2020-08-05
176
В то время, как юг и запад Германии были охвачены открытым восстанием и правительствам от начала первых враждебных действий в Дрездене до сдачи Раштатта потре бовалось более десяти недель, чтобы задушить эту последнюю вспышку первой германской революции, Национальное со брание исчезло с политической арены, причем никто не за метил его исчезновения.
Мы оставили это высокое учреждение во Франкфурте, когда оно было приведено в растерянное состояние дерзкими на падениями правительств на его достоинство, бессилием и пре дательским бездействием созданной им самим центральной власти, восстаниями мелкой буржуазии на его защиту и вос станиями рабочих за более революционную конечную цель. Среди членов собрания царствовали крайняя безнадежность
и отчаяние; события сразу приняли такой решительный обо рот, что в несколько дней совершенно рушились все иллю зии этих ученых законодателей относительно действительной их власти и влияния. Консерваторы по сигналу своих прави тельств уже оставили собрание, которое могло продолжить свое существование только вопреки существующим властям. Либералы, в крайнем расстройстве, отступились от всего; они тоже слагали с себя свои депутатские полномочия. По чтенные господа дезертировали сотнями. Первоначально число их составляло от восьми до девяти сотен, но оно уменьша лось с такой стремительностью, что скоро для принятия
100
постановлений собрание признало достаточным присутствие ста пятидесяти, а через несколько дней—ста депутатов. Но трудно было собирать даже это число, хотя вся демократи ческая партия осталась на месте.
Было достаточно ясно, чтò надо было делать остатку пар ламента. Ему следовало только открыто и решительно при мкнуть к восстанию, придать ему таким образом всю силу, какую только могла сообщить ему законность; в то же время собрание приобретало таким способом армию для своей соб ственной защиты. Ему надо было потребовать от централь ной власти немедленного прекращения всех враждебных дей ствий; а если бы, что надо было предвидеть, эта власть не сумела и не захотела действовать так, оно должно было бы немедленно устранить ее и заменить более энергичным правительством. При невозможности привлечь во Франкфурт войска повстанцев (что не трудно было бы осуществить вначале, пока правительства отдельных государств были мало подготовлены и обнаруживали нерешительность) собрание могло бы, не теряя времени, перенести свое местопребывание
в самый центр восставшей области. Если бы все это было сделано немедленно и решительно, не позже половины или конца мая, то как перед восстанием, так и перед Националь ным собранием еще открылись бы надежды на успех.
Но от представителей немецкого мещанства 1 никак нельзя было ожидать таких решительных действий. Эти честолюбивые политики ничуть не расстались со своими иллюзиями. Те члены парламента, которые утратили свою роковую веру в его силу и неприкосновенность, уже удрали; оставшихся де
мократов не легко было бы убедить отказаться от тех грез
о власти и величии, которым они предавались в течение целого года. Они оставались верны своему прежнему курсу, и у них все время не хватало духу действовать решительно, до тех пор, пока, наконец, не исчезла всякая возможность успеха и даже всякая возможность хотя бы пасть с честью. Чтобы развить притворную, проникнутую важничаньем дея тельность, полное бессилие которой при сопоставлении с их превыспренними притязаниями могло возбудить лишь состра дание и насмешку, они продолжали направлять резолюции, обращения и требования к имперскому правителю, который не обращал на них никакого внимания, и к министрам,
1 Shopokracy —дословно«лавкократия». Ред.
167
которые вступили в открытый союз с врагом. А когда, нако нец, Вильгельм Вольф, депутат из Штригау, и один из редак торов «Новой Рейнской Газеты», единственный действительный революционер во всем собрании, заявил, что если они серьезно относятся к своим словам, то должны положить конец бол товне и прежде всего объявить вне закона имперского пра вителя, первого предателя народа, тогда все сосредоточенное нравственное негодование этих господ парламентариев раз разилось с такой силой, которой и в помине не было все время, пока правительства осыпали его оскорблениями.
