кто персонально ответил за угон молодежи из оккупированных стран на принудительные работы в Германию?
— Гитлер поручил это Фрицу Заукелю. В 1943 году тот лично посетил Ровно, Киев, Днепропетровск, Запорожье, Симферополь, Минск, Ригу, а затем Прагу, Краков и снова Киев, Запорожье, Мелитополь. Угоняли рабов также из Бельгии, Нидерландов, Норвегии, Франции и других государств. На молодежь охотились на улицах и даже в церквях. На Нюрнбергском Трибунале озвучили цифру угнанных — 10 миллионов человек, не считая умерших в пути от недоедания и болезней. В ответ Заукель ударился в патетику: «Заклинаю вас, господа судьи! Я никогда не имел в мыслях превращать свободных людей в рабов... Я происхожу из совершенно другой среды, нежели лица, сидящие со мной на скамье подсудимых».
— Заукель отмежевывался, очевидно, и от второго Рудольфа Гесса (иногда его фамилию пишут как Хесс), коменданта лагеря Освенцим?
— Этот Хесс сослался на начальника Главного управления имперской безопасности Гейдриха и его преемника на этом посту Кальтенбруннера, которые отдавали приказы о массовом направлении людей в концлагеря и их казнях.
Гейдрих был убит в Праге в июне 1942 года. Кальтенбруннер, сидевший в Нюрнберге на скамье подсудимых, упорно отрицал все обвинения. Роман Андреевич Руденко предъявил ему показания Иоганна Кондутора, бывшего заключенного Маутхаузена: «Кальтенбруннер со смехом вошел в газовую камеру, затем людей привели из барака на казнь, и потом были продемонстрированы все три вида казни — повешение, расстрел в затылок и отравление газом».
Одна из пяти эйнзацгрупп, созданных Гейдрихом и перешедших по наследству Кальтенбруннеру, дислоцировалась в Киеве. Это ее руками овраги в Бабьем Яру были устланы трупами расстрелянных и заживо погребенных. Садизм — одна из характерных черт нацизма.
— Психиатры не нашли у главных нацистов отклонений, которые объяснили бы их зверства во время войны. Но удивления достойно, сколько явных и тайных пороков было у нюрнбергских подсудимых.
— Я думаю, это закономерно. Финансовый магнат гитлеровской Германии Гельмар Шахт сказал на суде, что нацистскую верхушку отличали пошлость и примитивизм, и назвал пьянство органически присущим нацистской идеологии. По его словам, алкоголизм был бегством от совести.
Но даже чудовища, сидевшие на скамье подсудимых, воротили нос от Юлиуса Штрейхера, издателя фашистской газеты «Дер Штюрмер», который был педофилом.
Роман Андреевич Руденко обвинил Штрейхера в растлении немецкой молодежи: «Штрейхер должен нести ответственность за то, что морально изуродованная им гитлерюгенд использовала в качестве мишеней еврейских детей, взятых из львовского гетто». Немецкими детишками занимался еще один мерзавец — Бальдур Ширах. Английская писательница Ребекка Уэст написала, что своим жалким видом он напомнил ей услужливую гувернантку, а не руководителя гитлерюгенда.
— В последнее время появилось немало разоблачений владельцев знаменитых ныне брендов, которые сделали состояние на сотрудничестве с фашистами. Оказывается, Хьюго Босс был членом НСДАП и шил коричневые рубашки для «коричневой чумы». Уличен в членстве в профашистских и пронацистских организациях основатель фирмы IKEA миллиардер Ингвар Кампрад. Для тайного агента СС Коко Шанель руководитель военной разведки Третьего рейха Вальтер Шелленберг придумал кличку Модная Шляпка. Одним из главных спонсоров Гитлера был сталелитейный магнат Густав Крупп. Почему он и другие наци-промышленники ушли от возмездия?
— Густав Крупп дал нацистам 12 миллионов марок. Гитлер наградил его золотым значком нацистской партии, нагрудной эмблемой в виде имперского орла с надписью: «Фюрер германской экономики», двумя крестами «За военные заслуги» и почетным званием «Пионер труда». Не отставал от папаши Крупп-младший Альфред. По данным Трибунала, на Круппов трудились около 20 тысяч военнопленных и 60 тысяч рабов, согнанных из оккупированных стран. Альфред с 1933 года служил офицером СС, у него было семь высоких постов в имперской и партийной иерархии, он имел право доступа к Гитлеру в любое время.
Трибунал предъявил Густаву Круппу обвинение, но после автокатастрофы, в которую тот попал еще в феврале 1944 года, сталелитейного магната разбил паралич, началось разрушение мозга, он не узнавал даже родных. Так что о привлечении его к суду не могло быть и речи.
Предполагалось, что Альфред Крупп предстанет на суде против руководителей военной промышленности Германии. Но тогда всплыли бы их связи с промышленниками из западных стран-победительниц, так что идея такого процесса им не улыбалась, и процесс не состоялся.
