Анализируя структуру кланово-корпоративных систем, можно выделить с определенной долей условности четыре их типа.
Первый — «отраслевые» кланы. В отличие от распространенного мнения, они достаточно жестко соперничают друг с другом.
Отраслевые клановые объединения существуют как в сырьевых отраслях, так и в оборонной промышленности, агропромышленном комплексе и др. Но крупнейшие и влиятельнейшие отраслевые кланы сложились в тех отраслях, где сформировались мощные монополистические группировки (скажем, в отраслях естественной монополии — например, Газпром) или доминируют нескольких крупных корпораций (как в нефтяной промышленности).
Второй тип — это региональные кланы. Они строятся, как правило, вокруг сильного регионального лидера (главы администрации региона, мэра крупного города) и «завязаны» на бюджет и регулирующие возможности региона. Одним из примеров таких образований могла до недавнего времени служить группировка капиталов и фирм вокруг мэра Москвы Лужкова и московского правительства. Это своего рода «метаклан», клан кланов. Не секрет, что Москва, сосредоточив более 3/4 финансового капитала России, стала одним из самых богатых городов страны. Даже с учетом финансового кризиса, (!) массовых «недоплат» налогов, арендой платы и т. п., бюджет города — это гигантский капитал. Учитывая ведущееся в Москве грандиозное строительство престижных объектов, мощную преступность и традиционно высокую концентрацию мафиозных структур, можно понять, сколь многосложно это образование. Кроме того, в Москве сосредоточены верхушки многих других кланов, что делает этот город географическим центром борьбы и взаимодействия группировок, контролирующих отечественную экономику.
|
|
Сердцевину московского регионального клана составляло Правительство Москвы во главе с влиятельным Ю.М. Лужковым. Большие бюджетные ресурсы города (составляющие почти десятую часть федерального бюджета) позволяли Лужкову обеспечивать поддержку со стороны ряда сильных банков. Правительство Москвы, в отличие от властей большинства других территорий, опирается также на владение довольно большим объемом собственности (существенно ограничив процесс приватизации недвижимой собственности, находившейся в муниципальной собственности, Москва получает значительные доходы от сдачи недвижимости в аренду и от относительно хорошо подготовленных сделок по приватизации недвижимости; аренда недвижимости является также и дополнительным рычагом контроля Правительства Москвы над мелким и средним бизнесом).
Правительство Москвы вело деятельность по поддержке и контролю mass media. От его финансовой поддержки зависит ряд крупных региональных газет и телевизионный канал, район вещания которого много шире, чем только Москва и Московская область.
|
|
Третий тип клановых структур — это объединения ведомственно-функционального типа. Например, федеральные и местные власти России в течение последних восьми лет выполняли и продолжают выполнять фантастическую по своим масштабам «функцию» по перераспределению государственной собственности России.
Четвертый тип — клановые структуры, возникшие на основе частных коммерческих предприятий путем ускоренной централизации и концентрации капитала (в том числе, методами насилия). Большинство из них прошло длинную дорогу, начавшись с легализованных теневых капиталов (так называемых «цеховиков» - администраторов госпредприятий, использовавших контролируемые ими производственные мощности для подпольного производства, или бандитско-мафиозных группировок), денег распавшихся политических и партийных структур (КПСС, ВЛКСМ), реже — частных лиц (мы в данном случае не рассматриваем банки и фирмы, возникшие на базе бывших государственных предприятий или учреждений). Затем был период массовых спекуляций с валютой, гуманитарной помощью, недвижимостью, ваучерами, импортными товарами, ГКО и т. п., сопровождавшихся широким использованием внеэкономических методов (рэкет, коррупция и т. п.), слияния и в конечном итоге образования относительно «чистых» структур, прошедших подчас 3—5 раз через смену «имиджа» и, на первый взгляд, мало связанных с организованной преступностью или коррумпированным чиновничеством.
Характерной чертой многих кланов является активное проникновение в mass-media. Кланы берут под свой полный или частичный контроль газеты, информационные агентства, радиостанции, участвуют в финансировании телевизионных каналов. Это не в последнюю очередь связано со стремлением кланов обеспечить благоприятную политическую атмосферу для своей деятельности.
Что же касается взаимоотношений «кланы — политика», то, как уже было сказано выше, кланы в большинстве случаев не имеют однозначной связи с какой-либо конкретной политической партией, хотя в 2000-е годы большинство из них стало более чем лояльно вести себя по отношению к «партии власти». Кланы стремятся не только обрести прочные связи с политиками, обладающими властью, или перспективами приобрести власть, но и обезопасить себя от политических ударов при любом изменении политической конъюнктуры. Разумеется, практически все кланы заинтересованы в продолжении экономической политики «партии власти», а потому и активно поддерживали избирательную компанию Бориса Ельцина в 1996 году, Владимира Путина в 2000 году, В.Медведева в 2008. Однако кланы не избегают и контактов с оппозицией, особенно в тех случаях, когда оппозиционные политики приобретают реальное влияние (например, в Государственной Думе, или при избрании на пост губернаторов).
Такой подход кланов к участию в политике является одним из факторов, объясняющих относительную независимость российских политических партий от интересов того или иного клана, несмотря на активное участие последних в политической жизни.
Весьма важен вопрос о роли и потенциале кланово-корпоративных групп в деле модернизации российской экономики.