Несомненно, предложение Вольфа было первым разумным словом, сказанным в стенах храма св. Павла 1;—несомненно потому, что он требовал именно того, что было необходимо. Но такая откровенная речь, называвшая все своими именами, могла лишь оскорбить те чувствительные души, которые были решительны только в своей нерешительности и которые, бу дучи слишком трусливыми для того, чтобы действовать, раз навсегда вбили себе в голову, что ничего не делать—это именно и есть то, что следует делать. Каждое слово, которое, как вспышка молнии, освещало безрассудную, но в то же время преднамеренную неясность их умов, каждое напоми нание, способное вывести их из лабиринта, в котором они во что бы то ни стало хотели оставаться как можно дольше, всякий ясный взгляд на действительное положение вещей,— все это было, разумеется, преступлением против величества суверенного собрания.
Вскоре после того, как, несмотря на все резолюции, воз звания, запросы и прокламации, положение почтенных господ депутатов во Франкфурте сделалось таким, что защита стала уже невозможной, они ушли, но ушли не в восставшие обла сти: это было бы слишком уже смелым шагом. Они отпра вились в Штутгарт, где вюртембергское правительство со храняло своего рада выжидательный нейтралитет. Здесь они, наконец, низложили имперского правителя и объявили, что он лишается власти, и из своей собственной среды избрали регентство из пяти членов. Это регентство начало с того, что попыталось заставить правительства принять закон о милиции, который с соблюдением всех законных формально стей был разослан всем правительствам Германии.
1 Храм св. Павла во Франкфурте —помещение,где заседалпарламент. Ред.
108
Им-то, завзятым врагам собрания, отдан был приказ соби рать силы для его защиты! Так создавалась—разумеется, на бумаге—армия для защиты Национального собрания. Диви зии, бригады, полки, батареи—все было предусмотрено и предписано. Ни в чем не было недостатка, кроме реальности, потому что эта армия, конечно, никогда не появилась на свет.
Еще один последний план сам собою напрашивался Нацио нальному собранию. Демократическое население из всех ча стей страны присылало депутации, чтобы отдать себя в рас поряжение парламента и побудить его к решительным дей ствиям. Народ, знавший истинные намерения вюртембергского правительства, заклинал Национальное собрание принудить это правительство к открытому и активному участию в со седнем восстании. Но нет. Перейдя в Штутгарт, Национальное собрание отдалось милости вюртембергскою правительства. Депутаты сознавали это и потому противодействовали агита ции среди народа. Благодаря этому они утратили последний остаток влияния, которое все еще могли бы сохранить за собой. Они стяжали заслуженное презрение, и вюртембергское правительство, побуждаемое Пруссией и имперским правите лем, положило конец демократическому фарсу: 18 июня 1849 г. оно заперло зал заседаний парламента и предписало членам регентства оставить страну.
Тогда они отправились в Баден, в лагерь восставших; но там они были теперь уже бесполезны. Никто не обращал на них внимания. Тем не менее регентство продолжало спасать отечество своими мероприятиями от имени суверенного гер манского народа. Оно сделало попытку добиться своего при знания со стороны иностранных держав, выдавая паспорта всякому, кто хотел их брать. Оно издавало прокламации и отправляло комиссаров, чтобы вызвать восстание в тех самых областях Вюртемберга, активным содействием которых оно пренебрегло, когда время еще не было потеряно; разумеется, безуспешно. Перед нами подлинное донесение, отправленное регентству одним из его комиссаров, г. Реслером, депутатом от Эльса; его содержание весьма характерно. Оно помечено: Штутгарт 30 июня 1849 года. Описав приключения полудю жины этих комиссаров, безуспешно искавших денег, он при водит ряд оправданий, потому что он все еще не возвратился на свой пост, и затем делает экскурс в область глубокомыс ленных соображений о возможных конфликтах между Прус сией. Австрией, Баварией и Вюртембергом и о их возможных
109
последствиях. Подробно обсудив все это, он, тем не менее, приходит к выводу, что надеяться все-таки не на что. Далее он предлагает организовать из надежных людей почтовую службу для передачи известий и создать систему шпионства для раскрытия намерений вюртембергского министерства и получения сведений о передвижениях войск. Это письмо не дошло по адресу, потому что, когда оно писалось, регентство целиком уже переправилось в «иностранное ведомство», т. е.