«НЕВОЗВРАЩЕНЦЫ» НАПАЛИ НА НАШИХ, ИЗБИЛИ ИХ, ПОСЛЕ ЭТОГО НАМ ЗАПРЕТИЛИ ХОДИТЬ В ГОРОД ПО ОДНОМУ»
— Как вы объясняете тот факт, что трое подсудимых: Папен, Фриче и Шахт — были оправданы? Хотя, например, в отношении главного финансиста Третьего рейха Гельмара Шахта в обвинительном заключении записано, что он «играл выдающуюся роль в подготовке к осуществлению преступных планов фашистского заговора». Где же логика?
— Можно сказать, что это один из парадоксов Нюрнбергского процесса. Колебаниям судей способствовало, наверное, то, что на фоне жутких злодеяний одних главных нацистов поведение других казалось менее ужасным.
Папен, например, поначалу очень критиковал нацистов, но позже служил им верой и правдой. Был послом в Австрии — и содействовал аншлюсу. Был послом в Турции — и прилагал усилия, чтобы не допустить ее присоединения к антигитлеровской коалиции. Агенты советской разведки пытались организовать на него покушение, но неудачно.
Через год после окончания Нюрнбергского процесса на другом суде Папена все же приговорили к восьми годам заключения. Выйдя на свободу, он прожил еще с полтора десятка лет и скончался в своей постели.
Радиожурналист Ганс Фриче был рупором Геббельса. Он сдался Красной Армии, когда она вошла в Берлин. Как и Папен, был снова арестован и приговорен к девяти годам тюрьмы. Его выпустили из-за тяжелой болезни, от которой он и скончался.
Из этой троицы Гельмар Шахт — особая фигура. У него была репутация финансового гения. Шахту, который до войны служил президентом Рейхсбанка, понравилась книга «Майн кампф», и он сделал на Гитлера ставку. Сумел привлечь инвестиции в дело нацистов, организовал обращение промышленных воротил Германии к рейхспрезиденту Гинденбургу с требованием назначить Гитлера рейхсканцлером.
— Иначе говоря, не будь Шахта и таких, как он, не было бы и Гитлера со всеми вытекающими последствиями...
— Возможно. Обвинитель от США Джексон предъявил Трибуналу поздравление, которое Шахт направил Гитлеру по случаю его юбилея. Финансист съязвил: «Я хотел бы знать, где тот человек, который в день рождения главы государства осмелился бы сказать что-нибудь иное?».
Гитлер не остался в долгу и сделал ушлого финансиста одновременно министром экономики и главой имперского банка. Но буквально на взлете у Шахта случилась неприятность: начался конфликт с Герингом, и в результате он был понижен до министра без портфеля. Но при этом Гитлер продолжал выплачивать ему 50 тысяч марок в год. Когда во время допроса Джексон напомнил ему об этом, Шахт усмехнулся: «Я надеюсь, что и после окончания процесса получу свою пенсию. В противном случае на что же я буду жить?».
В разгар Сталинградской битвы он послал Гитлеру письмо, в котором предсказал поражение Германии в войне. Соответственно был уволен, чем привлек внимание заговорщиков, которые планировали убийство Гитлера. Они прочили Шахта в министры экономики после своей победы. Заговор был раскрыт, и того отправили за решетку. Шахт хлебал баланду в Равенсбрюке, Флоссенбурге и Дахау.
Думаю, оправдали его во многом благодаря тому, что в 30-е годы он привлек в поддержку нацистов полтора миллиарда долларов корпораций США. В 1971 году на свет всплыла записка, посланная Роберту Джексону американским управлением стратегических служб. В записке предлагалось склонить Шахта к показаниям против Геринга, а взамен гарантировать ему оправдательный приговор. Что и было сделано вопреки протестам советской стороны.
Правда, вскоре Гельмара Шахта снова арестовали. Теперь уже суд ФРГ приговорил его к восьмилетнему заключению. Но затем приговор был смягчен, а в 1948 году его снова объявили невиновным. Шахт прожил на свободе долгую жизнь. В 70-летнем возрасте у главного финансиста Третьего рейха родились две дочки.
Когда в последний день процесса Шахту, Папену и Фриче объявили, что они свободны, все трое не побежали вон без оглядки, а попросились переночевать в своих камерах. Они опасались, что люди на улицах устроят им самосуд. И действительно, улицы Нюрнберга бурлили, недовольные оправдательным приговором окружили здание суда, охране пришлось блокировать все входы и выходы. Только на следующий вечер Шахта, Папена и Фриче вывезли из тюрьмы на трех грузовиках, мчавшихся на бешеной скорости.
— Нюрнбергский процесс длился 10 месяцев и 10 дней. Вы находились там безвыездно, но не все же время работали. Иногда, наверное, отдыхали?
— Бывало, Роман Андреевич выезжал на охоту. Частенько возвращался с дичью. Я не охотился, а исполнял свои служебные обязанности — охранял его.
Однажды несколько ребят из нашей делегации отправились за город отдохнуть на природе и наткнулись на «невозвращенцев». Это были бывшие советские, которые сотрудничали с гитлеровцами и, когда те отступали, вместе с ними бежали. Оказалось, что в окрестностях Нюрнберга несколько таких поселений. «Невозвращенцы» напали на наших, избили их. После этого нам запретили ходить в город по одному, а на природу уже никто не выезжал.