Содной стороны, в стране не видно иных, кроме названных группировок, агентов модернизации. Только эти структуры обладают крупными по российским масштабам капиталами. Только они (за небольшим исключением мелких и средних предприятий в сфере услуг, строительстве и пищевой промышленности) контролируют жизнеспособные и, в ряде случаев, даже на мировом рынке конкурентоспособные производства (экспорт сырьевых ресурсов, прежде всего). Наконец, только они являются в нынешней российской действительности центрами притяжения квалифицированных кадров.
|
|
Однако, с другой стороны, анализ модели поведения этих групп не вселяет слишком большого оптимизма.
Тот факт, что клановые группировки сконцентрировали в своих руках большую мощь и влияние, еще ничего не говорит ни за, ни против их возможностей принять участие в обеспечении экономического подъема. Суперкорпорации вполне могут быть опорой экономического прогресса. Дело в другом.
Как мы уже отметили, было бы большим упрощением рассматривать отечественную социально-экономическую жизнь как строго размеренную рыночную конкуренцию (с четко определенными правилами и рамками) этих суперкорпораций. Российская экономика является в полном смысле слова трансформационной, а это означает в данном случае следующее.
Во-первых, сами кланово-корпоративные структуры находятся в процессе становления; их границы аморфны и подвижны. Одни и те же фирмы, банки, чиновники и даже целые ведомства (а подчас и высшие лица государства) меняют свои ориентиры, симпатии и антипатии, перемещаясь из одного клана в другой или пытаясь включиться в целый ряд клановых структур. Более того, поскольку вся страна находится в условиях «диффузии институтов», постольку большая часть кланов организационно неоформлена и неинституционализирована («Газпром» здесь — исключение; как правило, сколько-нибудь доказательно определить и формально описать структуру клана почти невозможно).
Во-вторых, кланово-корпоративные структуры в большинстве случаев характеризуются взаимной диффузией, «втеканием» друг в друга и это их отличительная, специфическая для переходных обществ черта.
В-третьих, взаимодействие кланово-корпоративных структур строится на основе сочетания сложной системы методов. Можно предположить, что главной из форм борьбы (равно как и «дружбы», взаимной поддержки) являются различные неформальные внеэкономические взаимодействия. К числу последних можно отнести личную унию, сговоры, соглашения о разделе рынков и сфер влияния, «правилах» конкуренции, а так же рэкет, подкуп, шантаж и т. п. Рыночная конкуренция только возникает и является не просто несовершенной (в том смысле, какой вкладывает в это понятие учебник экономике), а деформированной от рождения. По сути, это не столько игра стихийных сил, где побеждает тот, у кого ниже издержки, выше качество и т. п., а борьба сил локального регулирования. Каждый из кланов старается регулировать не только рынок (подобно тому, как это делают монополии), но и воздействовать на отношения с государством, использует добуржуазные методы давления и т. п.
|
|
Пытаясь перераспределить все эти каналы власти в свою пользу, эти силы сталкиваются в борьбе, где побеждает сильнейший клан, а не наиболее конкурентоспособный товар — это важнейшая специфическая черта конкуренции в трансформационной экономике (это похоже на соревнование по бегу в мешках, где побеждает не тот, кто лучше бегает, а тот, кто лучше может бежать в мешке). Наконец, существенную роль во взаимодействии кланов играет модифицированный механизм «плановой сделки» (только его объектом становятся не директивы по валовому выпуску продукции, а налоговые, кредитные и т. п. льготы).
В-четвертых, в российской экономике идет (как уже отмечалось) крайне активный и масштабный процесс перераспределения прав и объектов собственности, а вместе с этим и хозяйственной власти. Сотни миллиардов долларов уже перераспределены и продолжают перераспределяться и этот процесс составляет важнейшую сферу взаимодействия кланово-корпоративных структур в России.
В результате взаимопересечения этих специфических механизмов жизнедеятельности и взаимодействия кланов и образуется такая экономика, как экономика России, где либерализация цен приводит к гигантской инфляции и спаду, где этот спад и институциональный хаос создают максимально благоприятную среду для ускоренной концентрации хозяйственной власти в руках ограниченного круга кланов-корпораций, а большинство трудящихся теряют 1/3 своих доходов, не говоря уже о почти полной потере сбережений, социальной защищенности, стабильности и др. Где начавшийся после этого рост оказался связан не столько со стабилизацией экономики, сколько с благоприятной конъюнктурой на мировых рынках сырья и в условиях Мирового кризиса 2008 года обернулся для России кумулятивным спадом на более чем 10%...
Сказанное внушает серьезные опасения, что стратегической задачей для кланово-корпоративных группировок России на ближайшую перспективу станет не технологическая и социальная модернизация, а продолжение борьбы за дальнейшее перераспределение объектов и прав собственности в свою пользу и расширение сфер своего влияния. Для того, чтобы обеспечивать свои экономические интересы, в описанных условиях трансформационной экономики России кланам нужны совсем иные средства, чем вложения в модернизацию, а именно: расширение влияния на финансовые институты, продвижение своих людей в государственные структуры, поиск путей полулегальной скупки акций (например, за счет давления на рабочих или их косвенного обмана) и т. п.
И все-таки вопрос об альтернативе такой модели не снят еще с повестки дня.