в Швейцарию. И в то время, как бедный г. Реслер все еще ломал голову над тем, каковы планы страшного мини
стерства захудалой державы, его тысяч прусских, баварских
и гессенских солдат в последнем бою под стенами Раштатта уже решили все дело.
Так исчез германский парламент, а вместе с ним—первое
и последнее создание германской революции. Его созыв был первым доказательством того, что в Германии действительно была революция;и он существовал до тех пор,пока она,
эта первая современная германская революция, не пришла
к концу. Избранный под влиянием класса капиталистов разъ единенным, разбросанным сельским населением, бòльшая часть которого только что очнулась от феодального оцепенения, этот парламент послужил к тому, чтобы выдвинуть на поли тическую арену, а затем совершено уничтожить все крупные популярные имена эпохи 1820—1848 годов. Здесь собрались все знаменитости буржуазного либерализма. Буржуазия ждала чудес, а стяжала она позор для себя и своих представителей. Класс промышленных и торговых капиталистов понес в Герма нии более тяжкое поражение, чем в какой-либо другой стране. Сначала он был побежден, сокрушен, прогнан от власти в отдельных государствах Германии, а потом был разбит на голову, обесчещен и осыпан насмешками в центральном гер манском парламенте. Политический либерализм, правление бур жуазии—будь то при монархической или при республиканской форме правления—стал навсегда невозможен в Германии.
В последний период своего существования германский пар ламент послужил тому, чтобы навсегда опозорить партию, которая с марта 1848 г. стояла во главе официальной оппо зиции,—демократов, этих представителей интересов мелкой буржуазии и отчасти крестьянства. В мае и июне 1849 г.
этот класс подучил возможность показать свою способность
к организации устойчивого правительства в Германии. Мы уже знаем, какую он потерпел неудачу,—не столько из-за
110
неблагоприятных обстоятельств, сколько из-за своей полной
и неизменной трусости, проявлявшейся при всех решительных движениях, которые имели место со времени начала рево люции; из-за того, что в политике он обнаружил близорукость, малодушие и нерешительность, которые характерны для его коммерческих операций. В мае 1849 г. благодаря такому поведению он утратил доверие подлинно боевой силы всех европейских восстаний—рабочего класса. Но все же у него были благоприятные виды на успех. С того времени, как реакционеры и либералы удалились, германский парламент был исключительно в его руках. Сельское население было на его стороне. Две трети армий в мелких государствах, треть прусской армии, большая часть прусского ландвера [запаса] готовы были присоединиться к нему, если бы он стал действовать с той решительностью и отвагой, которые вытекают из ясного понимания положения вещей. Но поли тики, стоявшие во главе этого класса, были не дальновиднее, чем масса мелких буржуа, следовавшая за ними. Они обнару жили еще большую слепоту, еще упорнее цеплялись за пред намеренно питаемые иллюзии, были еще легковернее, были еще более неспособны решительно считаться с фактами, чем либералы. Их политическое значение тоже упало ниже точки замерзания. Но так как фактически они не осуществили своих заезженных принципов, то при очень благоприятных обстоя тельствах они могли бы вновь ожить на короткое время, если бы у них, как у их товарищей, «чистых демократов» во Франции, государственный переворот Луи Бонапарта не отнял и этой последней надежды.
Подавлением восстания в юго-западной Германии и обра щением в бегство германского парламента заканчивается исто рия первого германского восстания. Нам остается еще бро сить прощальный взор на победоносных членов контррево люционного союза. Это мы сделаем в нашей следующей статье 1.