«РУССКУЮ СЕКЦИЮ АМЕРИКАНСКИХ ПЕРЕВОДЧИКОВ ВОЗГЛАВЛЯЛА КНЯГИНЯ ТРУБЕЦКАЯ, ВО ФРАНЦУЗСКОЙ ДЕЛЕГАЦИИ БЫЛ ЛЕВ ТОЛСТОЙ — ВНУЧАТЫЙ ПЛЕМЯННИК ПИСАТЕЛЯ»
— Кто из участников судебного процесса (не говорю о подсудимых) произвел на вас самое большое впечатление?
— Меня поражала работа переводчиков-синхронистов. Им пришлось переработать и осмыслить миллионы (без преувеличения) страниц документов, показаний. Все это переводилось на русский, английский, французский, немецкий языки. Причем каждое слово было на вес золота.
В переводческом пуле работал Андрэ Каминкер, отец французской кинозвезды Симоны Синьоре. Даже при его предыдущем опыте в Лиге Наций он говорил, что работа в Нюрнберге выше человеческих сил. Ведь оперировать приходилось самой разнообразной терминологией — от политики, дипломатии, права до медицины и военной техники. И все это в крайне нервозной обстановке. При этом американская группа переводчиков, например, состояла из 600 человек, а наша — всего из 40-ка.
— Наверное, среди западных переводчиков были русские эмигранты, дворяне, свободно владевшие несколькими языками?
— Совершенно верно. Во французской делегации был Лев Толстой — внучатый племянник великого писателя. Русскую секцию американских переводчиков возглавляла княгиня Татьяна Трубецкая. Мы им и их коллегам показали документальный фильм о злодеяниях фашистов на советской земле. Невозможно пересказать, как они были взволнованы. Потом бескорыстно приходили на помощь нашим переводчикам, если те испытывали какие-то затруднения.
Но все равно наши выкладывались, как никто. После целого дня работы в зале они отправлялись не на отдых, а за письменный стол — переводить документы и стенограммы. Работали по 15-16 часов в сутки. Переводчица Наталья Лебедева вспоминала, что когда вернулась домой — кожа да кости, родные в ужасе воскликнули: «Ты где была — в Нюрнберге или в Освенциме?!».
— Не только переводить, но и просто почти год заслушивать показания свидетелей и документы о зверских убийствах миллионов людей — это, конечно, не для слабонервных.
— Меня не покидало ощущение, что все эти миллионы тоже присутствуют в зале. Одной из наивысших точек напряжения было оглашение приговора. Документ оказался настолько объемным, что судьи читали его по очереди.
Обоснование персональных обвинений каждому подсудимому объявляли отдельно. Их по одному вызывали на кафедру перед членами Трибунала. Геринг шел первым. Он услышал: «Его вина уникальна по своей чудовищности. В материалах дела не нашлось никаких оправданий для этого человека». Вернулся на свое место с отсутствующим выражением лица. Второй раз его вызвали, чтобы объявить смертный приговор через повешение. Он выслушал и вышел из зала.
Запомнилось, что после этого Риббентроп, Йодль (начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта, который подписал Акт капитуляции Германии. - Авт. ) и Розенберг (имперский министр по делам оккупированных территорий. - Авт. ) едва держались на ногах, и охранники с двух сторон поддерживали их под руки.
К смертной казни были приговорены 12 подсудимых (один — Мартин Борман — заочно), трое — к пожизненному тюремному заключению, четверо — к различным срокам лишения свободы.
— Судьи были едины в этом решении?
— Не во всем. Член Трибунала от СССР генерал Никитченко написал «Особое мнение». Он был, в частности, не согласен с оправданием Шахта, Папена и Фриче и с пожизненным тюремным заключением Рудольфа Гесса, которого, по мнению Никитченко, следовало казнить.
Осужденные подали просьбы о помиловании, но они были отклонены. Геринг, Йодль и Кейтель ходатайствовали о замене повешения расстрелом. Им тоже отказали. Оставался последний акт этого действа — казнь.
«ГЕРИНГ ОСТАВИЛ ЗАПИСКУ, В КОТОРОЙ ОБЪЯСНИЛ, ЧТО ПРЯТАЛ АМПУЛУ С ЯДОМ В БАНОЧКЕ С КРЕМОМ ДЛЯ ЛИЦА»
— И тут снова возникает недоумение: как при чрезвычайных мерах, предпринятых для охраны осужденных, Герингу удалось избежать повешения?
— Да, все это выглядело странно. 15 октября 1946 года в 22 часа, когда подсудимые еще не знали судьбу своих ходатайств, немецкий врач Пфлюкер обошел камеры приговоренных к смерти. Он мог предложить им снотворное, если они пожелают. Предполагалось, что они не должны догадываться о своем ближайшем будущем. Тем не менее, как вспоминал Пфлюкер, Геринг спросил его: «Вы придете посмотреть, как я умираю?».
