XIV. Восстановление порядка — сейм и палата Лондон, апрель 1852 Г

Правительства Пруссии и Австрии использовали первые месяцы 1849 г., чтобы расширить успехи, которых они до­ стигли в октябре и ноябре 1848 года. Со времени взятия Вены Австрийский сейм вел чисто номинальное существование

 

в маленьком провинциальном моравском городке, по имени Кремзир. Там славянские депутаты, которые вместе со своими избирателями особенно помогли австрийскому правительству подняться из состояния полного бессилия, были своеобразно

 

83

наказаны за свою измену европейской революции. Как только правительство восстановило свою силу, оно проявило вели­ чайшее презрение к сейму и его славянскому большинству,

 

а когда первые успехи императорского оружия позволили ожидать скорого окончания венгерской войны, оно 4 марта распустило сейм и военной силой разогнало депутатов. Тут только и увидели славяне, что их одурачили; теперь они восклицали: «Дайте нам добраться до Франкфурта и про­ должать там дело оппозиции, которая здесь стала для нас невозможной!» Но было слишком поздно, и уже тот факт, что у них не было иного выбора, как либо оставаться спо­ койными, либо присоединиться к бессильному франкфуртскому Национальному собранию,—уже один этот факт достаточно показывает их крайнюю беспомощность.

 

Так закончились для настоящего времени и, весьма ве­ роятно, навсегда попытки славян Германии завоевать само­ стоятельное национальное существование. Это—раздроблен­ ные остатки многочисленных наций, национальность и полити­ ческая жизнеспособность которых давным-давно угасла и ко­ торые поэтому в течение почти тысячи лет были вынуждены следовать за более сильной нацией, одержавшей верх над ними, точно так же, как кельты в Англии, баски в Испании, нижне-бретонцы во Франции, а в новейшее время испанские и фран­ цузские креолы в тех частях Северной Америки, которые недавно захвачены англо-американской расой. И вот эти-то умирающие национальности: чехи, каринтийцы, далматинцы

 

и т. д., попытались использовать общее замешательство 1848 г. для восстановления политического status quo [преж­ него состояния], существовавшего в 800 году. История ты­ сячелетия должна была бы достаточно ясно показать им, что такое возвращение вспять невозможно; что если вся территория к востоку от Эльбы и Заале действительно не­ когда была занята рядом родственных между собою сла­ вянских народов, то этот факт свидетельствует лишь об исто­ рической тенденции и в то же время о физической и умствен­ ной силе немецкой нации,—силе, необходимой для того, чтобы покорить, поглотить и ассимилировать своих старых восточ­ ных соседей; что эта тенденция к поглощению со стороны немцев всегда составляла и все еще составляет одно из самых мощных средств, благодаря которым цивилизация 3а­ падкой Европы распространялась на востоке нашего конти­ нента; что эта тенденция перестанет проявлять свое действие

 

84

лишь тогда, когда процесс онемечивания достигнет великих, сплоченных, не разбитых на части наций, способных вести самостоятельное национальное существование, как венгры и в известной степени поляки, и что, следовательно, естественной

 

и неизбежной судьбой этих умирающих наций было дать завершиться этому процессу разложения и поглощения более сильными соседями. Конечно, это не особенно-то лестная пер­ спектива для национального честолюбия панславистских мечта­

телей, которым удалось привести в движение часть чехов

и южных славян. Но как могут они ожидать, что история воз­ вратится на тысячу лег назад б угоду нескольким хилым человеческим группам, которые со всех сторон окружены немцами, в какой бы части своей страны они ни жили, у ко­ торых почти с незапамятных времен для всех целей циви­ лизации нет иного языка, кроме немецкого, и у которых отсутствуют первые условия национальной жизни: большая численность и сплошная территория? Неудивительно, что подъем панславизма, за которым во всех славянских областях Германии и Венгрии скрывалось стремление к восстановлению независимости этих бесчисленных мелких наций, повсюду пришел к враждебному столкновению с европейскими рево­ люционными движениями и что славяне, хотя они, по их утверждению, сражались за свободу,—сплошь (за исключе­ нием демократической части поляков) оказались на стороне деспотизма и реакции. Так было в Германии, в Венгрии и даже кое-где в Турции. Изменники народному делу, защит­ ники и главная опора интриг австрийского правительства,

они в глазах всех революционных наций поставили себя

в положение отверженцев. И хотя масса населения нигде не принимала участия в мелких национальных распрях, за­ теянных вождями панславизма,— уже в силу того, что была слишком невежественна,—тем не менее останется незабвен­ ным тот факт, что в Праге, наполовину немецком городе, толпы славянских фанатиков с ликованием подхватили и по­ вторяли возглас: (Лучше русский кнут, чем немецкая свобода!» После их первых усилий 1848 г., которые скоро выдохлись, и после урока, данного им австрийским правительством, пред­ ставляется невероятным, чтобы они впоследствии при пред­ ставившейся возможности сделали другую подобную попытку. Но если бы они еще раз попытались на подобных же осно­ ваниях вступить в союз с контрреволюционными силами, тогда обязанность Германии совершенно ясна. Ни одна страна,

 

85

находящаяся в состоянии революции и ведущая войну с за­ границей, не потерпит Вандеи ¹ в своих собственных недрах.

 

Нам незачем еще раз возвращаться к конституции, которую император издал одновременно с роспуском сейма: она никогда не вступала в действие и теперь совершенно отменена. Абсо­ лютизм в Австрии был во всех отношениях восстановлен

с 4 марта 1849 года.

В Пруссии в феврале собрались палаты для рассмотрения и утверждения данной королем новой конституции. Они за­ седали почти шесть недель, вели себя по отношению к прави­ тельству достаточно смиренно и покорно, но не все были еще готовы итти так далеко, как этого хотелось бы королю и его министрам. Поэтому при первом же удобном случае они были распущены.