Напечатано в «Нью-Йоркской Трибуне» 23 октября 1852 г.
XX. НЕДАВНИЙ ПРОЦЕСС КОММУНИСТОВ В КЕЛЬНЕ
Лондон, 1 декабря 1852 г.
Вы, вероятно, уже получили через европейскую печать ряд отчетов о процессе-монстре против коммунистов в Кельне
и о его исходе. Но так как ни одни из этих отчетов не
1 Эта статья не найдена. Ред.
111
дает хотя бы приблизительно верного изложения фактов и так как эти факты бросают яркий свет на политические сред ства, которыми держат в оковах европейский континент, то я считаю необходимым вернуться к этому процессу.
Вследствие уничтожения права союзов и собраний комму нистическая, или пролетарская, партия, точно так же, как
и другие партии, утратила возможность создать себе на континенте легальную организацию. Кроме того, ее вожди были изгнаны из своих стран. Но ни одна политическая партия не может существовать без организации; и если либеральная буржуазия и демократическая мелкая буржуа зия благодаря своему социальному положению, своим сред ствам и упрочившимся ежедневным сношениям между ее чле нами до известной степени легко могли удовлетворить потреб ность в организации, то пролетариату, лишенному такого общественного положения и денежных средств, для создания организации не оставалось ничего иного, кроме тайных об ществ. Вот почему как во Франции, так и в Германии воз никло множество тайных обществ, которые, начиная с 1849 г., полиция открывала одно за другим и преследовала как за говоры. Но если многие из этих обществ были действительно заговорами, организованными с целью ниспровергнуть суще ствующую государственную власть,—и трус тот, кто при известных обстоятельствах не стал бы вступать в заговоры, точно так же, как он был бы глупцом, если бы стал делать это при других обстоятельствах,—то кроме этого существо вали и другие общества, которые ставили себе более отда ленную и высокую цель, которые знали, что свержение су ществующего правительства является только эпизодом в при ближающейся великой борьбе, и которые стремились орга низовать и подготовить партию, ядро которой они соста вляли, к последнему решительному бою, который рано или поздно должен будет навсегда уничтожить в Европе господ ство не только «тиранов», «деспотов» и «узурпаторов», но несравненно более могущественную и страшную власть: власть капитала над трудом.
Такова была организация передовой коммунистической пар тии в Германии. В согласии с принципами «Манифеста» (опу бликованного в 1848 г.) и с положениями, развитыми в напечатанной в «Нью-Йоркской Трибуне» серии статей о ре волюции и контрреволюции в Германии, партия эта никогда не воображала, будто она может, когда и как ей заблаго
112
рассудится, произвести ту революцию, которая должна на деле осуществить ее идеи. Она изучала причины, которые вызвали революционное движение 1848 г., и причины, ко торые повели к его крушению. Считая, что общественный антагонизм классов лежит в основе всякой политической борьбы, она обратилась к исследованию тех условий, при которых один общественный класс может и должен быть призван к тому, чтобы представлять совокупность интересов народа и, следовательно, политически управлять им. Исто рия показала коммунистической партии, каким образом вслед за земельной аристократией средних веков возникла денеж ная мощь первых капиталистов и захватила бразды пра вления; как общественное влияние и политическое господ ство этой части капиталистов—финансистов—было заменено
с того времени, как стал применяться пар, возрастающей силой промышленных капиталистов и как в настоящее время притязание на господство заявляют еще два класса—класс мелких буржуа и класс промышленных рабочих. Практиче ский революционный опыт 1848—1849 гг. подтвердил теоре тические соображения, приведшие к тому выводу, что сна чала должна достигнуть господства демократия мелкой буржуазии, прежде чем коммунистический рабочий класс может надеяться установить свою постоянную власть и уни чтожить ту систему наемного рабства, которая держит его под игом буржуазии. Следовательно, тайная организация коммунистов не могла непосредственно иметь целью ниспро вержение существующих правительств в Германии. Она была образована для того, чтобы ниспровергнуть не эти прави тельства, а правительство восстания, которое раньше или позже должно было последовать за ними. Члены организации вероятно, даже несомненно, каждый за свой страх и риск оказали бы активную поддержку революционному движению против существующего порядка. Но подготовка такого дви жения иным способом, кроме тайного распространения ком мунистических идей в массах, не могла быть задачею Союза коммунистов. Большинство членов Союза настолько хорошо понимало эти основные положения, что, когда честолюбивый карьеризм некоторых из его членов привел к попыткам
превратить Союз в заговор 1 для организации импровизиро
1 Имеется в виду фракция Виллиха и Шаппера, исключенная из Союза в 1850 году. Ред.