Через 50 минут Геринг был найден в своей камере мертвым — смерть наступила от цианистого калия. Он оставил записку на имя начальника тюрьмы полковника Эндрюса, в которой объяснял, что прятал ампулу в баночке с кремом для лица, и просил никого не винить в том, что ему удалось покончить с собой.
— А была еще версия, будто Геринг не отравился, а его отравили.
— Говорили также, что американская разведка Геринга не отравила, а усыпила, чтобы впоследствии использовать его. Тело же подменили двойником. Но я считаю, все это беспочвенные версии. Перед тем как класть в гробы нюрнбергских покойников, в том числе и Геринга, их всех идентифицировали несколько официальных представителей от каждой страны, принимавшей участие в Трибунале и наблюдавшей за казнями.
Приведение приговора в исполнение началось в 1 час 11 минут ночи 16 октября. В гимнастическом зале тюрьмы уже были приготовлены три механизированные виселицы.
Первым вывели Риббентропа. Он был в состоянии прострации. Штрейхер впал в истерику, и его тащили на виселицу силой. Все было кончено в 2 часа 45 минут.
— Я читала, что главный палач сержант американской армии Джон Вуд лично изготовил петлю с 13 узлами.
— Этого я не знаю, но верно то, что к четырехугольным платформам виселиц вели по 13 ступенек. Почему принято, чтобы на эшафот вели именно 13 ступенек, не знаю.
«КАК ПОШУТИЛ СЫН БОРМАНА, ЕГО ОТЦА ВИДЕЛИ ВО ВСЕХ СТРАНАХ, КРОМЕ КИТАЯ»
— Может быть, у Джона Вуда был какой-то перехлест в сторону зловещей символики?
— Во всяком случае, сержант не скрывал, что он — человек без нервов. В интервью американской армейской газете Вуд сказал, что при его профессии иметь нервы — непозволительная роскошь. Но все-таки палаческое дело сопряжено с большим риском. Сержант Вуд погиб в 1950 году при исполнении служебных обязанностей — неудачно провел испытания электрического стула.
Ходят слухи, что он нажил миллион, раздавая кусочки веревки, на которых вешал фашистских преступников. Это неправда.
— Думаете?
— Уверен. Мне рассказывал Аркадий Иосифович Полторак, который был секретарем советской делегации в Нюрнберге, что повешенных положили в гробы вместе с веревками. Гробы сфотографировали и опечатали. Так что никаких веревок никто не выносил.
Вуд подарил мне на память о нашем знакомстве швейцарские часы.
— Так вы были лично знакомы?
— На приеме у американской делегации начальник охраны познакомил меня с сержантом Вудом. Это было еще до казни. Через переводчика мы побеседовали о здоровье и погоде. После этого он снял часы со своей руки...
—...которой потом приводил приговор в исполнение.
— А у меня не было, чем отдарить. Пришлось снять звездочку с пилотки.
Ко мне приезжали из Киевского музея Великой Отечественной войны 1941-1945 годов и дали понять, что в мои преклонные годы хорошо бы, чтобы эти реликвии хранились у них. Я, конечно, отдал свой пропуск в зал заседаний Трибунала и часы Вуда. Хотя незадолго до этого за пропуск один крутой бизнесмен предлагал мне тысячу долларов, но я ему отказал. И остались мне на память только часы, которыми меня наградил трижды Герой Советского Союза Александр Иванович Покрышкин. На них выгравировано: «Майору Гофману за усердие по службе. Генерал-лейтенант Покрышкин. 12.12.1964 год».
— А это правда, будто мертвого Геринга повесили «для порядка»? Или этот странный слух породил информационный вакуум? На казнь прессу ведь не пустили.
— Никто мертвого Геринга не вешал. Просто его тело перенесли из камеры в спортзал и положили рядом с повешенными. И пресса на казни присутствовала. По два журналиста от СССР, США, Англии и Франции. Не разрешили только снимать на кинокамеру и фотографировать. От Советского Союза у эшафота находились корреспондент ТАСС Борис Афанасьев и фронтовой корреспондент Виктор Темин.
В четыре часа утра на грузовиках гробы вывезли из города. Репортеры, было, решили поехать вслед за колонной, но их отогнали пулеметной очередью.
В обстановке строгой секретности тела кремировали в Мюнхенском крематории. Шел проливной дождь. Пепел вывезли в сельскую местность и там высыпали в дождевой поток, бежавший по придорожной канаве. Я знаю эту версию бесславного конца ближайших гитлеровских приспешников. Хотя в некоторых публикациях приходилось читать, что пепел был развеян самолетами в воздухе. Но как бы там ни было, это уже несущественно.
— Что вы думаете о самом странном подсудимом на Нюрнбергском процессе — Мартине Бормане? Почему его заочно приговорили к смертной казни? Значит ли это, что Трибунал располагал сведениями о том, что Борман жив? В свое время вообще ходили слухи, будто партайгеноссе был советским шпионом в штабе Гитлера.
