Приватизация – стимулятор коррупции

«Воры должны сидеть в тюрьме, а не в сановных кабинетах или топ-менеджерских офисах»

Приватизация и коррупция в современной России – од­нояйцовые близнецы. Когда говорят приватизация – подразумевает­ся коррупция и наоборот. Не подавив коррупцию, которая приняла в стране системный характер, либо, по крайней мере, не минимизиро­вав её, рассчитывать на «честную» и «справедливую» приватизацию не приходится. Равно как и надеяться на возможность использования в сегодняшней России некоррупционных схем управления государст­венной собственностью, которые не связаны с приватизацией при одновременном приостановлении приватизационных процессов.

В условиях коррупции так называемые государственные арендо­датели, концеденты, доверители превратились в казнокрадов, чему в немалой степени содействовал печально известный федеральный закон N 94-ФЗ от 21.07.2005 г. «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд», а также другие коррупциогенные законода­тельные и нормативные акты. Надежда на «карающий меч» правосу­дия, как показывает российская практика, мала, поскольку оно само коррумпировано, равно как и иные надзорные и правоохранитель­ные органы.

Учитывая криминальный и коррумпированный характер боль­шей части проведенных приватизационных сделок, в качестве мень­шего зла следует ввести практику обязательного контроля процесса приватизации (там, где она нужна) со стороны общественных и ком­петентных государственных органов. На «входе» — наличие реаль­ных средств у потенциального покупателя, их происхождение, «био­графия» претендента на покупку имущества и т. п. На «выходе» (при условии получения положительного заключения общественных и компетентных органов) — выполнение обязательств, взятых на себя покупателями государственного и муниципального имущества. По­добная практика имеет место, например, в Республике Беларусь, в которой в роли контрольного компетентного органа выступает КГБ.

Реальное подавление коррупции требует проведения демонопо­лизации общественно-политической жизни страны. Так, фактиче­ская монополия власти в верхнем её эшелоне сделала возможным проведение отмеченных ранее пресловутых залоговых аукционов 1995-1996 годов.

Не менее важно, то обстоятельство, что фактическая монополия на власть одной политической силы, не только не восстановила и, по-видимому, не собирается восстанавливать справедливость в вопросе о залоговых аукционах, но и не исключает возможность повторения подобного рода коррупционных сделок в будущем, связанных с за­хватом имущественных объектов.

В этой связи, антикоррупционную роль может сыграть ратифи­кация Россией статьи 20 «Незаконное обогащение» Конвенции ООН против коррупции. Согласно этой статьи «государство-участник рас­сматривает возможность принятия таких законодательных и других мер, какие могут потребоваться с тем чтобы признать в качестве уго­ловно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, неза­конное обогащение, т. е. значительное увеличение активов публич­ного должностного лица, превышающее его законные доходы, кото­рое оно не может разумным образом обосновать»[214]. Россия ратифи­цировала данную конвенцию за исключением (до настоящего вре­мени) указанной статьи. Также антикоррупционную роль может и должна сыграть отмена срока давности для коррупционных преступ­лений. История знает аналогичные правовые прецеденты.

В марте 2012 г. тогдашним Президентом РФ в качестве антикор­рупционной меры представлен законопроект «О контроле за расхо­дами», подготовленной его администрацией. Документ обязывает государственных и муниципальных чиновников определенных кате­горий по требованию их руководителей или уполномоченных на то лиц, представлять сведения о своих крупных расходах (сделках), о крупных расходах своих супруги (супруга) и несовершеннолетних детей, а также сведения об источниках получения расходуемых средств и сведения, обосновывающие законность получения средств. Если сумма таких расходов превышает общий доход подозреваемого лица и его супруги (супруга) по основному месту их службы (работы) за три года подряд, их имущество, в отношении которого не пред­ставлено сведений, свидетельствующих об его приобретении на за­конные доходы, обращается в судебном порядке в доход государства, а чиновник – увольняется с работы[215].

Более жесткую позицию в вопросе искоренения коррупции, применительно к отраслям, связанным с обеспечением националь­ной безопасности, занял В. Путин, который определил, что «корруп­ция в сфере национальной безопасности – это, по сути, государст­венная измена»[216].

Авторы солидарны с такой позицией. Следует добавить, что кор­рупцию надо рассматривать не только как государственную измену, но и измену народам России, которые, в случае, если за сказанным словом не последует дело (обычная современная российская практи­ка), могут окончательно утратить доверие к власти. Коррупционер в сферах, связанных с обеспечением национальной безопасности, – действительно враг народа. К нему, в особенности, когда это чинов­ник высшего ранга, должна применяться высшая мера социальной защиты, как это имеет место, например, в Китае. Кому многое дано, с того должно много и спроситься.

Возвращаясь к законопроекту «О контроле за расходами», при­ходится констатировать, что в нем остается открытым ряд вопросов. Обозначим некоторые из них.

Вопрос первый – относительно круга лиц, которым могут быть применены нормы данного законопроекта, в случае его принятия. Чем мотивируется исключение из него совершеннолетних детей, других близких родственников, а также тех, на кого может быть за­регистрирована часть имущества чиновников?

Вопрос второй – будет ли закон распространяться на лиц, участ­вовавших в коррупционных действиях до его принятия, если таковые будут установлены?

Вопрос третий –на каком основании из сведений о расходах лиц, подлежащих антикоррупционному контролю, а также о расхо­дах их супруг (супругов) и их несовершеннолетних детей, исключены сведения о расходах на приобретение драгоценностей и произведе­ний искусства, цена которых может достигать многих миллионов евро или долларов США?

Вопрос четвертый –предусматривает ли законодатель способы обращения в доход государства имущества коррупционеров, нахо­дящегося за рубежом?

Вопрос пятый –остается не ясным: возможна ли уголовная от­ветственность коррупционера за свои деяния, как это имеет место в мировой практике, и какова мера такой ответственности?

Если вразумительный ответ гражданскому обществу России не будет дан, то лишний раз придется убедиться в справедливости из­вестной русской пословицы: «Ворон у ворона глаз не выклюет».