118
ванной революции, эти члены были быстро устранены из Союза.
Никакой закон в мире не мог бы назвать такое общество заговорщическим тайным союзом, ставящим себе целью го сударственную измену. Если это был заговор, то это был заговор не против существующего правительства, а против его вероятного преемника. И прусское правительство знало это. Вот в чем причина, почему следствие против одиннад цати обвиняемых, которых держали в одиночном заключении, тянулось восемнадцать месяцев, использованных властями для самых поразительных юридических фокусов. Представьте себе: после восьмимесячного ареста заключенных задержали в тюрьме еще на несколько месяцев «за отсутствием против них улик, доказывающих какое-либо преступление». А когда, нако нец, обвиняемые выступили перед присяжными, им не смогли вменить ни одного неоспоримого деяния, которое носило бы характер государственной измены. Все же они были осуждены, и вы сейчас увидите, каким образом.
В мае 1851 г. был арестован один из эмиссаров Союза,
и на основании найденных у него бумаг произведены были дальнейшие аресты. Один прусский полицейский чиновник, некто Штибер, немедленно получил предписание проследить разветвления мнимого заговора в Лондоне. Ему удалось до быть некоторые документы, принадлежащие тем упомянутым выше лицам, которые отделились от Союза и после этого организовали действительный заговор в Париже и Лондоне. Эти бумаги были добыты посредством двойного преступле ния. Удалось подкупить некоего Рейтера, который взломал конторку секретаря Союза и украл из нее документы. Но это еще не все. Кража эта повела к раскрытию так назы ваемого «немецко-французского заговора» в Париже и к осуждению его участников, но все же не дала ключа к боль шому Союзу коммунистов. Парижским заговором, кстати ска зать, руководили несколько честолюбивых дураков и поли тических проходимцев в Лондоне и одни парижский полицей ский шпион, осужденный раньше за подделку документов. Одураченные ими олухи яростными декламациями и крово жадными трескучими словами возмещали свое крайнее по литическое ничтожество.
Следовательно, прусской полиции пришлось искать новых открытий. В прусском посольстве в Лондоне она устроила настоящее отделение тайной полиции. Полицейский агент, по
114
имени Грейф, занимался своей гнусной профессией, нося зва ние атташе посольства,—прием, которого собственно доста точно, чтобы поставить все прусские посольства вне между народного права, и прибегать к которому еще не решались даже австрийцы. Под его руководством работал некий Флери, купец лондонского Сити, человек с некоторым состоянием
и довольно хорошими связями, одна из тех жалких тварей, которые совершают гнуснейшие дела из прирожденной склон ности к подлости. Другим агентом был торговый приказчик,
по имени Гирш, который, однако, уже при его прибытии
в Лондон был заподозрен в шпионстве. Он втерся в обще ство нескольких немецких эмигрантов-коммунистов в Лондоне, и те, чтобы достать доказательства относительно его истин
ного характера, терпели его в течение некоторого времени
в своей среде. Доказательства его связи с полицией скоро были получены, и г. Гирш с этого момента исчез. Но хотя он потерял таким образом всякую возможность приобретать те сведения, за которые ему платили, он все-таки не остался бездеятельным. В своем уединении в Кенингтоне, где он ни разу не встретил ни одного из разыскиваемых коммуни стов, он еженедельно фабриковал мнимые отчеты о мнимых заседаниях мнимого центрального комитета как раз той за говорщической организации, которую никак не могла изло вить прусская полиция. Содержание этих отчетов было в высшей степени бессмысленно. Ни