— Есть свидетельства, что начальник партийной канцелярии НСДАП Мартин Борман 1 мая 1945 года вышел из бункера Гитлера. Но куда отправился, неизвестно. Кстати, он был не единственным из целой армии нацистских убийц, которым удалось непостижимым образом скрыться от правосудия. Будто в воду канули. Может, в прямом смысле слова — многих вывозили в Южную Америку разными видами транспорта, в том числе субмаринами.
На Нюрнбергском процессе личный шофер Гитлера Кемпке рассказал, что группа близких к Гитлеру людей после его смерти пыталась вырваться из окруженного Берлина. Они прятались за впереди идущими танками. За одним — Кемпке, за другим — Борман. Недалеко разорвался снаряд, и больше Бормана он не видел.
Другой свидетель, личный шофер Бормана Якоб Глас, сказал, что незадолго до процесса столкнулся с бывшим шефом на улице Мюнхена. Как пошутил сын Бормана, его отца видели во всех странах мира, кроме Китая.
— Вас отблагодарили за работу в Нюрнберге, наградили?
— Не наградили даже переводчиков, героически выстоявших весь процесс. А обо мне Роман Андреевич Руденко написал командующему 8-й гвардейской армии генералу Чуйкову. В письме он благодарил меня за усердие в службе и просил предоставить мне месячный отпуск. А самая большая награда — быть свидетелем такого исторического события.
После выхода моей книги Ассоциация ветеранов войны США наградила меня медалью «Victory» за «написание правдивой и интересной книги о Нюрнбергском процессе», как сказано в сопроводительном письме.
— Иосиф Давидович, свою книгу вы назвали «Нюрнберг предостерегает». От чего он предостерегает?
— От беспамятства. Анатоль Франс сказал: «Война — преступление, которое не искупается победой». Может быть, она искупается памятью.
Для меня работа над книгой была возвращением частички долга, который числится за каждым живущим перед теми, кто погиб в боях с фашизмом, замучен в лагерях смерти.
После Великой Победы и Нюрнбергского процесса нам казалось, что нацизму пришел конец, но идеи нацистов оказались живучи. Есть политические силы, в том числе и в Украине, заинтересованные во внедрении человеконенавистнических идей в массы, особенно в молодежное сознание. Когда вижу и слышу это, мне кажется, что жертв нацизма снова расстреливают, душат в газовых камерах, сжигают заживо.
- Вот глава из моей неопубликованной книги:
ГЛАВА 9: ЭРНСТ КАЛЬТЕНБРУННЕР
После гибели Гейдриха Гитлер медлил с назначением нового главы РСХА: этот пост пустовал более 8 месяцев! У него под рукой было достаточно закаленных убийц, но на это место требовался человек особой закваски. Фюреру нужен был исполнитель, чьи личные интересы полностью совпадали бы со служебными, кроме того, он должен был быть фанатичным нацистом. Эрнст Кальтенбруннер принадлежал именно к этой категории людей, кроме того, он родился всего в нескольких десятков километров от Браунау, те есть был земляком фюрера. В высших эшелонах партии ходили слухи, что именно это обстоятельство сыграло решающую роль в назначении Кальтенбруннера шефом Главного управления имперской безопасности.
Кальтенбруннеры издавна жили в небольшим городке Рид на австро-баварской границе. Длинная цепочка сельских ремесленников, славившихся на всю округу своими косами, предшествовала деду будущего обергруппенфюрера СС, который первым забыл дорогу в кузницу и стал адвокатом. Его сын Гуго Кальтенбруннер также презрел ремесло предков и продолжил дело отца. Кроме того, он заинтересовался политикой. С 1893 по 1898 году, обучаясь на юридическом факультете университета Граца, Кальтенбруннер был активным членом националистической студенческой корпорации «Арминия». В то время среди буршей этой корпорации встречались и евреи, поскольку главной политической целью союза была борьба с засилием славянского элемента в Австро-Венгрии. Корпоранты также разделяли взгляды известного австрийского политического деятеля Георга фон Шонерера, одного из идеологических предшественников Гитлера.
После окончания университета Гуго Кальтенбруннер вернулся в родные места и завел практику в городке Рааб, где 4 октября 1903 года у него родился сын Эрнст. Вскоре семья переехала в Линц. Если старший Кальтенбруннер славился своим антиклерикальными настроениями, то его сын наоборот испытывал сильное влечение в католичеству, что не могло не вызывать недовольство отца. Однако, только уже будучи учеников в реальной гимназии Линца Эрнст поддался уговорам отца и без особого энтузиазма вступил в антиклерикальный молодежный союз «Гогенштауфен».
В конце концов, влияние отца сало сказываться на формировании характера молодого Кальтенбруннера. Поступив в 1921 году на юридический факультет университета Граца, он сразу же вступил в корпорацию «Арминия», став один из самых активные ее членов. Эрнст Кальтенбруннер стал инициатором и организатором бойкота еврейских студентов и профессоров университета, а также вступил в борьбу с клерикальной корпорацией буршей «Каролина». Однако, с 1924 года он отошел от активной политической жизни, поскольку родители не могли больше помогать ему материально. Теперь Кальтенбруннер был вынужден самостоятельно зарабатывать себе на жизнь и платить за учебу. Чтобы свести концы с концами, сразу после лекций Эрнст Кальтенбруннер отправлялся в забой, где работал шахтером в ночную смену. В 1926 году он получил диплом доктора права и смог покинуть шахту, чтобы до конца жизни проработать за письменным столом.