 

Таким образом, Австрия и Пруссия на время отделались от пут парламентского контроля. Правительства объединили теперь в своих руках всю государственную власть и могли применить ее именно там, где им было нужно: Австрия— против Венгрии и Италии, Пруссия—против Германии. Ибо Пруссия тоже готовилась к походу, чтобы восстановить «порядок» в мелких государствах.

 

После того, как теперь в двух крупных центрах движения в Германии, в Вене и Берлине, контрреволюция одержала победу, оставались только более мелкие государства, где исход борьбы был еще неопределенный, хотя и там весы все более склонялись не в пользу интересов революции. Эти мелкие государства, как мы уже сказали, нашли общий центр во франкфуртском Национальном собрании. Хотя уже давным-давно обнаружился реакционный дух этого так называемого Национального собрания, так что народ во Франкфурте даже поднял против него оружие, все же происхождение его было более или менее революционно. В январе оно заняло не­ обычную революционную позицию; его компетенция никогда не была определена, и в конце концов оно пришло к решению, так и не получившему признания со стороны крупных госу­ дарств,—что его постановления имеют силу закона. Неуди­

вительно поэтому, что когда при таких обстоятельствах кон-

 

¹ Вандея —департамент в северо-западной Франции,бывший вовремя Великой французской революции очагом контрреволюции. Сторонники короля (роялисты), опираясь на отсталые слои кре­ стьянства, неоднократно поднимали там восстания против рево­ люционного правительства. Ред.

 

86

ституционно-монархическая партия увидала себя сбитой с по­ зиции оправившимися сторонниками абсолютизма, либерально-монархическая буржуазия почти всей Германии возложила свои последние упования на большинство этого собрания,

 

а мелкая буржуазия, ядро демократической партии, пода­ вленная возрастающей нуждой, объединилась вокруг мень­ шинства парламента, которое действительно составляло по­ следнюю сомкнутую фалангу демократии. С другой стороны, правительства крупнейших государств, и особенно прусское министерство, все яснее понимали несовместимость подобного, неподчиненного им выборного собрания с восстановленным

 

в Германии монархическим строем, и если они не требовали немедленного роспуска парламента, то это происходило только потому, что не настало еще время и что Пруссия рассчиты­ вала предварительно использовать собрание для своих соб­ ственных честолюбивых целей.

 

Между тем это жалкое собрание само приходило все в большее замешательство. С его депутациями и комиссарами обходились с величайшим презрением как в Вене, так и в Бер­ лине; один из его членов, несмотря на свою парламент­ скую неприкосновенность, был казнен в Вене как простой бунтовщик. С его постановлениями нигде не считались. Если более крупные державы обращали на них внимание, то только

 

в протестующих нотах, которые оспаривали право собрания вотировать законы и постановления, обязательные для пра­ вительств. Представительница собрания, центральная испол­ нительная власть, впуталась в дипломатическую грызню почти со всеми кабинетами Германии, и ни собрание, ни центральное правительство, несмотря на все усилия, не могли заставить Австрию и Пруссию заявить о своих действительных взгля­ дах, планах и требованиях. В конце концов собрание начало сознавать хоть то, что оно всю власть упустило из своих рук, что само оно было целиком в руках Австрии и Пруссии и что ему следует немедленно и со всею серьезностью взяться за дело, если оно вообще намерено дать Германии обще­ германскую конституцию. И многие из колеблющихся членов тоже ясно увидели, что правительства их как нельзя лучше оду­ рачили. Но что могли они поделать теперь в своем беспомощном положении? Единственным шагом, который еще мог бы спасти их, был решительный и быстрый переход на сторону народа; однако успех даже и этого шага представлялся более чем сомнительным. Да и нашлись, ли бы решительные люди в этой

 

87

беспомощной толпе нерешительных, близоруких, напыщен­ ных созданий, которые, совершенно оглушенные вечным шу­ мом взаимно противоречащих слухов и дипломатических нот, находили себе единственное утешение и прибежище в не­ устанно повторяемых уверениях, что они, как-никак, лучшие, величайшие, мудрейшие люди страны и что только они

 

и могли бы спасти Германию? Можно ли было бы среди этих несчастных созданий, которых один только год парламент­ ской жизни превратил в совершенных идиотов, найти людей, способных притти к быстрому и определенному решению, не говоря уже об активной и последовательной деятельности?

Наконец,  австрийское  правительство    сбросило  маску.

В своей конституции 4 марта оно объявило Австрию нераз­ дельной монархией с общими финансами, общей таможенной системой и общей армией, стирая этим всякие границы и от­ личия между немецкими и не-немецкими областями. Это было провозглашено наперекор резолюциям и статьям будущей им­ перской конституции, уже принятым франкфуртским На­ циональным собранием. Это был вызов, брошенный Австрией, и несчастному собранию не оставалось иного выбора, как только принять его. Оно сделало это с большой дозой на­ пыщенной болтовни, на что Австрия с полным сознанием своей силы и крайнего ничтожества собрания отлично могла не обращать никакого внимания. И вот, чтобы отомстить Австрии за это оскорбление, великолепное представитель­ ство немецкого народа, как оно само себя называло, не

нашло ничего лучшего, как только со связанными руками

 

и ногами броситься к ногам прусского правительства. Как ни мало вероятно это, все же остается фактом, что оно преклонило колена перед теми самыми министрами, которых заклеймило как антиконституционных и враждебных народу

и на отставке которых оно тщетно настаивало. Подробности этой позорной сделки и трагикомических событий, которые последовали за ними, послужат темой нашей следующей статьи.

 

Напечатано в «Нью-Йоркской Трибуне» 22 апреля 1852 г.