одно имя не соответство вало действительности, ни одна фамилия не была написана правильно, ни одному лицу не было приписано тех слов, которые он с некоторою вероятностью мог произнести. В этой фальсификации ему помогал его учитель Флери, и отнюдь не доказано, что к этим постыдным действиям не приложил своей руки и «атташе» Грейф. Как ни маловероятно это, но прусское правительство приняло за святую истину эту бес смысленную стряпню, и можно представить себе, как пере путали такого рода свидетельства те доказательства, которые были представлены присяжным. В судебном процессе в каче стве свидетеля выступил еще г. Штибер, уже упомянутый полицейский чиновник, который клялся в справедливости всех этих нелепостей и с великим самодовольством уверял, что один из его тайных агентов находится в интимнейших отно шениях с теми людьми в Лондоне, которые являются глав ными инициаторами ужасного заговора. Этот тайный агент был действительно очень тайный, потому что он восемь
115
месяцев скрывался в Кенсингтоне из страха, как бы в самом деле не увидать тех людей, о самых тайных мыслях, словах
и делах которых он, по его утверждению, доносил из недели в неделю.
Однако у гг. Гирша и Флери было в запасе еще одно изобретение. Сделанные ими отчеты они переработали «в под линную протокольную книгу» заседаний тайного верховного комитета, на существовании которого настаивала прусская полиция. А так как г. Штибер нашел, что эта книга удиви тельно согласуется с отчетами, которые он получал от тех же людей, то он немедленно представил ее присяжным и по
клялся, что после обстоятельного исследования он пришел
к твердому убеждению в подлинности книги. В ней было опубликовано большинство нелепостей, которые сообщал Гирш. Можно представить себе изумление мнимых членов этого тайного комитета, когда они услыхали, что о них сообщаются вещи, о которых они до того времени даже и не подозревали. Если кого-нибудь крестили Вильгельмом, то здесь его переименовывали в Людвига или Карла; другим приписывалось произнесение речей в Лондоне в такое время, когда они были на другом конце Англии; о третьих сообща лось, что они читали письма, которых они никогда не полу чали; указывалось, что они устраивали регулярные собрания по четвергам, между тем как они еженедельно запросто со бирались по средам; один рабочий, едва умевший писать, фигурировал в качестве составителя протоколов и подписы вался как таковой; и все они говорили языком, который, пожалуй, является языком прусского полицейского участка, но уж никак не общества, большинство в котором составляли писатели с очень известными на родине именами. И для увен чания здания была подделана расписка в получении суммы, будто бы уплаченной фальсификаторами мнимому секретарю вымышленного центрального комитета. Но существование этого мнимого секретаря основывалось исключительно на мистификации, которую какой-то коварный коммунист разы грал над несчастным Гиршем.
Эта грубая подделка была слишком скандальна, чтобы не произвести действия, прямо противоположного тому, которого хотели достичь. Хотя лондонские друзья обвиняемых были лишены всякой возможности познакомить присяжных с истин ными обстоятельствами дела; хотя письма, которые они по сылали защитникам, изымались на почте; хотя документы
116
и 
официально заверенные письменные показания, которые, несмотря на все это, им удалось доставить защитникам, не были допущены в качестве материала для доказательств, тем не менее общее негодование было таково, что даже прокурор, да и сам г. Штибер, который под присягой поручился за подлинность этой протокольной книги, были вынуждены при знать ее подделкой.