В течении двух последующих лет Эрнст Кальтенбруннер провел в постоянных поисках достойного его диплома места, часто меняя одну адвокатскую контору на другую. Свободное время он тратил на безуспешные поиски круга друзей, которые разделяли бы его ультраправые политические взгляды. Только в 1928 году он нашел таких людей и сразу же вступил в их организацию – линцкую секцию Германского фелькишского гимнастического союза (через несколько лет это объединения станет базой для подготовки австрийских эсэсовцев). Одновременно он наладил контакты с отрядами верхнеавстрийского Хайматшутца (Heimatschutz). Эта организация, стаявшая на позициях крайнего антисемитизма и выступавшая за влияния Австрии и Германии, финансировалась «Организацией Эшериха» из Баварии. Ее главою был граф Эрнст Рюдигер фон Штархемберг, в начале 20-х годов сражавшийся в поляками в Силезии в радах фрайкора «Оберланд», принимавшего участие в мюнхенском путче Гитлера. Современники описывали графа как «идола германского национализма в Австрии».(1) Среди восхищенный поклонников графа Штархемберга был и молодой Кальтенбруннер.
Он вступил в Хаймшутц в 1929 году, когда его финансовое положение было просто катастрофическим. В отличии от большинства своих сверстников с дипломами, которые, несмотря на разразившийся экономический кризис еще могли обеспечить себе более-менее достойный уровень жизни, Кальтенбруннер был безработным. Однако, эта организация не оправдала его ожиданий, и спустя пять месяцев Эрнст Кальтенбруннер покинул ряды Хаймшутца, вступив 18 октября 1930 года в Австрийскую национал-социалистскую рабочую партию – филиал НСДАП. Теперь Кальтенбруннер почувствовал, что попал туда, куда так давно стремился. Его устраивала жесткая структура нацисткой партии с харизматическим лидером во главе, идеология которой базировалась на стремлении создать чистое в расовом отношении германское общество, объединив в единый Рейх всех немцев. Обретя душевное спокойствие, Эрнст Кальтенбруннер смог поправить и свои финансовые дела. Партии нужны были люди с дипломами, и Кальтенбруннер довольно быстро занял весьма высокое положение. Кроме того, он организовал платные юридические консультации для членов партии и сочувствующих нацистскому движению. В начале 1931 года он по партийным делам прибыл в Мюнхен, где встретился с Зеппом Дитихом, который и предложил ему вступить в СС. 31 августа того же года Эрнст Кальтенбруннер был занесен в книгу СС под номером 13039. Он стал членом линцкого штурма 37-го штандарта СС, входящего в 1-й абшнит СС (2) под командованием штандартенфюрера Дитриха, штаб которого был расположен в Мюнхене. В конце 1931 года австрийские СС были выведены в отдельный 8-й абшнит, который подчинялся напрямую Гиммлеру. Спустя несколько месяцев Кальтенбруннер стал командиром линцкого штурма СС. К этому времени в Австрии насчитывалось всего 2177 эсэсовцев, которые не подчинялись ни руководству местной нацисткой партии ни командованию австрийских СА, а получали приказы напрямую из Мюнхена.(3)
Главной задачей линцкой роты СС была охрана здания администрации гауляйтера Верхней Австрии и также поддержание порядка на митингах нацистов. На практике это выглядело следующим образом. 27 мая 1932 года 25 эсэсовцев Кальтенбруннера в сопровождении своего шефа и гауляйтера Андреаса Болека порвались в линцкий Фольскгартен, где проходил митинг социал-демократов, и устроили там побоище, длившееся с 8 часов вечера до 11 часов утра. В неравной схватке с полицией отличился и сам Кальтенбруннер – он получил пивной кружкой по голове и был доставлен в больницу. Его доблесть не осталась незамеченной руководством, и спустя полгода он стал официальным юридическим консультантом 8-го абшнита СС. Теперь его обязанностью стало вытаскивать из тюрем и судов австрийских эсэсовцев и штурмовиков. Это провело к окончательному разрыву Эрнста Кальтенбруннера с отцом, который не смог смириться с тем, что сын использует полученные в университете знания на благо откровенных уголовников.
Весной 1932 года в Австрии было сформировано правительство во главе с Энгельбертом Дольфусом. Год спустя новый австрийский канцлер распустил парламент и ввел в стране чрезвычайное положение, чтобы не позволить красным либо коричневым захватить власть в стране. Дольфус прекрасно понимал, что вступать в дискуссии с радикалами бесполезно, поэтому нацистская и коммунистическая партии были запрещены, а их активные члены арестованы и отправлены в специально созданные для них концентрационные лагеря, самыми известными из которых были Веллерсдорф (Нижняя Австрия) и Кайзерштайнбрух (Верхняя Австрия).В январе 1934 года Кальтенбруннер принял участие в организации нескольких диверсионных актов, после чего он был схвачен полицией и отправлен в Кайзерштайнбрух. Находясь в заключении, в апреле того же года Эрнст Кальтенбруннер и его товарищи по бараку объявили голодовку, которую вскоре подхватил весь лагерь. Государственный секретарь безопасности Людвиг Карвински попробовал вести переговоры с Кальтенбруннером, но он требовал освобождения и полной реабилитации всех заключенных-нацистов и продолжал голодать. Через неделю голодающих перевезли в госпиталь в Вене и после лечения освободили. Концлагерь Кайзерштайнбрух был расформирован; 90 процентов заключенных нацистов выпустили на свободу, а остальных отправили к коммунистам в Веллерсдорф.
В лагере Эрнст Кальтенбруннер свел знакомство с известным австрийским нацистом Антоном Райнтхаллером, который был хорошо знаком с Гессом и Даре. Именно он отговорил будущего шефа РСХА от участие в заранее обреченном на провал нацистском путче 25 июля 1934 года.
В этот день венский 89-й штандарт СС под командованием штандартенфюрера Фридолина Гласса захватил резиденцию федерального канцлера и захватили Дольфуса. Тяжелораненый канцлер отказался пойти на переговоры с нацистами и умер без медицинской помощи, так и не подписав требования эсэсовцев. Благодаря его стойкости, на этот раз австрийское государство смогло сохранить свою независимость. К сожалению, четыре года спустя у Австрии не оказалось второго Дольфуса. В течении нескольких дней мятеж был полностью подавлен. Муссолини стянул к австрийской границе 4 дивизии и объявил, что не потерпит присоединения этого государства к Германии, поэтому Гитлер побоялся поддержать своих товарищей по партии. Более того, Рудольф Гесс подписал директиву, официально запрещавшую германским нацистам сотрудничать с их австрийскими коллегами. Поставленная в такие условия австрийская нацистская партия вынуждена была пойти на переговоры с правительством нового канцлера, которым стал Курт фон Шушниг.
В декабре 1934 года на партийной конференции в Инсбруке Райнтхаллер предложил объединить в единый фронт все прогерманские силы Австрии и добиваться прихода к власти легальным путем. В это время Кальтенбруннер стал его личным секретарем, что позволило ему познакомиться с известным венским адвокатом, личным поверенным Шушнига и активным членом национал-социалистской Артуром Зейсс-Инквартом и многими другими полезными людьми. Одновременно он получил повышение по линии СС. После провала путча австрийские части СС были переформированы и переименованы в оберабшнит СС «Дунай». В 8-й Абшнит СС были сведены 52-й штандарт (Нижняя Австрия) и 37-й штандарт (Линц), командиром которого Гиммлер назначил Эрнста Кальтенбруннера.
Однако Райнтхаллер не смог договориться с фон Шушнигом, и Кальтенбруннер, принимавший активное участие в переговорах, вновь отправился в тюрьму. Его обвинили в пропаганде нацизма в армии и передали военному трибуналу, что вполне могло окончиться расстрелом. Но суд смог доказать только членство Кальтенбруннера в запрещенных законом СС и приговорил к 6 месяцам тюрьмы, которые покрылись сроком предварительного заключения.
В это время многие члены нацисткой партии эмигрировали из Австрии, но Эрнст Кальтенбруннер получил личный приказ Гиммлера оставаться на родине. Сразу после выхода из тюрьмы он был назначен командиром 8-го абшнита СС. К этому времени австрийские СС были основательно «почищены» -- специальная комиссия В Мюнхене под руководством обергруппенфюрера Альфреда Биглера уволила более полоны их личного состава, то есть всех, кто был замешан в путче. Теперь главными задачами австрийских эсэсовцев было:
1) охрана руководства австрийской национал-социалистской партии;
2) шпионаж за деятельностью подполья австрийской нацистской партии, Хаймвером и полицией;
3) отслеживание настроения населения Австрии;
Позиции Кальтенбруннера окрепли настолько, что он открыто игнорировал командующего австрийскими СС оберфюрера Карла Тауза, обращаясь по всех вопросам напрямую в Берлин в Гиммлеру или Гейдриху. С 1936 года по именному распоряжению рейхсфюрера СС он стал получать жалование из столицы Рейха и получил право распоряжаться денежными фондами, выделяемыми Берлином для финансирования австрийского нацистского подполья.
11 июля 1936 года фон Шушниг подписал с Гитлером договор о дружбе, к которому прилагался секретный протокол, содержащий своего рода джентльменское соглашение. Австрийский канцлер прекращал репрессии против нацистов, а фюрер официально признавал независимость Австрии. Кроме того, Шушниг обязался согласовывать свою внешнюю политику с действиями Берлина. Сразу после этого в Австрии была объявлена амнистия всем осужденным членам национал-социалистской партии, которая выходила из подполья и получала возможность заниматься легальной политической деятельностью. Гитлер со своей стороны приказал австрийским нацистам свернуть всю нелегальную работу.