Но этот подлог был не единственным подвигом подобного рода, который совершила полиция. В процессе выплыли еще два или три таких же случая. Полиция посредством вставок фальсифицировала украденные Рейтером документы и таким образом исказила их смысл. Один документ, полный неистовой бессмыслицы, был написан почерком, подделанным под почерк д-ра К. Маркса, и в течение некоторого времени этот доку мент приписывался именно ему, пока, наконец, прокурор не был вынужден признать подлог. Но на смену каждой разобла ченной полицейской гнусности выдвигалось пять или шесть новых, которые невозможно было немедленно разоблачить, потому что защитников старались захватить врасплох, дока зательства приходилось добывать из Лондона, а всякая пере писка защитников обвиняемых с лондонскими эмнгрантами-коммунистами трактовалась на суде как соучастие в мнимом заговоре!
Что Грейф и Флери действительно таковы, какими они изображены выше, это подтвердил сам г. Штибер в своем свидетельском показании. Что же касается Гирша, то он признался перед одним лондонским судьей, что он подделал «протокольную книгу» по приказу и при содействии Флери,
и потом скрылся из Англин, чтобы избежать уголовного по следования.
Ввиду уничтожающих разоблачений, к которым повел про цесс, правительство было в затруднительном положении. Со став присяжных был такой: шесть дворян, два правитель ственных чиновника. Эти люди не склонны были слишком внимательно разбираться в спутанной массе материала, на громождавшегося перед ними в течение шести педель, слыша непрерывные крики о том, что обвиняемые—главари страш ного коммунистического заговора, имеющего целью ниспро вержение всего святого: собственности, семьи, религии, по рядка, правительства и закона. И однако, если бы правитель ство во-время не дало понять привилегированным классам, что оправдание в этом процессе послужит сигналом к отмене
117
суда присяжных и будет принято как прямая политическая демонстрация, как доказательство, что буржуазно-либераль ная оппозиция готова пойти на союз даже с крайними рево люционерами,—если бы не это, приговор был бы все-таки вынесен оправдательный. Таким-то способом, благодаря при менению нового прусского уголовного уложения, которому была дана сила обратного действия, правительству удалось добиться осуждения семерых арестованных, между тем как оправдано было только четверо. Осужденным было назна чено от трех до шести лет заключения в крепости, о чем вы, несомненно, уже сообщили в свое время, когда известие об этом дошло до вас.
Напечатано в «Нью-Йоркской Трибуне» 22 декабря 1852 г.
Оглавление
| Стр. | ||||
| I. Германия накануне революции------------------------------------------------------------------------------------------------ | 14 | 3 | ||
| II. | Прусское госудfрство | 25 | ||
| III. | Прочие немецкие-------------------------------------------------------государства---------------------------- | 30 | ||
| IV. | Австрия | 37 | ||
| V. | Мартовская революция--------------------------------------вВене | 40 | ||
| VI. | Восстание в Берлине | 45 | ||
| VII. | Франкфуртское национальное собрание | |||
| VIII. | Поляки, чехи и немцы------------------------------------------ | — | 50 | |
| IX. | Панславизм. Война в Шлезвиг-Гольштинии | 56 | ||
| X. | Парижское восстание. Франкфуртское собрание | 59 | ||
| XI. | Венское восстание----------------------------------------- | 64 | ||
| XII. | Штурм Вены. Измена в Вене-------------------------- | 70 | 78 | |
| XIII. Прусское собрание — национальное собрание | ||||
| XIV. Восстановление порядка — сейм и палата | — | 83 | ||
| XV. | Торжество Пруссии--------------------------------------- | 88 | ||
| XVI. | Собрание и правительства----------------------------- | 93 | 97 | |
| XVII. Восстание----------------------------------------------------------------------------------------------- | 101 | |||
| XVIII. | Мелкая буржуазии | |||
| XIX. Конец восстания —----------------------- —-------------------- 106 | ||||
| XX. | Недавний процесс коммунистов в Кельне------ | 111 | ||
Под наблюдением редактора В. Малаховского.
Техред В. Брюхачев.
Корректор О.Рубина.
Сдано в производство 26/III 1935 г.