В январе 1937 года Эрнст Кальтенбруннер был назначен командующим оберабшнита СС «Дунай». Оберфюрер Таус остался без работы, и Гиммлер запретил ему возвращаться в Австрию. Впоследствии Таус служил в Дахау и Бухенвальде, где его нашли слишком мягким для работы в концлагерях и отправили в отставку.
Теперь главной задачей Кальтенбруннера стала медленная и планомерная подготовка аншлюса и одновременно сдерживание частей СС от преждевременных выступлений, которые могли только испортить все дело и спровоцировать международный кризис. В марте 1937 года венская полиция раскрыла явку СС и выяснила, что Кальтенбруннер является главою австрийских эсэсовцев, чья деятельность не подпадала под соглашение 11 июля и была по-прежнему запрещена. Уже был выписал орден на арест Кальтенбруннера, когда в дело вмешался Зейсс-Инкварт. Он смог убедить венские власти оставить лидера СС в покое. Однако спустя два месяца Кальтенбруннера все равно арестовали в Линце, правда, почти сразу же и освободили. Шеф австрийских СС сал связующим звеном между Берлином и Зейссом-Инквартом, занявшим лидирующее положение в местной нацисткой партии. Одновременно Кальтербруннер создал эффективную разведывательную сеть, которая проникла во все сферы жизни австрийского государства и стала основой для подготовки оккупации этой страны. Сам еще не зная того, Кальтенбруннер своим увлечением разведкой прокладывал себе дорогу в главный офис РСХА.
Однако, стремительный развал Австрии и присоединение ее к Рейху в феврале 1938 года стало полной неожиданностью как для Зейсс-Инкварта, так и для Кальтенбруннера, которых Берлин до последней минуты держал в полном неведении относительно грядущего аншлюсса. Только днем 11 марта 1938 года, когда президент Австрии Вильгельм Миклас под давлением Гитлера назначил Зейсса-Инкварта федеральным канцлером, Эрнст Кальтенбруннер и глава австрийских штурмовиков Иоханнес Лукеш узнали о грядущем присоединении. Кальтенрбуннер удва успел собрать 700 эсэсовцев, чтобы окружить резиденцию канцлера и охранять ее до подхода частей вермахта. Затем он бросился к телефону и начал передавать на места гауляйтерам приказы захватить власть в свои руки при помощи отрядов СС. В 10 часов вечера 50 эсэсовцев под командованием адъютанта Кальтенбруннера оберштурмфюрера Феликса Риннера заняли здание федеральной канцелярии в центре Вены, где спустя еще три часа воцарился Зейсс-Инкварт. Кальтенбруннер рассчитывал на кресло государственного секретаря безопасности и уже получил санкцию Геринга, но Гейдрих воспротивился этому. Дело в том, что Эрнст Кальтенбрунер был законченным алкоголиком, а шеф РСХА терпеть не мог пьяниц. В итоге, после аншлюса ему пришлось довольствоваться должностью начальника СС и полиции в Вене. Действительно, эта личность уже тогда вызывала отвращение даже у соратников-нацистов. В своих мемуарах Вальтер Шелленберг поделился впечатлением от первой встречи с Кальтенбруннером: «Когда я увидел его, меня чуть не стошнило. У него во рту было всего лишь несколько зубов, причем все гнилые. В результате он говорил невнятно, и я с трудом понимал его речь с сильным австрийским акцентом. На Гиммлера это тоже произвело чрезвычайно неприятное впечатление, и он в конце концов приказал Кальтенбруннеру пойти к зубному врачу [этот приказ так и остался невыполненным, поскольку Кальтенбруннер смертельно боялся дантистов – прим. автора]... Он смотрел на вас в упор, подобно змее, жаждущей проглотить свою жертву. Когда его просили высказать мнение по тому или иному вопросу, его угловатое деревянное лицо не менялось в выражении; только спустя несколько секунд угнетающего молчания он ударял по столу и начинал говорить. Когда я смотрел на его руки, у меня всегда было такое чувство, что это конечности старой гориллы. Они были слишком короткие, а пальцы пожелтели от дыма – Кальтенбруннер курил по сто сигарет в день».(4)
Разочаровавшись, Эрнст Кальтенбруннер решил, что после аншлюса цель всей его жизни выполнена и ему остается только стареть на «теплом» посту в Вене. Однако, если даже Кальтенбруннер серьезно считал, что его политическая карьера закончена, он сильно ошибался. Она только начиналась.
1 мая 1939 года Австрия, переименованная теперь в Остмарк, прекратила свое существование как территориальная единица. Кабинет министров Зейсс-Инкварта был распущен, а вся страна поделена на гау, которые вошли по отдельности в состав Третьего рейха и подчинялись напрямую Берлину. Кальтенбруннер же стал всего лишь командующим оберабшнита СС «Дунай». Только год спустя Гиммлер назначил его командующим СС и полицией (Höheree SS- und Polizeiführer – HSSPF) 17-го военного округа, в который вошли Вена, Нижняя и Верхняя Австрия, а также часть Бургенланда.
andrei_f, 8 ноя 2007
#9
1 человеку нравится это.
Оффлайн
Oberschütze andrei_f
Сообщения:
454
Адрес:
Москва, РФ
